Журнал: № 12 (248), Декабрь, 2014

Это сообщение посвящено первому немецкому философу Якобу Бёме. Его труды оказали огромное влияние на развитие европейской философской мысли, а книги издаются и читаются до сих пор. 17 ноября этого года исполнилось 390 лет со дня ухода с земного плана этого ясновидящего мыслителя.

Елена Ивановна Рерих писала: «В древнейшие времена среди Посвящённых всех стран и народов, а затем и среди величайших умов и в не столь отдалённых эпохах можно встретить великие воплощения семи Кумар, или Сынов Разума, Сынов Света. На протяжении всей эволюции нашей планеты мы обязаны продвижением нашего сознания этим величайшим Духам, воплощавшимся во всех расах и народностях на пороге нового сдвига сознания, каждого нового поворота в истории. (...) Великие Духи неустанно принимали на себя труднейшие жизненные подвиги, но мало кто из современников их понимал, хотя бы отчасти, величие и самоотвержение этих истинных Богочеловеков. Почти никто не мог вместить всё значение творчества Их на плане земном и в мирах надземных. ...Сердце переполняется восторгом и бесконечной признательностью к этим Духам, творцам нашего сознания. На протяжении бесконечных тысячелетий в самоотверженном служении благу человечества отказывались Они от высших радостей в Мире Огненном и в кровавом поту стояли на дозоре, принимая терновые венцы и испивая чаши яда из рук облагодетельствованного Ими человечества!»¹

В книгах Живой Этики упоминания о сапожнике Бёме встречаются неоднократно. В «Озарении» его имя стоит рядом со Святым Сергием, как строителя Общины. «Истинно, век чёрный кончится возглашением Общины! Сергий рубил её топором. Бёме колотил молоточком. Учитель Будда руками слагал. Христос мост ей приготовил. (...) Прекрасное, неповторяемое время смены долгого тягостного века!»²

В книге «Община» его упоминают в ряду Братьев и Сестёр Великого Братства. «Приведём пример Нашей Общины. Наш Друг химик В. хочет заняться новым разложением лучей, никто ему не мешает. Наш Друг К. хочет усовершенствовать радио применением новых световых волн — ему никто не мешает. Наша Сестра П. занята социальной проблемой соседней страны — ей никто не мешает. Наша Сестра Ю. занята земледелием и вносит много приспособлений — ей никто не мешает. Сестра О. любит лечебные растения и вопросы образования, ей никто не мешает. Брат X. поставил замечательный ткацкий станок и также работает над преобразованием общин. Брат М. занят историческими исследованиями. Наш сапожник пишет замечательные философские трактаты. Решительно каждый находит работу по себе и по желанию может изменять её»³.

В книге «Агни Йога» сказано: «Наш Брат, который был сапожником, иногда менял ремесло на садоводство. Это мудро, ведь семя, дающее росток, излучает особое напряжение психической энергии»⁴.

В изложении жизнеописания Якоба Бёме мы будем опираться на записи его ученика и друга Абрахама фон Франкенберга, которого по праву можно назвать его первым биографом, а также на письма самого философа. Эти материалы опубликованы в книге Герхарда Вера «Якоб Бёме, сам свидетельствующий о себе и своей жизни».

Сначала кратко охарактеризуем то время, в которое ему пришлось жить и творить. Это был рубеж XVI – XVII веков, когда идея Полной Реформации уже захватила многие просвещённые умы Европы.

