Если Вам нечто не близко, но если оно открывает сердце соседа, то неужели мы не претерпим, лишь бы зажечь чье-то сердце? Сердце, 212 |
Статья Н.К. Рериха «Пьетро Гонзага» в журнале «Theatre Arts Magazine» (1922, т. 6, № 4)
Создание очень многих частных художественных собраний в России началось в конце восемнадцатого века, во времена правления Екатерины Великой. Почему? Не потому, что вырос общий уровень сознательности. Не потому, что улучшились перевозки. Всё это имело влияние на развитие искусства в России, но далеко не такое сильное, как удивительное качество императрицы, которая, несмотря на все свои ошибки, была знатоком глубин человеческой души. Узнав о несметном богатстве одного из своих вельмож или купцов, во время приёма она могла обратиться к нему с неожиданными словами: «У вас, должно быть, замечательное собрание искусства! Я бы хотела взглянуть на него. В течение месяца я заеду к вам домой». Кто в таком случае мог признаться в своём невежестве? У кого хватило бы смелости заявить, что прекрасных картин нет у него в доме? Так были заложены основания замечательных коллекций, часто в течение одного месяца, а потом эти собрания только росли. Становится ясно, почему в санкт-петербургском Эрмитаже было 38 картин Рембрандта!
Не только произведения искусства легко попадали в Россию во время правления Екатерины. Их создатели тоже становились желанными гостями. Примечательно, что в то время не было ни шовинизма, ни дешёвого национализма, этих тёмных преград для лучших достижений нашей эпохи.
Пьетро Гонзага был одним из мастеров, прибывших в Россию в то время. Предо мной лежат три его сепии — две театральные декорации и проект идеального города. Даже при беглом взгляде поражают сила его воображения, романтизм, его твёрдая рука и мощная техника. Гонзага создал большое число работ, по большей части для театра. До приезда в Россию он работал в театрах Ла Фениче в Венеции, Арджентина в Риме, Ла Скала в Милане, Сант-Агостино в Генуе.
В 1791 году (по другим сведениям, в 1792-м. — Примеч. П.И. Крылова) по приглашению российского посла, князя Николая Борисовича Юсупова, он приехал в Россию, которая стала его второй родиной, давшей ему и признание, и положение. Он писал декорации для театра во дворце князя, для императорских театров. Он создал планы императорского Эрмитажного театра (построенного Кваренги). Он зарисовал многие церемониальные процессии, включая похороны Екатерины в 1796 году. Незадолго до смерти он написал две книги — «Light Adapted to Theatre Decoration» («Свет в приложении к театральным декорациям») и «The Music of the Eyes, or Theatre Optics» («Музыка для глаз, или Театральная оптика»).
По любому, даже краткому, описанию его деятельности перед нами встаёт живой образ итальянского художника, мощного по своей силе и изощрённости духа. Только истинный поэт мог мечтать о подобных фантастических городах, только очень опытный художник мог изобразить всё это сложное переплетение линий безо всякого упрощения. Города Гонзага удивительно живые, все последующие школы не умалили их значения.
[Подпись автора к иллюстрациям]
Две декорации для русского театра, созданные Пьетро Гонзага более века назад. Живые и прекрасные сами по себе, они также интересны тем, каким образом им удаётся перенести зрителя на два века в прошлое, к работам Палладио1, через него к Витрувию2, а потом дать взглянуть в будущее, на работы лучших русских оформителей дня сегодняшнего. Эту прямую линию преемственности, ведущую искусство от мастера к мастеру, от страны к стране, невзирая на политические границы между ними, можно прекрасно проиллюстрировать сравнением проектов Палладио театра Олимпико в Виченце с одним из проектов Иниго Джонса3 Елизаветинского театра, этими двумя эскизами Пьетро Гонзага и современными русскими декорациями.
Публикуется впервые
Перевод с англ. П.И. Крылова
Фото: Статья Н.К. Рериха «Пьетро Гонзага» в журнале «Theatre Arts Magazine» (1922, т. 6, № 4)