Журнал: № 12 (272), Декабрь, 2016

На протяжении более сорока лет деятельность известного русского художника-просветителя Николая Константиновича Рериха (1874 – 1947) была тесно связана с религиозной жизнью народов Северо-Запада России и ближнего зарубежья, в которую ему удалось глубоко вникнуть через погружение, изучение и сопереживание. В конце XIX века ему довелось открыть погребальные памятники финно-угорского племени водь рядом с родительским имением Извара на ижорском плато в пределах современной Ленинградской области; он изъездил вдоль и поперёк территорию расселения другого финно-угорского народа ижоры; готовя рефераты в Императорском Русском археологическом обществе, систематизировал различные письменные источники об этих племенах, а также других, упомянутых под наименованиями «эсты», «емь», они же «ингерманландские финны», «чудь», «весь», «карелы», собственно финны, «полуверцы», они же «сето», и т.д. Естественно, он отмечал многочисленные параллели со славяно-русскими древностями, давая яркие характеристики религиозной жизни народов Северо-Запада.

В 1900 году в статье «Экскурсия Археологического института 1899 года в связи с вопросом о финских погребениях Санкт-Петербургской губернии» археолог-художник писал: «Пробегая таким образом все известные курганные раскопки Прибалтийских губерний, мы видим везде типы курганов, совершенно совпадающие с типами погребений Санкт-Петербургской губернии, не говорю уже о предметах, очень схожих между собой, а ведь это, быть может, не все курганы русского происхождения. Мне могут возразить, что национальность покойников всё же остаётся сомнительною, несмотря на теории Бера, Крузе и Гревинга, что антропология тоже пока не пришла на помощь, и возможен случай, что все подобные курганы всё же русского происхождения, причём выскажут такие соображения: Новгородский наиболее удобный путь на поморье шёл вдоль берегов Балтийских губерний; для Пскова через реку Эмбах и волоком к реке Салису или к Лифляндской Аа; от Полоцка и Смоленска лучший путь представляла Двина. Постоянные торговые сношения Новгорода, Пскова, Полоцка с Западом — общеизвестны. Смоленск также вёл такую торговлю; это доказывается торговым договором Мстислава (в 1229 году) с Ригою и другими немецкими городами. Затем укажут на колонизацию Псковской земли, например, на северо-западном берегу Чудского озера, оставившую следы в лице так называемых полуверцев. Эта колонизация могла быть древнею — что доказывается каменными крестами древнего Новгородского типа, находимыми в тех местах. Могут напомнить, что в Лифляндской губернии ещё в начале настоящего столетия жило небольшое племя 1000 с небольшим человек — кревины, т.е. русские. В настоящее время они в корень олатышились. Переселены они были туда в качестве пленных после одного удачного похода немецких рыцарей на Водскую Пятину около 1400 года. Могут справедливо заметить, что все указанные прибалтийские курганы легко могут являться памятниками подобных колоний, частью возникнувших при постоянных торговых сношениях. Кроме того в Лифляндии жило отмеченное Генрихом Латышем бедное, очень маленькое самостоятельное племя балтийских славян вендов, от них местечко Венден»².

Многие упомянутые народы веками мирно сосуществовали в пределах Новгородских пятин, о чём Н.К. Рерих упомянул в статье «Неотпитая чаша» в 1916 году: «...Господин Великий Новгород знал свои земли. Боролся за них. И любил их»³. Именно с позиций этой всеобъемлющей христианской любви и Н.К. Рерих познавал обычаи и обряды хорошо ему известных нерусских племён. Постепенно он составил целостную панораму этноконфессиональной жизни, выраженную им в живописи и графике, собранную в археологических экспедициях, записанную в фольклорных свидетельствах и представленную в целой серии статей и «записных листках художника» в так называемый русский период его жизни, длившийся до 1918 года.

Говоря о роли Н.К. Рериха в религиозной жизни народов Северо-Запада, мы не можем не отметить его глубокой русскости и православности: самого искреннего исповедания особой миссии русского народа и глубокого постижения истоков русского православия.