Идея Реформации зародилась в начале XVI века в Германии, её основоположником считают католического священника Мартина Лютера. Он выступал против роскоши папского двора, распущенности клира, небрежного отправления обрядов, которые он увидел, побывав в Риме, а самое главное, против чего восставал Лютер, — это торговля индульгенциями, то есть «небесным прощением», которое мог купить любой, заплатив соответствующую сумму за конкретный греховный проступок. «...В чём заключается самый тяжкий грех церкви? — писала Елена Ивановна Рерих. — Именно в том, что церковь на протяжении веков внедряла в сознание своей паствы чувство безответственности»⁵. «"Платное отпущение раскаявшегося грешника не есть ли самое тяжкое преступление? Денежный подкуп Божества не хуже ли первых форм фетишизма?" (...) Вспомните о папских индульгенциях в средние века...»⁶

Тезисы Мартина Лютера о реформировании церковного учения очень быстро распространились в Германии, а потом и за её пределами. Так начинается разделение в католической церкви, выделяется направление протестантизма. Основателями протестантизма считают Мартина Лютера, который начал публично выступать с 1517 года, швейцарца Ульриха Цвингли, с 1518 года проповедовавшего реформаторские идеи Лютера у себя на родине, и француза Жана Кальвина, который принял идею Реформации в 1530-е годы, но пошёл дальше Лютера в упразднении обрядов церкви — его учение отличает крайне радикальное отношение к католицизму. Протестанты утверждают: «Божественная благодать даруется человеку Богом без посредничества церкви и духовенства». Они упраздняют церковную иерархию, упрощают обряды, отменяют иконы и другие религиозные изображения. Одним из достижений протестантизма является перевод Священного Писания с латыни на языки народов, принявших протестантские идеи, благодаря чему люди получили возможность читать и понимать Библию сами, без посредничества священников.

С середины XVI века католическая церковь проводит идею Контрреформации — это движение должно было воспрепятствовать распространению Реформации. Её главным орудием становится инквизиция.

Е.И. Рерих писала: «...инквизиция — самое страшное, несмываемое пятно на златотканых одеждах христианской церкви. Инквизиция была страшной карикатурой на Суд Божий, внушённая князем тьмы для растления и подрыва веры на все времена в чистоту, благость и справедливость церкви»⁷.

В годы жизни Бёме с новой силой разгорается спор между католицизмом и протестантизмом, начинается вторая волна Реформации — Полная Реформация, которая затрагивает уже не только религиозные постулаты, но и весь государственный строй европейских стран. Князей и монархов в Реформации привлекала не столько борьба за идею, сколько возможность отделить церковь и власть Папы от различных сторон государственной деятельности и перераспределить церковное богатство. Клубок политических противоречий и религиозного противостояния приводит страны Центральной Европы к Тридцатилетней войне, которая начинается в 1618 году. По сути это была война между протестантами и католиками. Война закончилась в 1648 году, её главным итогом стало резкое ослабление влияния религиозных факторов на жизнь государств Европы.

Параллельно со всеми этими противоречиями и противостояниями формируется новое научное мышление, появляются такие имена, как Николай Коперник (1473 – 1543), Парацельс (1493 – 1541), Джордано Бруно (1548 – 1600), Галилео Галилей (1564 – 1642), Рене Декарт (1596 – 1650) и многие другие. Традиционный порядок вещей рушится, и человек осознаёт себя мерой всего.

И вот в эту переходную эпоху Якоб Бёме заставил говорить о себе. У Е.И. Рерих читаем: «...Бёме был сапожником, но именно это обстоятельство, по тем временам, дало ему возможность сравнительно спокойно выполнить свою высокую миссию»⁸.

А. Франкенберг так описывает своего учителя: «Его внешность была проста: немощный, маленького роста, с низким лбом, высокими висками, слегка кривым носом, с серо-голубыми, почти небесного цвета, блестящими глазами, подобными окнам в храме Соломона, короткой и жидкой бородкой, негромким голосом, но благородной речью, он был умерен в жестах, скромен в словах, терпелив при переменах, вынослив в страданиях, мягок сердцем»⁹.

Якоб Бёме родился в 1575 году в Альт-Зайденберге, лежащем южнее города Гёрлица в Силезии, он был четвёртым ребёнком в семье. Точный день его рождения не установлен. Его отца звали Якоб, мать — Урсула. Семья была не бедной — она располагала 35 гектарами земли. В церковных книгах Зайденберга Якоб Бёме-старший записан в качестве «церковного отца», то есть служителя церкви. Таким «церковным отцом» был уже дед Бёме — Амброзиус. Родители видели, что слабое сложение сына не позволит ему зарабатывать хлеб насущный трудами крестьянина, поэтому они выбрали ему ремесло. Сначала Якоб учился в деревенской школе, пас скот. Затем родители отправляют его в город Гёрлиц в мастерскую сапожника для обучения. Важно отметить, что Силезия была местом деятельности учеников Парацельса, а бургомистр Гёрлица был его последователем.

Сведения о жизни Бёме весьма скудны. Франкенберг приводит только несколько эпизодов. «В пору его пастушества с ним случилось следующее происшествие. (Он сам рассказал мне об этом и показал место, где всё произошло.) Однажды около полудня он отстал от других мальчиков и на вершине не очень удалённой горы... нашёл вход — подобие дверей, образованных сросшимися красными валунами. Неискушённый мальчик вошёл внутрь и натолкнулся на большую кадку с деньгами. Он испытал необъяснимый ужас и ушёл оттуда, ничего не взяв. Спустя некоторое время он в компании других пастухов вновь поднимался туда, но входа уже не нашёл...»¹⁰

В книге «Зов» Великий Учитель обращается к нам с такими словами: «Мои друзья, пройдите скорее первые ступени и чистые восходите во славу родины; и если Я предложу вам золото, монеты, цветы и камни — уклонитесь»¹¹. Так и будущий философ не соблазнился золотом и с честью выдержал испытание.

Ещё один эпизод описывает Франкенберг: «Как рассказал мне сам святой муж, однажды в годы его учения случилось, что в лавку вошёл незнакомый мужчина, плохо одетый, но тонкий в обращении и возвышенный; он хотел купить для себя пару башмаков. Но поскольку ни мастера, ни его жены дома не было, Якоб не осмеливался сам предложить покупку, пока сам муж не стал на этом настаивать. И когда Якоб назначил за башмаки высокую цену, которая была больше справедливой цены (с тем чтобы удержать незнакомца от покупки), этот человек без всякого возражения выложил деньги, взял башмаки и пошёл. Но, отойдя немного от лавки, он остановился и строго позвал: "Якоб, выйди!" Тот же был испуган тем, что незнакомый муж зовёт его именем, данным при крещении, но, взяв себя в руки, встал и вышел к нему на улицу. И незнакомец, благосклонный и твёрдый, с сияющими глазами, взял его за руку, поглядел прямо в глаза и сказал ему: "Якоб, ныне ты мал, но ты изменишься и станешь большим человеком — мужем, которому будет дивиться мир..."»¹².

По окончании обучения Бёме принимает решение осесть в Гёрлице. Гражданское удостоверение 24-летнего Якоба, составленное 24 апреля 1599 года и заверенное бургомистром, гласит: «Якоб Бёме из Альт-Зайденберга, сапожник, получил свои гражданские права согласно приложенным удостоверению
о рождении и свидетельству о завершении обучения»¹³. В этот же день Бёме покупает сапожную лавку на Нижнем рынке, его принимают в цех сапожников. Следующая запись находится в книге регистрации венчаний и датирована 10 мая того же года. Якоб Бёме взял в жёны Катарину, дочь мясника. Инвентарная книга городских торговых сделок свидетельствует, что 21 августа 1599 года сапожник Бёме приобрёл дом у ворот Найсе. Дальнейшие сведения о семье можно найти в приходских ведомостях крещения, в которых упоминается, что между 1600 и 1606 годами у Бёме родились четверо сыновей. Его поведение безупречно, он считается образцовым мужем и отцом семейства.

Случай, произошедший с Бёме в 1600 году, определил всю его последующую жизнь. Франкенберг пишет: «Между тем как он в поте своего лица, как верный труженик, кормил свою семью, в начале XVII века, а именно на 25-м году его жизни, он был повторно отмечен мистическим светом. Через слепящий блик оцинкованного сосуда (свет которого был добрым и бодрящим) он был всецело увлечён к самым глубинным основаниям, к центру тайной природы. Он решил пойти к воротам Найсе у Гёрлица на зелёный луг, с тем чтобы избавиться от этого наваждения, которое показалось ему сомнительным. И тем не менее это видение становилось всё яснее, так что он смог посредством запечатлённых знаков проникнуть в сокровенные глубины природы. Он в большой радости, вознося хвалу Богу, узрел смысл своих домашних дел в воспитании детей и обходился теперь с каждым ещё более мирно и дружески, и о своей тайне говорил мало или совсем ничего»¹⁴.

Следующее прозрение произошло через 10 лет, в 1610 году. А в течение примерно пяти месяцев между январём и Троицей 1612 года возникает рукопись под названием «Утренняя заря в восхождении, корень или мать философии, астрологии и теологии на верном основании, или же описание природы, как всё было и как состоялось начало...».

В марте 1613 года Бёме продаёт свою сапожную лавку и вместе с женой начинает торговлю пряжей. Этот новый для него род деятельности требует поездок, во время которых он может посещать своих друзей и товарищей по убеждениям. Со своей рукописью он знакомит Карла Эндера. Тот тайно копирует манускрипт. С этого момента оригинальная рукопись и многие её копии начинают курсировать среди знакомых Бёме.

Рукопись «Утренней зари в восхождении...» попадает в руки старшего пастора Гёрлица, догматичного и жестокого лютеранина Грегора Рихтера. Он отдаёт этот труд светским властям в магистрат. 26 июля Бёме арестовывают и заключают в тюрьму. В своей воскресной проповеди 28 июля пастор обвиняет сапожника в ереси. Через день обвиняемого призывают в служебное помещение, где он должен был выдержать допрос об исповедуемой им вере, после чего ему запрещают впредь браться за перо, рукопись книги конфискуют.

Сохранилась запись в дневнике бургомистра о том, что Якоб Бёме, «призванный в ратушу для оплаты и спрошенный о своей экстатической вере, был приведён этим в смятение, а когда Освальд (служащий ратуши) принёс из его дома написанную им книгу... он был отпущен из тюрьмы и ему было строго наказано забыть об этих делах»¹⁵.

Вот как сам Бёме описывает это событие спустя несколько лет: «Когда я, будучи призван к пастору, объяснял мотивы своей деятельности, господином пастором мне было указано, чтобы я впредь не писал, с чем я тогда и согласился. Однако путь Божий, который он положил мне пройти с собой, я в ту пору ещё не видел. Со своей стороны и господин примас вместе с другими проповедниками обещал молчать обо мне на кафедре»¹⁶. «Пастор всё время постыдно порочит меня и часто приписывает мне вещи, в которых я не повинен, он вводит в заблуждение весь город, так что я вместе с женой и детьми всё время оказываюсь шутом и дураком в разыгранном спектакле. Между тем я все мои писания и речи с их величием и познанием божественных вещей отложил на многие годы согласно обещанию и надеялся, что этой хуле когда-нибудь настанет конец, чего, однако, не произошло, но, напротив, всё стало ещё хуже. Но и этого господину пастору было недостаточно, он разослал мою книгу и мои ответы на допросе в дальние места, города и деревни, причём совершенно вопреки моей воле и без предупреждения, между тем многое там было прибавлено и многое увидено совсем другими глазами, чем тогда, когда он расспрашивал меня»¹⁷.

В 1618 году начинается Тридцатилетняя война. Бёме, который доселе соблюдал запрет старшего пастора и магистрата, возобновляет писательские труды. «Со мной случилось то, что бывает с зерном, которое посажено в землю и прорастает в любую бурю и непогоду, вопреки всякому разумению... И мой внутренний человек был вооружён и даже получил ценного вождя, ему я отдал всё моё разумение и при этом ничего не придумал...»¹⁸

В течение последних шести лет жизни Бёме создаёт свой многотомный труд. Его литературное наследие, не считая «Утренней зари», составляет восемь увесистых томов. Он пишет книгу за книгой.

Как мы упоминали, это были годы, когда умы многих занимали вопросы Полной Реформации, которая должна была фундаментально изменить человека и весь мир. И Бёме видит свою задачу в том, чтобы подготовить некий круг людей, способных воспринять духовную реальность этой Реформации с последующим её воплощением в жизнь. Это было возможно не посредством книг, но через душевное руководство. Между 1621 и 1624 годами Бёме шесть раз отправляется в странствия по Силезии. Он ведёт доверительные беседы с друзьями о вопросах духовной жизни, участвует в диспутах, переписывается с обширным кругом учеников и друзей.

Вплоть до 1624 года его книги расходятся в рукописях между друзьями, что создаёт впечатление о выполнении обещания «забыть об этих делах», данного в 1613 году. В начале 1624 года положение меняется — друг Бёме издаёт его книгу «Путь ко Христу». Старший пастор Рихтер воспринял это как вызов и отреагировал в присущем ему стиле. Прямо с кафедры собора с пафосом инквизитора он клеймит почтенного ремесленника и его книгу самыми нелестными эпитетами, запугивает граждан тяжёлыми наказаниями, которые ожидают тех, кто пишет, читает и распространяет подобного рода богохульства. Жители Гёрлица рукоплещут Рихтеру. Взвинченная толпа разбивает окна в доме сапожника, его семья всё время подвергается нападкам со стороны людей, учитель сына тоже оказывается втянутым в эту травлю.

Сам Бёме в этот момент был в отъезде. Спустя какое-то время он пишет своему другу: «Теперь я хочу дать знать Вам, что сатана так сильно рассержен нами, словно мы разрушили весь ад, тогда как всего лишь в немногих людях есть силы штурмовать его разбойный притон. Но так как мы не хотим позволить ему безмятежно пребывать в своём пристанище, он одержим бешенством и намеревается истребить нас...»¹⁹

26 марта 1624 года Бёме приглашают на собрание магистрата. Решение по этому делу принимается с большим трудом. Обсуждение показало, что у обвиняемого нашлись сторонники. «Большая часть совета, — пишет Бёме, — прочла мою печатную книжку и не нашла в ней ничего противного христианству, и многим она даже очень полюбилась... Поэтому некоторые расценили намерения пастора как несправедливые, полагая, что здесь нет никакой правовой основы для преследования»²⁰. Однако магистрат, не одобряя обвинений старшего пастора, в то же время не хочет открыто выступать против него. Было принято решение, чтобы Бёме покинул город.

Позднее он писал: «Его хула была моей силой и моим ростом. Его преследования растили мою жемчужину. Он сам извлёк её и открыл публике»²¹. В другом письме он сообщает другу, что обвинительное послание Рихтера имеет и свою положительную сторону, «так как теперь почти все — дворяне и учёные, а также простые люди — хотят читать эту книгу и желают узнать о ней, так что эта книжка в скором времени прогремит по всей Европе, обойдёт её и будет всеми весьма любима»²².

Е.И. Рерих отмечала: «Только обыватель в на­ивности своей думает, что лишь друзья помогают возносить человека и что там, где Свет, там ничто злое не может приблизиться. Никогда такой обыватель не поднимется до осознания, что лишь антиподы возносят друг друга. (...) Трудно обывателю дорасти и до понимания, что лишь препятствиями мы растём»²³.

В книге «Беспредельность» сказано: «...рост препятствий лучший показатель мощи задачи. Потому мысль огненного Агни Йога так преследуется»²⁴.

Сделаем небольшое отступление. В «Агни Йоге» есть параграф, посвящённый книге Фомы Кемпийского «Подражание Христу». «При средневековом идолопоклонстве Христу голос Фомы прозвучал протестом. Из-за стен католического монастыря раздался голос просветить лик великого Учителя. (...) Формула "Подражание Христу" является подвигом дерзания, свойственным духу сознательному, принимающему всю ответственность созидания. (...) Такой пример внёс свет во тьму затхлости и создал за стеною затвора устремление к действенному дерзанию. (...) Мы не обращаем внимания на некоторые монастыризмы содержания. Фоме не следовало влезать на костёр, его задача была дать не запрещённую, но зовущую формулу. Два вида истины — один требует подливку пламени костра, другой нуждается в безнаказанном распространении. Трудно сказать, который способ болезненнее автору. Иногда легче анестезировать последствие костра, нежели видеть искажение распространённого понимания. Так или иначе, благословенны дерзания, прободающие тьму»²⁵.

Это отступление мы сделали не случайно. Дело в том, что опубликованный труд Якоба Бёме «Путь ко Христу», который наделал столько шума и был обвинён в ереси, по существу являлся продолжением книги Фомы Кемпийского, написанной за 150 лет до того. Книга «Подражание Христу» была одной из влиятельных работ в христианской литературе после Библии и была принята католическим миром. Конечно, можно предположить, что о ней могли не знать лютеране XVI века или что книга могла за столетие уже забыться, но теперь, сравнивая эти два труда, можно с уверенностью сказать, что труд Бёме «Путь ко Христу» также не содержал ничего противоречащего Святому Писанию.

Якоб Бёме покидает город с тяжёлым сердцем, поскольку вынужден оставить беззащитной свою семью, но в то же время он не просто отправляется в изгнание, а принимает приглашение к дрезденскому двору. 10 мая 1624 года он отправляется в Дрезден, где останавливается у придворного врача Хинкельмана, который встретил его с христианской любовью и дружбой. Хинкельман знакомит своего гостя с некоторыми членами совета курфюрста. Бёме пишет: «Я также надеюсь предстать перед Его курфюрстским Величеством и надеюсь, что всё пройдёт благополучно»²⁶.

Время пребывания Бёме в Дрездене — это время непрерывной надежды и ожидания. С одной стороны, он рассчитывает найти здесь такого судью, который смог бы одёрнуть Рихтера из Гёрлица, и его семья была бы защищена. Но, помимо этого, его ожидания и надежды обращены и на реформы. «Я надеюсь, что скоро наступит время Большой Реформации»²⁷.

Несколько служащих и офицеров курфюрста навещали сапожника и беседовали с ним. Он писал другу: «...они весьма охотно слушали меня, и мои дела были им по сердцу, и они обещали мне свою благосклонность...»²⁸ Известен факт, что тайный советник курфюрста доставлял гёрлицкого сапожника в карете в замок Пильниц. Но встречался ли Бёме
с самим курфюрстом — неизвестно. Ходила легенда об официальном коллоквиуме, но она не подтверждена никакими свидетельствами. Мы не знаем и насколько длительным было его пребывание в столице.

В августе Бёме заболел. В это же время умирает его главный враг — старший пастор Гёрлица Грегор Рихтер.

В последние месяцы жизни Бёме навещает некоторых своих друзей, Франкенберг упоминает эту поездку: «Когда он в 1624 году несколько недель пробыл у нас в Силезии, он помимо других поучительных бесед о высокоблаженном познании Бога и Его Сына, в особенности в свете тайной и открытой природы, написал также три таблицы о Божественном Откровении... После чего уже по моём отъезде он слёг в лихорадочном жару... согласно своему желанию, больной был отправлен к себе домой — в Гёрлиц»²⁹. Туда Бёме прибывает 7 ноября. Тобиас Кобер, его друг и домашний врач, сразу же видит безнадёжность состояния пациента. Он берёт на себя уход за больным, поскольку жена Катарина в ту пору была в деловой поездке и не подозревала о том, что случилось с её мужем.

Кобер описал последние дни Бёме непосредственно после его смерти. От него мы знаем, что философ и на смертном одре был мучим ортодоксами. Ему пришлось ещё раз пройти через допрос о вероисповедании, только после этого лютеранский пастор даёт ему причастие. «Как только это было сделано во имя Бога, — вспоминает друг и врач, — он стал постепенно терять силы, но сохранял сознание, не очень обеспокоенный мирскими делами»³⁰.

После полуночи Бёме призывает своего сына Тобиаса и спрашивает его, не слышит ли он прекрасную музыку, и когда тот даёт отрицательный ответ, он просит его открыть двери, чтобы напев можно было лучше слышать. 17 ноября, простившись с семьёй, со словами «теперь я отправляюсь в рай» Бёме спокойно засыпает. Но на этом не заканчиваются его преследования.

Кобер, который заказывает погребение у вновь назначенного старшего пастора, получает отказ, как только произносит имя покойного. Он обращается к бургомистру Гёрлица с просьбой о разрешении. «Как только бургомистр об этом услышал, он собрал после полудня весь совет, словно дело шло о юридически тяжёлом деле, и после многих бессмысленных рассуждений, полагаясь на заключения юристов, он решил: "...Будет по-человечески и по-божески, если даже еретик получит честное погребение"»³¹. Погребение должно было быть совершено в служебном порядке согласно распоряжению магистрата. Ратуша обязала пастора. Проповедник начал свою речь со слов, в которых давал понять, что лишь обязанность службы, возложенная на него городским советом, принудила его, так что он отказывается принять обычное в таких случаях вознаграждение. Он даже не дочитал до конца уведомительную записку с извещением о мирной кончине Бёме.

Позднее крест, который воздвигли на могиле друзья мыслителя, был сломан разгневанной толпой.

Закончим первую часть этого сообщения словами из книги «Братство»: «Великое Служение повсюду вызывает много недоумения. Обычно люди представляют его в виде чего-то недосягаемого. (...) Но оглянемся на некоторых великих Служителей. Посмотрим, были ли Они недоступными сверхлюдьми? Пифагор, и Платон, и Бёме, и Парацельс, и Томас Воган были людьми, нёсшими свои светильники среди собратьев, среди жизни под градом непонимания и поношения. Каждый мог приблизиться к ним, но лишь немногие умели под ликом земным усмотреть надземное сияние»³².

---

¹ Письма Елены Рерих. Т. 2. Рига, 1940. С. 77 (18.11.1935).

² Листы Сада Мории. Озарение. 3 – VI – 4.

³ Община. 202.

⁴ Агни Йога. 606.

⁵ Письма Елены Рерих. Т. 1. Рига, 1940. С. 315 (12.09.1934).

⁶ Там же. С. 421 (22.03.1935).

⁷ Письма Елены Рерих. Т. 1. С. 300 (8.09.1934).

⁸ Там же. С. 204 (05.05.1934).

⁹ Вер Г. Якоб Бёме, сам свидетельствующий о себе и о своей жизни. Челябинск, 1998. С. 19.

¹⁰ Там же. С. 23 – 24.

¹¹ Листы Сада Мории. Зов. 01.03.1921.

¹² Вер Г. Якоб Бёме... С. 24 – 25.

¹³ Там же. С. 26, 28.

¹⁴ Там же. С. 30.

¹⁵ Вер Г. Якоб Бёме... С. 33.

¹⁶ Там же. С. 33, 35.

¹⁷ Там же. С. 35 – 36.

¹⁸ Там же. С. 38.

¹⁹ Там же. С. 53.

²⁰ Там же.

²¹ Там же. С. 58.

²² Там же. С. 51.

²³ Письма Елены Рерих. Т. 2. С. 488 – 489 (5.07.1938).

²⁴ Беспредельность. 842

²⁵ Агни Йога. 13.

²⁶ Вер Г. Якоб Бёме... С. 59.

²⁷ Там же. С. 61.

²⁸ Там же. С. 59.

²⁹ Там же. С. 62.

³⁰ Там же. С. 63.

³¹ Там же.

³² Братство. 175.

Рассказать о статье друзьям:

Работа СибРО ведётся на благотворительные пожертвования. Пожалуйста, поддержите нас любым вкладом: