Рерих и Бородин — как значительно сочетание этих великих имён, напоминающих нам об эпохе расцвета русского искусства на рубеже 19 и 20 веков. То была эра счастливых свершений, выдвинувшая «целую плеяду славных русских выразителей Прекрасного» (Н.К.Рерих). Волшебный мир театра, объединивший разные искусства, привлёк тогда многих музыкантов и художников, а знаменитая антреприза Дягилева явилась своеобразным итогом блистательных русских достижений. Именно в эти годы на сценах Лондона и Парижа появился спектакль, который поразил современников гармоничностью слияния музыки и живописи, — это была опера А.П.Бородина «Князь Игорь» в художественном оформлении Н.К.Рериха.

Судьбы этих двух людей не пересекались в непосредственном общении: знаменитый композитор ушёл из жизни, когда Николай Рерих был ещё подростком. Правда, в памяти его навсегда сохранился облик Бородина, знакомый по посещению концертов в зале Дворянского собрания. Но главное, по признанию Николая Константиновича, — Бородин был одним из тех, кто стал для него живой связью со всей «мозаикой русской культуры».

Сформировавшись как личность в эпоху общественного подъёма 1860-х, Александр Порфирьевич Бородин (1833 – 1887) был одним из лучших людей своего времени. Выдающийся учёный-химик, талантливый педагог, один из основателей первых в России Высших женских врачебных курсов, просветитель и общественный деятель — он страстно верил в науку, в прогресс, в неиссякаемые силы народа. Но именно художественные творения Бородина подняли его имя на небывалую высоту — во всём мире он известен прежде всего как гениальный композитор, один из участников содружества «Могучей кучки». Он оставил значительное творческое наследие — кроме оперы, им написаны две симфонии (третья осталась незаконченной), большое количество романсов и камерных произведений, и во всех произведениях его талант «равно могуч и поразителен» (В.В.Стасов).

Бородину были присущи исключительная цельность натуры, ясность мысли, широкий размах и светлое, бодрое отношение к жизни. Душевная деликатность, неиссякаемая доброта, мягкий юмор и деятельное участие в нуждах каждого обратившегося к нему за помощью, — из всего этого складывалась его неповторимо прекрасная человеческая индивидуальность.

Горячая любовь к Родине и высокий патриотизм Бородина ярко отразились в его музыке, проникнутой дыханием родной земли, ощущением живой связи с жизнью народа. Музыке композитора словно суждена была встреча с искусством Рериха — настолько родственно и близко по духу творчество этих художников. И для Николая Константиновича работа над «Князем Игорем» была явлением вполне закономерным. Не только тема Руси, гениально претворённая Бородиным, была близка Рериху, но именно по складу художественного мышления оба мастера тяготели к эпическому жанру, к монументальным образам и формам. Каждый из них в своём роде искусства стал выразителем русского народного эпоса. Через все произведения Бородина, наполненные величавой красотой и могуществом, проходит одна ведущая мысль — о богатырской мощи, скрытой в русском народе. Тем же настроением героики и торжественности, той же верой в могучие духовные силы народа проникнуты картины Рериха, воспевающие великую Русь.

Мечтая создать эпическую оперу, Бородин с большим воодушевлением взялся за её сочинение, когда В.В.Стасов предложил ему в качестве сюжета поэтическое повествование неизвестного автора 12 века «Слово о полку Игореве». Много лет шла кропотливая работа, но из-за огромной занятости Бородина «Князь Игорь» так и не был закончен. Внезапная смерть вырвала из жизни этого «богатыря русской музыки», и опера была завершена лишь благодаря самоотверженным усилиям его друзей — Н.А.Римского-Корсакова и А.К.Глазунова.

Один из творцов науки, Бородин оставался учёным и тогда, когда работал над созданием оперы. Со всею основательностью изучал он многочисленные литературные, исторические и музыкальные источники, чтобы глубже проникнуть в дух той далёкой эпохи. «Мыслящий в масштабе веков и народов», Бородин сумел подняться до широких обобщений и создать не просто историческое полотно, но грандиозную народно-героическую эпопею. Мысль о единстве Русской земли, патриотическое движение целого народа — вот её главная идея. Со всей правдивостью учёного и художника Бородин рисует образ русского народа, отображая в музыке его решительность, силу и высокую нравственную красоту. И когда эта сила встречается с враждебным ей началом, она не теряет своей красоты и мощи, и в этом величавом равновесии проявляется всё её могущество. Но и противостоящий русскому мир половцев Бородин показывает во всей его блистательной красоте и неотразимой пленительности.

Итак, в опере «Князь Игорь» сочетаются две близкие Н.К.Рериху темы — Русь и Восток, общность путей которых, их взаимодействие, взаимовлияние, всю жизнь прослеживал Рерих-учёный, прозревал Рерих-интуитивист, воплощал Рерих-художник. Образы, открывшиеся ему через прекрасно-лирический строй «Слова о полку Игореве» и музыку Бородина, можно отнести к своеобразным лейтмотивам, проходящим через всё его творчество. Неоднократно Николай Константинович обращается к ним как театральный художник и создаёт эскизы костюмов и декораций, «по великолепию живописи» принадлежащие «к самому славному среди творений мастера» (С.Эрнст). Обладая необычайным внутренним единством с содержанием оперы, эти работы «сами имеют характер великой музыки» (Т.Хеллин). Давайте же вслушаемся и вглядимся в творения Бородина и Рериха и, как мечтал Николай Константинович, объединимся в радости искусству.

Торжественным и величественным звучанием наполнен эскиз к прологу «Путивль» (1908). Могучий и древний белый собор, возвышающийся на зелёном холме, словно устремляется к высокому голубому небу. Вокруг него — мощные крепостные стены и башни, а сквозь раскрытые ворота виднеется бесконечная даль. Перед нами оживает Русь во всей своей суровой правде и красоте. Здесь, на площади перед собором, народ будет величать князя Игоря, провожая его в поход против половцев. Звучит хор «Слава», музыка которого «складывается из огромных пластов звучаний, устойчивых, массивных, словно могучие камни или брёвна в крепости» (А.Сохор). Мужественно-сосредоточенный характер «Славы», речь решительного и отважного князя-витязя, который представлен Бородиным как герой, выразитель лучших черт народа, — всё роднит эту сцену с величавой древнерусской фреской.

Здесь же происходит первое столкновение русичей с враждебной стихией. Это сцена затмения, замечательно переданная композитором: неожиданно светлая музыка начинает «темнеть», необычно и странно звучат разрозненные аккорды, причудливые гармонии, передавая оцепенение и ужас людей перед неведомым. Непонятное явление воспринимается всеми как предзнаменование беды.

Этот момент отражён и в работах Рериха. На эскизе 1914 года «Путивль (Затмение)» спокойная голубизна неба эскиза 1908 года сменилась тревожным движением облаков в сумеречной синеве. Но ничто не нарушает равновесия этого прекрасного мира. Незыблем белокаменный храм, украшенный изысканным кружевом лепных узоров, гармоничен ансамбль окружающих его городских построек, и вся картина завораживает своею красотою.

Не устрашившись грозным предзнаменованием, князь Игорь обращается с решительным призывом идти «за правое дело, за веру, родину, за Русь!». Хор и герой как бы дополняют друг друга — князь не один, с ним могучая сила, воплощённая в народе. Простившись с женой Ярославной, Игорь с дружиной и ратью выступает в поход.

Если в прологе народ славит героя, готового отдать жизнь за родину, то в первом действии оперы разгулявшаяся челядь славит князя-бражника, охотника весело пожить. Брат Ярославны, Владимир Галицкий, воспользовавшись отсутствием Игоря, бесчинствует и затевает крамолу. Яркими, реалистичными штрихами обрисован образ князя-гуляки, изменника общему русскому делу. «Этот тип, несомненно, удался», — отмечал с удовлетворением композитор. «Наглый цинизм князя-кутилы, высказывающего свою безнравственность с возмутительной откровенностью», особенно ярко передан в его песне, где звучат бесшабашные, необузданные, ухарские интонации:

«Только б мне дождаться чести
на Путивле князем сести,
я б не стал тужить,
я бы знал, как жить...»

Рерихом написан целый ряд эскизов декораций к этому действию, и все они даны в преувеличенно ярких тонах, с обилием композиционных деталей. Терема, словно громоздящиеся один на другой, пестрота их росписи и резных украшений, — всё это резко контрастирует с суровой простотой других путивльских строений и создаёт тот особый ритм и фон, который должен был подчеркнуть характерные черты Галицкого. Если князь Игорь кажется ещё величественнее оттого, что с ним — народ, то Владимир Галицкий ещё ничтожнее в кругу пропойц без чести и совести.

Среди весёлой разгульной толпы выделяются фигуры шутов-скоморохов, обязательных участников всякой весёлой пирушки в Древней Руси. Перебежчики из Игорева войска Скула и Ерошка остроумно и талантливо обрисованы Бородиным в музыке, передающей их самоуверенную ограниченность, хитрость и трусость. Очень тонко это было схвачено и Рерихом в его эскизе «Скула и Ерошка» (1914), где ярко и характерно очерчены эти персонажи.

Образ Ефросиньи Ярославны, один из прекраснейших в мировой литературе, давно стал символом верности, чистоты и силы духа русской женщины. Таков же и музыкальный образ Ярославны, с большой любовью и теплотой созданный Бородиным. «Благородство и вместе с тем простота её величавости, человечность её чувствований изумительны» (Б.Асафьев). Эскизы декораций «Терем Ярославны», выполненные Н.К.Рерихом ко второй картине первого действия, передают атмосферу необыкновенной душевной чистоты, царящей в тереме одинокой княгини. Строго и просто в её покоях, как в келье. Но нет монашеской отречённости, напротив, здесь трепещет и бьётся живое и любящее сердце. Тоскующая в сцене проводов, по-матерински заботливая к обиженным девушкам, пришедшим к ней искать защиты от произвола Галицкого, Ярославна в трудные моменты обнаруживает стойкость характера, решительность и волю — качества государственной деятельницы, наместницы Игоря. Ясней всего они сказываются в её гневной отповеди Галицкому: «Да ты забыл, что я княгиня!». Именно такой — полной горделивого достоинства — изобразил Ярославну Рерих на своём эскизе 1914 года.

Одна из кульминационных вершин оперы — плач Ярославны из четвёртого действия. Наполненный неизбывной грустью, он воспринимается как плач не только по пленённому Игорю, но и по всей земле Русской. Музыка его близка народным причитаниям, подлинно народны и поэтические образы: обращение к ветру, солнцу, Днепру, как к живым существам. В плаче Ярославны звучит «глубокая боль за судьбы родины, близкая каждой девичьей и материнской душе во все тягостные эпохи русской истории» (Б.Асафьев).

Настроением скорби проникнут и эскиз Н.К.Рериха к этому действию — «Плач Ярославны» (1914). Печально и пустынно на некогда радостной и «украсно украшенной» земле Русской. Над стенами разорённого врагами Путивля нависают тяжелые, хмурые тучи, не давая пробиться светлым утренним лучам, и это усиливает ощущение беды и безотрадности.

Печатается по материалам музыковедческой секции Сибирского Рериховского Общества.