Об этом же мы слышали и от покойного иерея отца Николая Николаевича Мочалкина, который, открывая летнюю сессию конференции «Рериховское наследие» в 2012 году, говорил: «Наше время оказывается близким в духовных поисках исканиям начала XX в., когда происходило осознание духовных сакральных сущностей. Церковное учение было распространено, но в духовной жизни его было недостаточно, хотя возможно было постижение Истины через Святоотеческое учение. Но для обретения этого человек интеллигентный должен был всё оставить и начать изучать Святых отцов. Для этого необходимо было жить в Святоотеческой традиции, и тогда, через такое изучение, открылись бы духовные высоты. Но интеллигенция идёт другим путём, а возможно, это к счастью для окружающих простых и верующих людей, что интеллигенция получает высокие знания через изучение культуры. Позже появляется произведение Есенина "Ключи Марии". Оно очень похоже на то произведение, которое оставил Рерих, — "Листы Сада Мории". Есенина никто неверующий сейчас не читает. И для Рериха пришло время, когда его надо реабилитировать как глубоко религиозного и верующего человека. Все эти идеи были обсуждаемы в Феодоровском Русском городке⁴. Там общались Есенин, Рерих, Клюев, изучали проявления духовности в русской жизни. (...) Так нами была открыта такая духовная составляющая возрождения Русской культуры. Я рад, что имел возможность участвовать в этом движении. Поэтому сейчас мы не оправдываемся, когда приходится объяснять, почему мы занимаемся изучением Русской народной культуры, ведь она-де "языческая". Язычество от слова язык. Его можно перевести как народность. Без традиционной народной культуры нельзя строить Церковь. Я на всех тружеников в этом духовном делании призываю Божье благословение. Да поможет вам Господь»⁵.

Как бы вторя словам столь безвременно оставившего сей мир иерея, директор Музея-института семьи Рерихов Алексей Анатольевич Бондаренко, выступая на осенней сессии той же конференции, так сказал о роли Н.К. Рериха и его семьи в осознании Русской национальной идеи: «Русское государство, сообщает "Повесть временных лет", начало устраиваться в 862 г. Тогда славянские и финские племена (словене, кривичи, чудь, весь, меря, в вариантах — русь) по общему решению, на добровольной основе пригласили "во власть" из соседних заморских земель княжеского родственника "варяга" Рюрика с братьями. Н.К. Рерих начал свой творческий путь с осмысления этого важнейшего события в ранней истории нашего Отечества. Всю жизнь он творил свою "Славянскую симфонию" — серию живописных, графических, монументально-декорационных, сценографических произведений в контексте его археологических, этнографических, искусствоведческих, историко-юридических и общеисторических исследований на темы начала Русской государственности. (...)

Н.К. Рерих утверждал, что влияние скандинавской культуры на процесс формирования русской культуры должно быть охарактеризовано как умное и красивое. Мы можем говорить достоверно — зарождение нашего государства связано с призывом варягов. Сейчас возникло много спекуляций и неточностей, связанных с современным восприятием национальной самоидентичности. Для Н.К. Рериха же это был непраздный вопрос самоопределения. Он был представителем русского народа и культуры в высшем её измерении — приятии других культур, её открытости другим культурам»⁶.

Профессор Санкт-Петербургского государственного академического института живописи, скульптуры и архитектуры им. И.Е. Репина, руководитель Мастерской церковно-исторической живописи Александр Константинович Крылов говорил о том же самом: «Спасибо Н.К. Рериху, который ещё в детстве понял ущербность и неполноту всего западного и увлёкся Древней Русью. Он "продолжил" подлинную русскость через ломоносовское подвижничество, екатерининский победоносный век, труды княгини М.К. Тенишевой. Целых два века ушло на культурное возрастание, преодолевшее всё чужеродное.

Накануне Октябрьской революции произошло чудо великого обретения Русского стиля в Фёдоровском Государевом Русском городке в Царском Селе. Здесь роль Н.К. Рериха была значимой, хотя он держался немного в тени. В воспоминаниях Юрия Дмитриевича Ломана, крестника императрицы Александры Фёдоровны, сына инициатора и активного участника строительства Фёдоровского городка Дмитрия Николаевича Ломана, мы находим бесценные сведения об участии Н.К. Рериха в обустройстве Фёдоровского городка. В его памяти он остался одним из духовных руководителей созидания нового Китежа.

...Именно высокий стиль Фёдоровского городка, подобно другим высоким стилям — вавилонскому, египетскому, коринфскому, японскому, китайскому и т. д., следует считать собственно Русским стилем. Изучение и принятие его даст в будущем множество открытий.

В Фёдоровском городке высокий Русский стиль преодолел все потрясения западноевропейской культуры, все культурные смятения от Первого Рима до Третьего. Со строительством Фёдоровского городка возродились художественные формы, соответствующие XV – XVI вв., те недостаточно оценённые культурные "пласты", за исследованиями которых огромное будущее для нашей науки, причём не науки для диссертаций, а той науки, которая служит всем людям.

В высоком стиле Фёдоровского городка воссоединилась православная содержательность и вновь обретённая исконно-эпическая славяно-русская идея, которая мучительно блуждала в течение веков в замысловатом лабиринте заморского "просвещения" и наконец-то обрела Спасение»⁷.

Таким образом, именно Н.К. Рерих положил начало процессу вхождения ценностей древнерусской культуры в нашу действительность, включая и действительность подлинно духовной жизни. Этот процесс мы отчасти наблюдаем до сих пор, несмотря на все проблемы, которые существовали в советское время и существуют сейчас. Но именно в советское время были реализованы многие научные идеи, которые были сформулированы Николаем Константиновичем ещё в начале XX века.

Приведём ряд примеров, которые раскрывают Н.К. Рериха как человека, активно продвигавшего идею возрождения русских культурных традиций, прежде всего традиций православия. Эта идея возрождения была им воспринята и воплощена в прекрасных творческих формах именно на Северо-Западе России.

1. Все мы хорошо знаем Извару как место становления Н.К. Рериха. Здесь русские люди жили с XII в. (с этого времени в окрестностях мызы Извара фиксируются древнерусские памятники). Первое упоминание деревни Взвар относится к XV веку. Она описывается в Переписной оброчной книге Водской пятины Великого Новгорода 1500 года в составе Покровского Озерецкого погоста Копорского уезда. Мыза Извара — это место сплава разных культур и народов на протяжении более 500 лет. В Изваре произошло первое осознание Рерихом отличий русской культуры от иной, в данном случае — ингерманландско-финской или водской. Отчасти осознание этих отличий и составило содержание обширной археологической деятельности Н.К. Рериха на Ижорском плато в конце XIX века⁸.

2. Местом, где произошло полное погружение Н.К. Рериха в духовный мир русской усадьбы, стало Бологое. Здесь произошла встреча с будущей супругой, Еленой Ивановной Шапошниковой, по матери — из рода Голенищевых-Кутузовых. Усадьба — изначально иноземное явление, внешне чужеродное для России, но постепенно по своей сути ставшее глубоко русским. Именно в русской усадьбе сформировался особый тип христианского подвижника из высшего общества, который самоотверженно, в духе христианских идей, идей самообразования самой чистой пробы, сохраняет, изучает и представляет культуру. Если говорить о XVIII веке — это усадебный мир времён Андрея Тимофеевича Болотова⁹. Если вспоминать середину XIX – начало XX века — это бологовская усадьба князя Павла Арсеньевича Путятина¹⁰. (Есть, конечно, и другие примеры.) Это, несомненно, русское явление, влиявшее на жизнь и творчество Н.К. Рериха на протяжении более 15 лет. Сам он пишет, что по-настоящему открыл для себя мир русской усадьбы в Порховском уезде Псковской губернии, где побывал в 1899 году во время археологических раскопок. Как мы знаем, сразу после этого, потрясённый порховскими находками, красотой здешнего Вышгорода, местным хлебосольным гостеприимством, усадебными галереями и библиотеками, Н.К. Рерих направился в Бологое, где провёл несколько дней в общении с князем П.А. Путятиным и его многочисленными родственниками, включая Елену Ивановну. Он осо­знал, что где-то вне обеих столиц лежит бескрайний, бездонный океан русской традиционной жизни на земле, жизни в её самых разных, порой прекрасных, а порой и причудливых, «странных» формах. На многие годы эта традиционная русская жизнь стала для него отдохновением и магнитом. Каждый год он отправлялся в русские усадьбы, чтобы открыть новые культурные и духовные сокровища и... самого себя. Напомню только одно его поэтическое откровение, вынесенное из валдайской усадьбы Сменцово в 1916 году, — «Стража у врат»... Но на весь мир русскую культуру славят следующие строки из очерка «Неотпитая чаша», написанные тогда же в усадьбе Сменцово:

«Причудны леса всякими деревьями. Цветочны травы. Глубоко сини волнистые дали. Всюду зеркала рек и озёр. Бугры и холмы. Крутые, пологие, мшистые, каменные. Камни стадами навалены. Всяких отливов. Мшистые ковры богато накинуты. Белые с зелёным, лиловые, красные, оранжевые, синие, чёрные с жёлтым... Любой выбирай. Всё нетронуто. Ждёт. (...)

Точно неотпитая чаша стоит Русь.

Неотпитая чаша — полный, целебный родник. Среди обычного луга притаилась сказка. Самоцветами горит подземная сила.

Русь верит и ждёт»¹¹.

Сейчас и следа от этого Сменцово не осталось. Ориентир — станция Лыкошино в получасе езды от Бологого.

От путятинской усадьбы в Бологом тоже почти ничего не осталось. На месте главного усадебного дома, где более полувека находился усадебный музей, ныне — торговая площадь, и прямо на ней — так называемый Камень любви с мемориальной доской. Согласно высказыванию Н.К. Рериха, отлитому на чугунной мемориальной доске, именно здесь он встретил спутницу и вдохновительницу всей своей жизни. Будем помнить, что Е.И. Шапошникова — явление уникальное, и она именно русское явление: и по крови, и по духу. По отношению к быту и культуре она — русская женщина. В своих письмах 1900-х годов Николай Константинович упоминает о её внимании к простым людям в Бологом, о том, как она выходила к ним во время эпидемий, чтобы подать милостыню. Общение с народом и общение с Богом происходило в традиционном месте — в (слава Богу!) устоявшей в советское лихолетье Троицкой церкви, построенной не позже 1808 года. Могильные камни Путятиных и других их современников на погосте возле храма напоминают об особой, бологовской странице жизни Рерихов.

3. Следующая веха — первая длительная совместная поездка Николая Константиновича и Елены Ивановны Рерих по исторической Руси в 1903 году. Эта была не просто «туристическая» поездка, продолженная Н.К. Рерихом самостоятельно и на следующий год, это было настоящее паломничество, которое сразу же дало качественно новый уровень понимания и вхождения в русскую культуру. Ему и ранее, ещё в изварский период, доводилось совершать длительные поездки, о которых он вспоминает в очерке «Чутким сердцам» (23 февраля 1935 г.): «В 1894-м — Троице-Сергиева Лавра, Волга, Нижний Новгород, Крым. В следующем году — Киево-Печерская Лавра. Тайны пещер, "Стена Нерушимая". Стоит ли? Не обезображено ли?

В 1896-м и 1897-м, по пути из Варяг в Греки — Шелонская Пятина, Волхов, Великий Новгород, Св. София, Спас Нередицкий, все несчётные храмы, что, по словам летописца, "кустом стоят". В 1898-м — статьи по реставрации Святой Софии, переписка с Соловьёвым, Стасовым, а в 1899-м — Псков, Мирожский монастырь, погосты по Великой, Остров, Вышгород. В 1901 – 1902-м — опять Новгородская область, Валдай, Пирос, Суворовское поместье, Мста со многими храмами древними от Ивана Грозного и до Петра Великого»¹².

Паломничество 1903 года явило совсем иной уровень погружения. Воздействие на эстетическое и нравственное начала оказалось столь сильным, что все мы до сих пор это чувствуем через знаменитую «Архитектурную серию», целый ряд последовавших за ней других картин и этюдов, а также серию фотографий Елены Ивановны. Больше всего о русской народности, о русской культуре, о православии Николай Константинович написал именно после этой поездки. Его отчётная статья «По старине» (1903) оказалась настолько востребованной обществом, что вышла сразу в четырёх изданиях. Самое известное — публикация в журнале Императорского Санкт-Петербургского общества архитекторов «Зодчий» в 1904 году под названием «Старина на Руси». Это — квинтэссенция русского духа в эпоху Серебряного века. Иллюстрации к этому изданию были подготовлены самой Еленой Ивановной; очевидно, она же записывала и воспроизведённые тут же их названия.

Подводя итоги своей первой совместной поездки, Рерихи продемонстрировали комплексный подход к представлению собранного ими материала. В их «паломничестве за стариной» 1903 года — истоки того «панорамного метода», который явился идейной основой научной программы будущих центрально-азиатских экспедиций 1920 – 1930-х годов.

И здесь — чистое любование не только русским народом, оставшееся с великими русскими людьми на всю жизнь во время их скитаний на чужбине. Они всегда с большим уважением и восхищением относились ко всякому подлинному проявлению культуры и верований любого другого народа. И начало этой «всемирной отзывчивости» (выражение Ф.М. Достоевского) тоже относится ко времени поездки 1903 года. Вновь встретив знакомых с детства полуверцев (малый эстоноязычный православный народ сето в приграничных с Эстонией районах Псковской губернии, откуда родом его мать Мария Васильевна Рерих, урождённая Коркунова-Калашникова), Николай Константинович словно кистью выписывает нахлынувшие радостные чувства: «Издали толпа — вся белая: и мужики и бабы в белых кафтанах; рукава и полы оторочены незатейливым рисунком чёрной тесьмы. Странно думать, что так близко от нас, презирающих всякую самобытность, ещё уцелела подлинная характерность, и несколько сот полутёмных людей дорожат своими особенностями от прочих»¹³.

4. Следующее место — Талашкино. В каком-то смысле именно начиная с Талашкина, с 1904 года, духовное паломничество Н.К. Рериха «за стариной» стало непрерывным. Жизненная парадигма Рерихов очень быстро из «Жизнь и Служение» перешла в область «Жизнь как Служение». Со времени андреевской «Державы Рериха» (март 1919) эта область подвижничества разрослась до беспредельной максимы «Жизнь есть Служение».

В 1904 году Николай Константинович посетил Углич и другие поволжские города, многие подмосковные усадьбы, Можайск, Звенигород, Саввино-Сторожевский монастырь. В конце концов он приехал в Смоленск, где был буквально «взят в полон» практической работой по воплощению современных образцов русской культуры, которую вели две по­движницы, две русские княгини — Мария Клавдиевна Тенишева и Екатерина Константиновна Святополк-Четвертинская. Они же явили миру чудо Талашкина.

Весь опыт Талашкина, включая храмостроительство, стал для Н.К. Рериха настоящим краеугольным камнем возводимого им здания культуры будущей России. К нашему времени на эту тему уже написана целая «библиотека» различных изданий. И первой книгой в этой «библиотеке» явилась рериховская по форме и содержанию монография «Талашкино», изданная петербургским объединением «Содружество» на следующий год после первой поездки Н.К. Рериха в Смоленск. Это прекрасно иллюстрированное издание, целиком посвящённое талашкинским мастерским княгини М.К. Тенишевой, открывалось статьями С.К. Маковского и Н.К. Рериха. Примечательно, что Николай Константинович называет свой текст «Воспоминания о Талашкине», демонстрируя этим желание помнить и не забывать о том, что было едва ли не сегодня. Тем самым он отнёс явленное чудо Талашкина к разряду неоспоримых ценностей, к Вечной памяти. И писал пророчески, переносясь в своих мыслях через весь муторный XX век: «Конечно, в настоящее время, а может быть, и в ближайшие дни искусство будет особенно далёким от нас, заслонённое другими событиями жизни. Может быть, ещё никогда русская мысль не удалялась так от искусства, как сейчас. Но тем приятнее в эти дни мечтать об искусстве. Приятно сознать, что, может быть, хотя бы путём временного удаления, мы ближе подойдём к нему, к его жизненной сущности. Может быть... И глаза наши, полузакрытые, откроются на многое вечное.

К этому сроку нужна работа. Нужны усилия не только отдельных личностей, лишённых ли дела, уходящих ли "в горы", подавленных ли в своих лучших стремлениях. Нужны явления сильные, с широким размахом. Такое и дело княгини Тенишевой, крепкое в неожиданном единении земляного нутра и лучших слов культуры»¹⁴.

В 2012 году, изучая в библиотечных фондах Стэнфордского университета наследие семьи Рерихов, мы обнаружили французское издание «Талашкино» 1906 года. Именно с этого момента началась рериховская русская культурная экспансия на Запад, чтобы в дальнейшем обратиться на Восток и заполнить весь мир. Русская весть понеслась по миру через, казалось бы, простую книгу с изящно расставленными иллюстрациями. Подбирая иллюстрации для этой книги, Н.К. Рерих впервые в своей издательской практике продемонстрировал всю «всемирную отзывчивость» русской души. Для него русское — это не обязательно нечто узконациональное. Быть русским для него — это значит уважать и любить не только Родину большую, общую, но и свою малую родину, понимать русский язык, историю своего рода и государства и при этом с почтением относиться ко всем соседям и ко всем народам, населяющим или когда-либо населявшим нашу страну. Поэтому очень часто у Н.К. Рериха русское имеет не только славянское или древнерусское содержание, русское включает (его выражения) и финскую фантасмагорию, и пермский звериный стиль, и чарующие формы Востока, и многое другое — весь наш бесконечно разнообразный концерт культур.

5. Ещё один важный этап, хорошо известный всем, обозначу так: «История русского искусства» под редакцией И.Э. Грабаря. Этот проект не стал проходным для Н.К. Рериха, отняв у него немало творческих сил в 1910 – 1914 годах. Художник входил в Совет издания, вышедшего в разных вариантах. Для публикации было подготовлено несколько сотен рериховских фотографий. Н.К. Рерих работал над текстом отдельной статьи для издания, желая представить русское искусство в развитии и взаимодействии с различными культурными элементами. Об этом этапе Николай Константинович неизменно упоминал в контексте продолжения своего паломничества за подлинно русской стариной: «Большое это было хождение по разным историческим местам. Всюду писались этюды, Елена Ивановна всюду снимала фотографии. Часть её снимков вошла и в "Историю искусства" Грабаря, и в другие труды, посвящённые памятникам старины»¹⁵.

Издание выходило в московской печатне И.Н. Кнебеля в 1910 – 1913 годах, но из-за начавшихся во время Первой мировой войны немецких погромов окончено не было. Вышло только двадцать три выпуска из намеченных сорока.

В издании были прекрасно воспроизведены фотографии, сделанные тремя Рерихами: Еленой Ивановной, Николаем Константиновичем и его братом Борисом Константиновичем. О степени участия каждого в этой общей работе остаётся ещё много вопросов. Очевидно, что из-за ошибок публикаторов некоторые снимки при воспроизведении потеряли своих подлинных авторов.

На композиционно безупречных снимках можно видеть многие исконно русские православные святыни, любимые Рерихами, такие как церковь Спаса Преображения на Нередице, Свято-Успенский Псково-Печерский монастырь, комплекс псковского погоста Сенно (с церковью Святого Георгия, звонницей и ставшими известными на весь мир благодаря Н.К. Рериху «лебедиными» воротами), псковскую церковь Успения с Пароменья, собор Василия Великого в Овруче, собор Георгия Победоносца в Юрьеве-Польском, а также гражданскую архитектуру.

6. Следующее знаковое начинание, естественное для Н.К. Рериха, — это «Русская икона». Возможно, кто-то заметит, что перед нами лишь одно из многих изданий того времени, посвящённых русской иконе, но для Николая Константиновича оно имело очень важное значение.

Издание выпускалось петербургским Товариществом Р. Голике и А. Вильборг в 1914 году. Редактором его выступил С.К. Маковский. Всего вышло три выпуска (I том). Издание выходило каждые два месяца и, как и предыдущее, прекратилось в связи с началом Первой мировой войны. Но мы всё равно не можем не восхищаться единственным томом рос­кошного крупноформатного (34,8 × 26,0 см), богато иллюстрированного издания, отпечатанного на бумаге верже. Иллюстрации воспроизведены в технике автотипии, фототипии, литографии и цветной печати. За художественное оформление отвечал Г.И. Нарбут, выполнивший обложки, титулы, инициалы, заглавия, концовки, рамки и другие украшения. Издание выходило ограниченным тиражом — менее 1000 экземпляров, 50 комплектов печатались на голландской бумаге нумерованными, а по желанию подписчиков — именными.

Н.К. Рерих был приглашён в состав редколлегии и авторского коллектива, куда, кроме него, вошли выдающиеся художники и искусствоведы Серебряного века, такие как С.К. Маковский, П.И. Нерадовский, Н.Н. Пунин, А.И. Соболевский, И.Я. Билибин, П.П. Муратов. «Русская икона» вышла при ближайшем участии Общества изучения древнерусской иконописи и крупнейших коллекционеров и исследователей русской иконы того времени: А.Ф. Гауша, И.С. Остроухова, С.П. Рябушинского, Б.И. и В.Н. Ханенко, М.К. Ушакова и других. В книге представлены выдающиеся образцы византийской, новгородской, московской, ярославской, строгановской иконописных школ. Будучи первой после редакторского вступ­ления, статья Николая Константиновича открыла весь исследовательский раздел книги. Впервые после лекционного курса «Художественная техника в применении к археологии», куда вошли отдельным блоком лекции «Художники Древней Руси» (1898 – 1899), Н.К. Рерих затронул ближайшие задачи изучения иконописи, упомянул проблемы восприятия в обществе средневекового культового искусства. Вместе с другими авторами издания он принял участие в общем обзоре развития русской культуры в связи с изучением иконописи, в котором были затронуты и проблемы взаимодействия художественных традиций эллинизма и Ближнего Востока в отечественном искусстве. Момент, когда Н.К. Рерих сказал своё веское слово о столь любимом им явлении русской культуры, как икона, был очень важен.

7. В годы перед отъездом из России появилось ещё несколько воззваний Николая Константиновича, связанных с памятниками русской духовной культуры. Он активно участвовал в судьбе Спаса-на-Нередице и Рюрикова Городища в Великом Новгороде, его беспокоили грубые реставрации и ремонты в ярославских, псковских и костромских храмах. И попытки переименовать простую русскую деревеньку Боровёнку также не оставили его равнодушным.

Вместе с Анатолием Лядовым и Сергеем Городецким он публикует в «Биржевых ведомостях» письмо в редакцию под звучным названием «Опомнитесь!», в котором напоминает о непреходящем значении русского языка. Если И.С. Тургенев определил наш язык как великий и могучий, то Н.К. Рерих назвал его мудрым и красивым.

«Горько и страшно становится всякому русскому сердцу от мысли, что имена селений, из которых многие и многие имеют смысл исторический, из которых многие являются единственными источниками исторических исследований, стали доступны произволу забывающих родину и родное»¹⁶. С соавторами воззвания Н.К. Рериха сближало общее для них обращение к исконно народной символике. Для композитора А.К. Лядова в 1910 году он написал эскиз декорации к его сюите «Кикимора». Для С.М. Городецкого выполнил обложку к первому сборнику его стихотворений «Ярь» (1907), в дальнейшем называл его «ведуном русского слова», «автором особенно близких для меня песен», «чутким художником» и «сердечным человеком» (20 ноября 1913 года)¹⁷.

8. Рядом с Боровёнкой ещё одна станция бывшей Николаевской железной дороги — Алёшинка. От неё четыре километра через посёлок Корыхново до следующего важного пункта на карте символической «Державы Рериха» — села Мшенцы, также когда-то «открытого» Н.К. Рерихом. Это небольшое местечко в бывшем Валдайском уезде Новгородской губернии (ныне — в Бологовском районе Тверской области), как и в прошлые века, — центр трепетного потаённого паломничества.

Всемирным русским магнитом Мшенцы стали благодаря единственному упоминанию в очерке художника. Сам он мог обратить на это место внимание, листая иллюстрированный путеводитель по Николаевской железной дороге, изданный Управлением железных дорог в Петрограде в 1914 году. В сведениях о хорошо знакомой ему станции Лыкошино указано: «В 5 верстах село Пирос. К югу в 6 верстах при озере деревня и погост Мшенцы. Там когда-то была мужская пустынь, в 1764 г. пустынь была обращена в приходскую церковь Святой великомученицы Параскевы Пятницы»¹⁸. До конца XIX века это было подворье Киево-Печерской лавры. Деревянная церковь 1826 года сгорела, и на её месте в 1864 году был построен каменный однопрестольный храм во имя Святой великомученицы Параскевы. Цоколь церкви сложен из тёсаного валунного камня. Один из таких камней, теперь — рериховский, с мемориальной доской, лежит неподалёку на лугу между церковью и одним из родников.

Этот валун благодаря Н.К. Рериху стал для многих воистину священным камнем, прибежищем рериховской мысли. Мемориальную доску, установленную на камне, мы видели сначала на фотографиях из архива Павла Фёдоровича Беликова с 1970-х годов, когда она появилась здесь по инициативе этого видного мыслителя, последователя Н.К. Рериха, а потом и своими глазами в собственных ежегодных поездках. Священный камень стоит, целебные родники бьют...

«Не то чудо, что ещё живы русалки. Жив ещё "честной лес". По городищам захоронены храмы. И не показались миру до сей поры. Верно, не время ещё.

А вот чудо. Среди зелёного, мшистого луга, около овечьего стада, наехали на ключ живой воды. Среди кочек широкая впадина. Чаша неотпитая. Яма — сажени в три шириной. Сажени три или четыре глубиной.

По краям всё заржавело, забурело от железа. В глубине прозелень, синие тени, искры взлётов. Бьёт мощный родник, песок раскидывает. Пахнет серой. Студёная вода полна железом, и пить трудно. Сильно бьёт родник по камням. Бежит в поле речкой. Никому и дела нет.

Такой ключ в селе Мшенцах»¹⁹.

Так и стали для Н.К. Рериха Мшенцы символом России и залогом его духовного подвига.

9. Возрождению Фёдоровского Государева городка, который его подвижник М.П. Капралов всегда уважительно величает Русским, много лет посвятил уже упомянутый нами высокочтимый отец Николай Мочалкин.

Фёдоровский Государев городок — весьма поучительный пример для нас всех. Участие Н.К. Рериха в его созидании — ещё во многом не исследованная глава его жизни. Он примкнул к общему начинанию, желая всеми силами актуализировать русскую культуру: брать лучшее из её прошлого, раскрывать в настоящем и передавать в будущее. К тому же он, как практик, человек конкретного дела, не мог сидеть сложа руки. И если, например, он видел, что Общество защиты и сохранения в России памятников искусства и старины (было и такое!) способно спасти хоть один храм в нашей стране, то участвовал в его начинаниях, входил в его Совет (с 1909 года), помогал, писал, взывал.

К слову, вместе с В.Т. Георгиевским в рамках обоих названных обществ Николай Константинович организовал ряд публичных мероприятий в пользу разрушающегося собора Рождества Пресвятой Богородицы Ферапонтова монастыря (Белозерский край) с гениальными фресками Дионисия.

В «Слове напутственном» (1915) Николай Константинович отмечал: «...всякое общественное воздействие, всякий объединённый порыв, направленный к насаждению на Руси искусства и знания, неотложно необходим выше всякой меры»²⁰.

По инициативе князя А.А. Ширинского-Шихматова летом 1916 года, в самый разгар Первой мировой войны, Обществу возрождения художественной Руси (ОВХР) удалось выпустить первое (увы, оказавшееся единственным) «более или менее доступное для широких слоёв издание русских древностей»²¹. Был впервые представлен вид древних изделий из железа. В альбом в мягкой обложке, выполненной художником С.П. Яремичем, было собрано в итоге лишь десять таблиц с изображениями разнообразных предметов. Обладающие богатым художественным, этнографическим и историческим содержанием, они радуют глаз и сегодня.

Н.К. Рерих предложил при обращении учебных заведений непосредственно в ОВХР продавать им это издание за половину его продажной цены, и это его предложение было поддержано.

Под эгидой ОВХР в Рисовальной школе Императорского Общества поощрения художеств (её в Петербурге даже члены дома Романовых называли «школой Рериха») Н.К. Рерих ввёл древнерусские образцы в учебный процесс подготовки художников, причём не только Рисовальной школы, но и других художественных школ.

За всеми этими начинаниями уже брезжила чаемая эпоха Возрождения русской культуры, обозначался следующий этап изучения русской старины, который был в одночасье сорван трагедией 1917 года.

Удивительно, но при этом рост музейного дела и научного искусствоведения произошёл именно в советскую эпоху. Предшествующим поколением был дан настолько сильный импульс к развитию оте­чествознания, что остановить поток любящих культуру и интересующихся ею было уже невозможно. Как и мечтал Н.К. Рерих, разработавший в 1917 году проект «Народной академии», к культуре обратились слои населения, которые прежде о ней даже не помышляли.

И сейчас мы живём в такое время, когда нужно ещё раз переосмыслить наследие Н.К. Рериха и его современников. Нужно возродить рериховское отношение к высокому Русскому стилю. Нужно «количественные» научные результаты исследования русского культурного наследия наконец-то перевести в «качественные».

Идея поиска русских корней где-то в глубинах Азии никогда не оставляла художника и мыслителя. В этом свете всемирность русской души получала совершенно иное измерение, объединяла разные народы, эпохи, страны в сердце русского Человека с большой буквы — Николая Константиновича Рериха.

Н.К. Рерих внёс огромный, до сих пор ещё до конца не оценённый вклад в религиозную жизнь народов Северо-Запада России — как художник, как культурный деятель, как носитель исконного православия.

Фотографии памятников древнерусской архитектуры, сделанные Рерихами, воспроизведены по изданию: И.Э. Грабарь. История русского искусства.
М.: Изд. И.Н. Кнебеля [1910]. Многие из них запечатлены Н.К. Рерихом на его полотнах.

---

¹ Доклад на научно-практической конференции «Этноконфессиональная история коренных народов Северо-Запада», Санкт-Петербург, 19 – 20 ноября 2015 г. (в сокращении).

² Рерих Н.К. Экскурсия Археологического института 1899 г. в связи с вопросом о финских погребениях С.-Петербургской губернии // Вестник археологии и истории. СПб., 1900. Т. XIII. С. 102 – 114.

³ Рерих Н.К. Неотпитая чаша // Рёрих / Худ. ред. В.Н. Левитского; текст: Ю.К. Балтрушайтис, А.Н. Бенуа, А.И. Гидони, А.М. Ремизов, Н.К. Рерих, С.П. Яремич. Пг., 1916. С. 180.

⁴ Феодоровский городок — комплекс сооружений в стиле XVII века в г. Пушкине (строился с 1913 по 1918 г.), в который входили Феодоровский собор, дома для причта, Императорский павильон и др. В настоящее время является Патриаршим подворьем (примеч. ред.).

⁵ Рериховское наследие: Труды Международной научно-практической конференции. Т. XII: Начало Руси. Славяне и варяги. Прошлое и будущее высокого Русского стиля. СПб., 2014. С. 7 – 8.

⁶ Там же. С. 12.

⁷ Крылов А.К. Врата Русского стиля // Рериховское наследие. Т. XII. С. 126.

⁸ Мельников В.Л. Н.К. Рерих и возрождение русских традиций культуры // Рериховское наследие. Т. XII. С. 165 – 167.

⁹ А.Т. Болотов (1738 – 1833) — писатель, философ, учёный, ботаник и лесовод.

¹⁰ П.А. Путятин (1837 – 1919) — антрополог, этнограф, археолог.

¹¹ Рерих Н.К. Неотпитая чаша // Рёрих. С. 180 – 181.

¹² Рерих Н.К. Листы дневника. Т. 1. М.: МЦР, 1999. С. 228.

¹³ Цит. по изд.: Петербургский Рериховский сборник. Вып. II – III: Н.К. Рерих. Археология. Кн. 1: Материалы Императорской Археологической комиссии (1892 – 1918). Самара: Агни, 1999.

¹⁴ Цит. по: Мельников В.Л. Указ. соч. С. 174 – 175.

¹⁵ Рерих Н.К. Литва (1936) // Zеlta grāmata. Rigā, 1938. С. 16 – 20.

¹⁶ Биржевые ведомости. 1912. 7 / 20 мая. Вечерний выпуск.
№ 12 924. С. 7.

¹⁷ Цит. по: Мельников В.Л. Указ. соч. С. 193.

¹⁸ Там же. С. 194.

¹⁹ Рерих Н.К. Неотпитая чаша // Рёрих. С. 180.

²⁰ Биржевые ведомости. 1916. 14 / 27 марта. Утренний выпуск. № 15 440. С. 3.

²¹ Цит. по: Общество возрождения художественной Руси и Фёдоровский городок Царского Села (сб. документов и материалов) / Сост., предисл. и коммент. Ю.В. Шабаровой. СПб.: Общество русской традиционной культуры, 2013. С. 128.

Рассказать о статье друзьям:

Работа СибРО ведётся на благотворительные пожертвования. Пожалуйста, поддержите нас любым вкладом: