На одном из «круглых столов» Сибирского Рериховского Общества мы рассказали о создании содружества последователей Н.К. Рериха в Харбине¹. Оно образовалось в 1934 году при непосредственном участии и руководстве Николая Константиновича. Многие годы члены Содружества, несмотря на расстояния и мировые потрясения, продолжали изучать Учение Живой Этики, поддерживали связь с Рерихами и мечтали в обозримом будущем потрудиться вместе с ними на Родине, в России.
В Сибирском Рериховском Обществе хранится архив З.Н. Чунихиной, одной из участниц харбинской группы; архив был завещан ею Н.Д. Спириной, которую Зинаида Николаевна хорошо знала и очень уважала. Архив включает в себя переписку, фотографии, рукописные и машинописные копии писем Рерихов, очерков Николая Рериха и другие материалы. На его страницах мы встречаем имена Б.Н. и Н.И. Абрамовых, супругов М.И. и Г.М. Калантаевских, Е.П. Инге, А.П. Хейдока, М.Н. Варфоломеевой и Е.Н. Туркиной — они составляли основное ядро Харбинского содружества и имели счастье личного общения с Н.К. Рерихом. У каждого из них была своя судьба, полная драматических, а порой и трагических событий. Но главное — их объединяла любовь к Учению и верность Учителю.
Среди содружников у З.Н. Чунихиной были особенно близкие ей люди. Верным другом для неё всегда оставался Борис Николаевич Абрамов. Они были почти ровесниками, тем не менее Зинаида Николаевна относилась к Борису Николаевичу как к старшему наставнику, с огромным уважением и абсолютным доверием, и всегда прислушивалась к его советам. Один из ценных разделов архива З.Н. Чунихиной — письма Б.Н. Абрамова к ней².
З.Н. Чунихина была близка ещё с двумя содружницами — Е.Н. Туркиной и М.Н. Варфоломеевой. Эти женщины, будучи старше Зиночки (как они называли свою младшую подругу), относились к ней по-матерински заботливо и принимали в её судьбе большое участие. Много лет Е.Н. Туркина и М.Н. Варфоломеева переписывались с Е.И. и Н.К. Рерихами, и, несмотря на то что отдельные письма оказались утрачены, благодаря архивам, в том числе и архиву З.Н. Чунихиной, часть писем Рерихов сохранилась. Перелистаем страницы этой переписки и постараемся ощутить и дух того времени, и мудрость духовного руководства Николая Константиновича и Елены Ивановны.
По признанию З.Н. Чунихиной, она испытывала особенно тёплые чувства к Евгении Николаевне Туркиной, ведь первые шаги в мир духовных знаний были сделаны с её помощью. Большую часть архива З.Н. Чунихиной составляют письма Е.Н. Туркиной. С их помощью, а также благодаря архиву ГАХК³ нам удалось установить отдельные факты её биографии.
Е.Н. Туркина (в замужестве Вернер) родилась в 1879 году, в семье одного из самых богатых и влиятельных людей дореволюционного Ново-Николаевска (сегодня Новосибирска), купца первой гильдии Н.А. Туркина, основателя крупнейшего в Сибири мукомольного синдиката, члена городской думы (в 1913 г.). Евгения Николаевна получила хорошее образование, окончила Петербургскую консерваторию по классу рояля. С приходом советской власти в Сибирь Е.Н. Туркина, у которой была уже своя семья, эмигрировала и в 1928 году обосновалась в Харбине. Здесь она преподаёт фортепиано в Первой городской музыкальной школе, даёт частные уроки. К тому времени она — вдова, у неё четверо детей. Из очень обеспеченной жизни она попадает в совершенно иные условия. Но, читая в её письмах описание весьма тяжёлого быта, мы нигде не встретим слов сожаления об утрате чего-то былого. Все превратности судьбы Евгения Николаевна переносила стойко и с мудрым спокойствием.
О Марии Николаевне Варфоломеевой известно немногое. Она родилась в 1885 году в Ярославле, обучалась в Мариинской гимназии, затем в Петрограде окончила Высшие женские сельскохозяйственные курсы и курсы кооперации. В Маньчжурии обосновалась в 1922 году⁴.
Ещё до знакомства с Рерихом и Живой Этикой эти женщины стали членами Теософского общества, где, вероятно, и подружились. Теософское движение активно развивалось в России, русские теософы выпускали книги, делалось много переводов. Знакомство с теософией для М.Н. Варфоломеевой и Е.Н. Туркиной стало той духовной почвой, которая помогла им принять Живую Этику. В Учении они увидели продолжение идей, принесённых миру Е.П. Блаватской. И когда председатель Российского Теософского общества А.А. Каменская яро выступила против Рерихов и Нового Откровения, обе содружницы проявили большую духовную зрелость, встав на защиту Рериха и Учения. Как писал Николай Константинович, «в наше Харбинское содружество входят несколько хороших членов Теос[офского] Общ[ества], например, Туркина и Варфоломеева... [которые] имеют корреспонденцию с А.А. К[аменской] и весьма мужественно дают ей понять, в чём она заблуждается»⁵.
Отметим также, что, будучи членами Женского Свято-Сергиева Содружества при харбинском Доме милосердия, эти деятельницы были едва ли не единственными, кто не побоялся встать на защиту имени Н.К. Рериха во время чудовищной, небывалой по своему размаху клеветнической кампании, инициированной японскими спецслужбами и имевшей целью дискредитировать, умалить художника в глазах его соотечественников. Это случилось уже после отъезда Николая Константиновича и Юрия Николаевича из Харбина осенью 1934 года. На Рериха ополчились в том числе и представители Русской православной церкви, готовился «разоблачительный» доклад некоего священнослужителя Лукина. Решительные действия харбинских содружниц помешали этому. Н.К. Рерих записал в своём дневнике: «Доклад негодяя Лукина отложен. (...) ...Несколько членов нашего Женского Содружества имени Преподобного Сергия являлись с решительными заявлениями по этому поводу к Правящему Архиепископу Мелетию. Радуюсь, что именно Женское Единение имени Преподобного Сергия самостоятельно поняло неотложность такой инициативы для прекращения злобы и невежества»⁶.
Клеветническая кампания не прошла бесследно, результатом её явилось то, что знакомства с Рерихом стали опасаться. «Один из наших друзей в Харб[ине] только что лишился тамошней государственной службы из-за дружбы к нам. Значит, с этим городом надо проявить особую осмотрительность и невольно не подводить людей»⁷, — писал Н.К. Рерих в марте 1935 года. Чтобы охранить друзей от подозрений и преследований, Николай Константинович в своих письмах вынужден говорить иносказательно, шифровать свои мысли. Так, в одном из его писем к содружникам читаем: «Поддерживайте сердечное единение. Храните Друзей от Гри, Гро. (...) Пусть благословения святого Сергия спасут вас на ваших трудных путях» [1930-е гг.]⁸. И в конце письма ещё раз: «Бойтесь Гри, Гро и других болезней». Несомненно, здесь Рерих предостерегает друзей отнюдь не от обычных физических хворей.
Летом 1935 года Н.К. Рерих посылает друзьям статью «Катакомбы», написанную по следам прошедших событий⁹. В ней говорится о первых христианах, вынужденных скрываться от преследований в пещерах и убежищах и тем не менее не прекративших свою светлую деятельность. В письме Н.К. ­Рериха к М.Н. Варфоломеевой от 4 августа 1935 года читаем: «Дорогая М[ария] Н[иколаевна]. Хотя пишу Вам, но, наверное, Вы прочтёте это и всем друзьям. (...) Могу ещё раз подтвердить, что в "Катакомбах" шла особо напряжённая благая работа. Именно оттуда восходили мысли во все концы. Там жили истинные строители, смелые духом, добротворствующие во всём значении этого слова. Сколько людей было спасено именно из катакомб. Сколько правды было восстановлено оттуда же. Словом, если Вы пишете, что эту статью поняли, — значит, поняли не только её своевременность, но и значительность приближающегося будущего»¹⁰. Это письмо Н.К. Рериха — единственное дошедшее до нас из той активной переписки, которая велась между ним и М.Н. Варфоломеевой в период его пребывания на Дальнем Востоке.
Ещё из этого письма: «Огромную радость доставило нам Ваше сообщение о торжественном поминании Вами 18 июля — дня Преподобного Сергия. (...) ...Истинные памятные дни должны свято чтиться. Этими путями происходит ещё одно приближение к Свету. А ведь все пути к Свету и к добру должны быть свято хранимы. Так много всяких тёмных попыток затушить и понизить Свет. (...) ...Ехидна проползает как бы бесшумно, но всё же оставляя исполненный яда след свой. Конечно, я знаю о том, как Вы все противостоите тьме и злобе. Эти этюды противостояния всегда очень полезны. (...) Ведь действенному подвигу тоже приходится учиться, прежде всего и на исторических примерах. (...) Как замечательно апостол Павел говорил об оружии Света и в правой и в левой руке, т.е. во всём и всюду. (...) Передайте всем друзьям не только мой сердечный привет, но и скажите им, как я близко их чувствую. Духом с Вами, Р[ерих]»¹¹.
В письме от 4 августа 1935 года Николай Константинович сообщает Марии Николаевне адрес Елены Ивановны Рерих в Индии и пишет о ней: «Вы правильно оценили центральное положение Е.И. Правильно чувствуете, что она знает всё происходящее. (...) Ах как знает! До малейших подробностей знает. Не показывал ли В.Н. [Грамматчиков] её писем? Вам бы следовало их видеть, ибо этим порядком Вы ещё более узнаете её великую душу. А в каких постоянных трудах она находится! Кроме того перевода, о котором Вы поминали, у неё так много и других писаний, да ещё и переписки со всеми концами мира. Конечно, какие-то деятели, которые, несмотря на своё председательское положение, к прискорбию, преисполнены зависти, пытаются не признать эту великую работу. Но Вы сами теперь знаете сущность таких несправедливых деятелей и сами огорчаетесь полномерно такой явной несправедливостью¹². (...) Я знаю, что Е.И. будет рада установить с Вами сношения, ибо она уже знает направление Ваших мыслей»¹³.
С этого времени начинается переписка М.Н. Варфоломеевой и Е.Н. Туркиной с Еленой Ивановной Рерих. Первыми письмами они обменялись во второй половине 1930-х годов, причём поначалу они писали вместе (мы имеем в виду те письма, которые дошли до нас, а их было гораздо больше). 1 мая 1936 года они писали Елене Ивановне: «Наша семья [так они называли Содружество, духовную семью] живёт дружно и всё крепче спаивается, очень любим и ценим друг друга. Будем внимательны, не забудем о дозоре и о волках в овечьей шкуре»¹⁴.
Памятуя слова Рериха о том, что после злобных выпадов значение Харбина в деле культурного строительства утратилось¹⁵, содружники стали постепенно разъезжаться. В 1937 году Е.Н. Туркина с детьми переезжает в г. Тяньцзин в Северном Китае, где надзор за русскими эмигрантами был не столь жёсткий, как в прояпонской Маньчжурии. Позже (в 1940 году) туда перебралась и семья М.Н. Варфоломеевой, там же обосновалось ещё несколько харбинцев. Вместе они составили небольшую группу, которая продолжила встречи и беседы по Учению. Обе деятельницы продолжали вести переписку с Рерихами и активистами рериховского движения, выписывали литературу из Риги, сборники «Оккультизм и Йога», издаваемые А.М. Асеевым, и, конечно, не прерывали связей с оставшимися в Харбине содружниками.
К концу 1930-х годов мир неуклонно шёл к вой­не. Обстановка повсюду накалялась, усиливалась русофобия, нарастало противостояние между странами. С началом Второй мировой войны переписка с Рерихами надолго прерывается и возобновляется лишь в конце 1945 года. Теперь, когда Китай и Маньчжурия более не находились под японской оккупацией, друзья стали более открыто делиться своими мыслями. В Россию мечтали вернуться все, ведь Учитель звал их на Родину, звал послужить Новой Стране. Основным лейтмотивом послевоенных писем содружников к Рерихам становятся Россия и мысли о возвращении к родным берегам.
Приведём фрагменты этой переписки.
Из писем Марии Николаевны Варфоломеевой: «Дорогие и глубокоуважаемые Елена Ивановна и Николай Константинович! (...) У нас всё Слава Богу. Мы получили Советское подданство, чему, конечно, очень рады. Часто вижу Е[вгению] Н[иколаевну]; читаем, беседуем. Чувства и мысли наши всё те же. (...) У нас настроение бодрое и твёрдая вера в будущее. (...) Мы все трое [сын и невестка] каждый день читаем хорошие книги, много работаем и полны желания принести пользу нашей родине» (12 дек. 1945 г.)¹⁶. «Молюсь Нашему Покровителю, чтобы Тот, Кто спас Землю Русскую, и дальше вёл её по правильному пути. Каждый день слушаю радио, как радостно бывает поймать новую светлую чёрточку, как много у них [на родине] труда и единения» (3 марта 1946 г.)¹⁷.
Евгения Николаевна Туркина пишет 14 декабря 1945 года: «Глубокоуважаемые и дорогие Николай Константинович и Елена Ивановна. Радуюсь возможности послать Вам сердечный привет после стольких лет отрезанности. Радуюсь окончанию войны и победе Родины. Геройство и Самоотверженность Ивана Стотысячного поразила Мир и многих привела к пониманию пришедшего Нового Мира. Сколько было всеми пережито за эти годы... (...) Несмотря на все переживания, Рука Благая над нами и помощь приходит чудесная. (...) Раз в неделю в дружеском общении читали и беседовали. Памятные дни проходят под знаком сердечных воспоминаний и мыслей»¹⁸.
Наконец из Индии приходит долгожданная весть. Из письма Туркиной Рерихам от 25 февраля 1946 года: «Мы были счастливы получить Ваше письмо от 26/I — первое после стольких лет. Слава Владыке — дожили! Получено оно было в день Сретения и явилось для меня как бы символом уходящего безвременья»¹⁹. Евгения Николаевна описывает, через что пришлось пройти её семье: «Немало было пережито за истекшие годы. Сын мой... был арестован за попытку возобновить Сов[етское] Гражданство, а когда через три недели его выпустили, то взяли с него подписку, под угрозой высшей меры наказания, не возобновлять попытку. Теперь, когда эмигр[антская] организация растаяла, мы вошли в Общество Сов. Граждан, и я чувствую радость обретения снова своей Родины. (...) Мне приходится много работать по домашнему хозяйству. (...) Вот уже 4-й год в комнате нашей стоит маленькая чугунная печурка, которая обслуживает нас как очаг, а зимою служит ещё и отоплением. (...) Отдых мой — чтение и Музыка.
Жизнь в нашем городе очень изменилась, в связи с приходом американских военных. Всюду пооткрывались bar'ы... Американский доллар — предмет вожделения, дороговизна растёт, и жить становится всё труднее. Многие русские уезжают отсюда...» (25 февр. 1947 г.)²⁰.
6 августа 1946 года М.Н. Варфоломеева пишет: «Глубокоуважаемые и дорогие Елена Ивановна и Николай Константинович! Получили Вашу весточку от 6/7 с приложением письма для В.К. [Рериха]. От нас всё ещё нет настоящего почтового сообщения с Харбином... и пока мы ничего не знаем о друзьях. (...) Часто вспоминаю Харбин и милое содружество. Хорошо было! Мы все трое каждый день читаем, для нас это как ниточка серебряная, которая нас связывает со всеми любимыми. Часто себе говорю, что как бы ни было трудно, "а всё-таки дойдём". Мы все ждём, что в газете или по радио будет весточка, что Вы уже на Родине, для нас это будет большой праздник»²¹.
Все участники тяньцзинской группы были нацелены на возвращение домой — ведь война закончилась такой небывалой победой нашей Родины! Но общее положение в мире оставалось сложным и напряжённым. Это очень остро чувствует Н.К. Рерих. Накануне 1947 года он пишет в Тяньцзин: «Пожелаем, чтобы Новый Год оказался Новым, Культурным, хотя надежды мало. (...) Время сложное, и просвет ещё не наступает» (23 дек. 1946 г.)²².
В этих первых послевоенных письмах они обмениваются сведениями о рассеянных по миру друзьях. Николай Константинович спрашивает о харбинцах и, в свою очередь, сообщает то, что ему известно о друзьях в Шанхае, Латвии и других странах. Он пишет о выходе в свет новых трудов Юрия Николаевича и своих книг, созданных за эти годы. «Трудимся по мере сил, через все препоны», — пишет он и заканчивает словами древнего приветствия: «Радоваться вам!» (23 дек. 1946 г.)²³.
М.Н. Варфоломеева, получив эту добрую весточку 14 января 1947 года, благодарит за всё присланное. «Изображение Св. Сергия взяла Е.Н., а Матерь Мира мы оставили для нашего малыша. Как здоровье Елены Ивановны? Наверное, очень ей теперь трудно. Даже наши маловосприимчивые организмы страдают, то каково же ей. (...) На каком языке вышли Ваши книги и откуда их можно выписать? (...) Какие чудесные темы разработал Ю.Н. Верю, что будет время, когда мы и "Надземное" дождёмся, и книги Ю.Н. прочтём, и хотя бы снимки с картин С.Н. посмотрим. А сколько за это время, наверное, "Листов дневника" накопилось?» (14 янв. 1947 г.)²⁴.
Известно несколько писем Н.К. Рериха в Тяньцзин; два из них опубликованы в «Листах дневника» под названием «Друзьям», другие были обнаружены в архиве З.Н. Чунихиной. Приведём строки из писем Н.К. Рериха к Е.Н. Туркиной, переписанные её рукой, публикаций которых не обнаружено (за исключением нескольких фрагментов, вошедших в «Листы дневника»).
Из письма Н.К. Рериха к Е.Н. Туркиной: «Спасибо за Вашу душевную весточку от
20–4–47 г. Да, всюду теперь сложно. С каждым днём всё сложней и сложней. Много бед. (...) Из Европы получаются письма, взывающие о пище, о деньгах. Хватаются утопающие за соломинку, за мечту о небывалом рае американском. Там, мол, куют золото, там горы хлеба, там изобилие, как в сказках, молочные реки и медовые берега. Майя, страшная Майя гонимых странников. (...) А ТО, что поможет при всех обстоятельствах,
ТО забыто и сделано Гостем, вместо того чтобы пребыть у очага, как Светоч негасимый. Вы знаете, что помощь не оскудеет, лишь бы допустить её и вовремя открыть дверь Вестнику. Но несломима должна быть сила духа. Не может быть безысходности. Живём в опасности, но под Щитом. Будьте под Щитом в полной находчивости. (...)
Показательные сведения мелькают в газетах. Оказывается, что в неповинную Помпею бросили 163 бомбы. Древние останки города и музей сильно разрушены. Потребуются годы, чтобы подделать разгром. (...) Уже после первой войны мы не раз предупреждали об опасности, что Европа, ценная своими реликвиями, может оказаться поддельной. Где-то, что-то, как-то будет заштопано, загримировано, подделано, и молодые поколения не будут знать, где подлинное, а где обманная фальшь. И не было вовремя принято Знамя Мира. Не была разъясняема войскам драгоценность культурных сокровищ. А ведь там, где была добрая воля, там и уберегли народное достояние. Рим не был обезображен. Сиена не была разрушена. Всё возможно, где есть добрая воля. (...) Вот сейчас строят новые военные Академии и во всех школах вводят военные упражнения. Значит, разговоры о всеобщем разоружении ещё пребывают в мечтах. А пока пусть в школах и ­академиях, хоть изредка, читаются лекции о народных сокровищах, о сохранении всего, чем жив дух человека. О Культуре пусть поминают. Пусть зовут к ней звонко и приказно. Ох, далеко народам до Культуры. Пока что они на степени "Хлеба и зрелищ!". И грозит скелет голода. (...) И бренчит паяц всяких крикетов и футболов, а где-то, чего доброго, ещё бои быков происходят. И ревут толпы. (...) На культурное дело люди жалеют грош, а на скачки бросят последнюю копейку. Разве не так? (...) Культура! Где ты? Неужели человечество опять опустилось на ступень нижайшую? Культура, отзовись! Жива ли ты?
Блестящи научные достижения, но и они привели к атомным бомбам. И не знают заседатели, как поступить с такой опасной "игрушкой". Не пора ли новым глазом взглянуть на основы человечности. Всё нашли, а человека потеряли. (...) Утомление, напряжённость — от нагнетения атмосферы. Помните старинный завет: "Если устал — начни ещё, если изнемог — начни ещё и ещё". В такие дни устремите взгляд в будущее и скажите: "Вперёд! Скорей, скорей!" (...) Поднимем "Знамя Мира"! Оно неотложно нужно» [1947 г.]²⁵.
Приведём строки ещё одного письма Н.К. Рериха, переписанные рукой Е.Н. Туркиной. Письмо датировано 22 июня 1947 года и адресовано Харбинскому содружеству: «Перед войной у меня была статья "Мир в маске", не пора ли теперь написать "Мир в кандалах", может быть, в бессрочной каторге? (...) Люди не становятся добрее и человечнее. Да и как с них требовать — загнаны, смущены, обездолены... ...Прискорбно каждый день читать и слышать об убийствах, пожарах, разрушениях — всяких вандализмах. Вот и скажите, что "Знамя Мира" не нужно. В военном деле есть приказ: "Тревожить неприятеля". У нас у всех один враг — злое невежество вандализма. Вот это мрачное чудище и надо тревожить всеми мерами. Должно напоминать в прессе, чтобы добрый Знак всё время был на виду, чтобы к нему привыкали. Вот почему и Вы не упускайте ни малейшего случая напоминать о Знамени. Увы, люди привыкли, чтобы им твердили в оба уха. (...) Скоро полвека, как боремся против вандализма, а чудища невежества растут...»²⁶.
Друзьям, пережившим и разлуку с любимой Родиной, и страшные годы войны, кажется, что родная страна уже обновилась и преобразилась; они ловят малейшие сведения о жизни в Советском Союзе, отмечают чёрточки всего нового.
Из письма Е.Н. Туркиной от 8 июня 1947 года: «Дорогой, Глубокоуважаемый Николай Константинович, сердечное спасибо за Ваше дорогое мне письмо... Спасибо большое за присланную "Oriflamma" и за полученную раньше через М.Н. репродукцию — образ Преподобного с церковкой. Они будут мне напоминанием о Светоче Неугасимом у очага. Ваше письмо дало мне ответ на мои душевные недоумения. Сказано в книге "Зов": "Учитель всегда у дверей ваших, но оставьте двери открытыми". И Ваше подтверждение, что помощь не оскудевает, лишь бы допустить её и вовремя открыть двери Вестнику, укрепляет дух и осознание Щита над нами. (...)
На Родине у нас "лодка", видимо, хорошо плывёт. В местной газете люблю читать о строительстве и культурных достижениях, в технике, медицине и других отраслях. Читала, что над разрушенными памятниками искусства строились крыши, чтобы сохранить оставшееся до времени восстановления... На Чукотке создаются девять новых начальных школ и школа-семилетка. В Анадырском педагогическом училище организована подготовка педагогов для коренного населения. (...) В газете от 8 июня прочла о празднике в Троице-Сергиевской Лавре, о тысячах верующих, собравшихся в день Троицы, прибывших не только из Москвы, но и из окрестных городов и сёл. Цветы и зелёные ветви в руках молящихся и священников придали особый радостный дух этому празднику. Знаменитый Троицкий Собор находится под особой правительственной защитой, как ценная реликвия старины. Радостно читать о любви народа к Преподобному»²⁷.
В 1947 году до тяньцзинской группы дошла скорбная весть. Спустя время Е.Н. Туркина писала З.Н. Чунихиной в Харбин: «Знаете ли Вы о том, что в декабре 47 г. ушёл наш Светлый Николай Константинович? Елена Ивановна и Юрий должны были уехать на Родину, о чём Е.И. писала М.Н. из Бомбея. В последнем своём письме Н.К. всем советовал ехать на родину...» (18 февр. 1949 г.)²⁸.
Письмо, о котором упоминает Туркина, было написано Н.К. Рерихом 18 октября 1947 года. Как разительно тон его отличается от предыдущих писем, и это не случайно, ведь он говорит о Родине! Евгения Николаевна несколько раз переписывает его и рассылает друзьям. Вот эти строки: «Спасибо за душевные весточки от М.Н., Е.Н., Наденьки и Вани²⁹. Надеемся, он получил нашу телеграмму с советом ехать на великую стройку, на всенародный труд, на творчество. Нас много спрашивают: "Ехать?" И мы всем отвечаем: "Да, да, да — ехать непременно, во славу Родины, во имя созидательного труда". Как хорошо, что Е.Н. уже получила добрую весточку от своих уехавших. Именно хорошо там. И встретимся там. Не откладывайте. (...) И ещё раз повторю мой совет: "ехать!" Там, на великой Родине, нужен всеобщий труд. Не бытовое прозябание, но бодрые достижения. (...) Итак, на новую ниву, полные любви к Великому Народу Русскому»³⁰.
Это письмо было написано Николаем Константиновичем Рерихом за два месяца до его ухода из жизни. Отныне вся надежда и все чаяния содружниц о встрече с Рерихами и стремлении послужить родной Стране сосредоточились на Елене Ивановне Рерих. Их переписка продолжилась.

---

¹ См.: Кочергина Н.М. Харбинское содружество: К 90-летию образования // Восход. 2024. № 8. С. 20–25.
² См. статью, основанную на этой переписке: Ольховая О.А. «Когда-то встретимся снова, обязательно встретимся...» // Восход. 2017. № 11. С. 3–8; также в книге «Б.Н. Абрамов в статьях, письмах, документах» (Новосибирск, 2019). С. 71–82.
³ ГАХК — Государственный архив Хабаровского края, один из фондов которого составляет Архив БРЭМ (Бюро по делам российских эмигрантов в Маньчжурской империи).
⁴ Архив ГАХК.
⁵ Рерих Е.И., Рерих Н.К., Асеев А.М. «Оккультизм и Йога»: Летопись сотрудничества. Т. 2. М., 1946. С. 40–41 (19.09.1936).
⁶ Рерих Н.К. Дневник Маньчжурской экспедиции (1934–1935). М., 2015. С. 84 (29.10.1934).
⁷ Рерих Н.К. Дневник Маньчжурской экспедиции. С. 185–186.
⁸ Слова Н.К. Рериха приводятся по рукописной копии его письма из архива З.Н. Чунихиной.
⁹ «Статью "Катакомбы" мысленно главным образом отношу к Харбину. Живо себе представить, насколько всё порядочное должно там сейчас находиться в глубоких катакомбах» (Рерих Н.К. Дневник Маньчжурской экспедиции. С. 286. 2.07.1935).
¹⁰ Рерих Н.К. Дневник Маньчжурской экспедиции. С. 351 (29.10.1934).
¹¹ Там же. С. 352–353.
¹² Эти слова относятся к А.А. Каменской.
¹³ Там же. С. 351–352.
¹⁴ Архив Рерихов: URL:http://roerichsmuseum.ru/index.php/museum/arkhiv/256-pisma-eir
¹⁵ Рерих Н.К. Дневник Маньчжурской экспедиции. С. 231 (17.05.1935).
¹⁶ Архив Рерихов.
¹⁷ Там же.
¹⁸ Архив Рерихов.
¹⁹ Там же.
²⁰ Там же.
²¹ Там же.
²² Рерих Н.К. Друзьям // Листы дневника. Т. 3. М., 1996. С. 490.
²³ Архив Рерихов.
²⁴ Там же.
²⁵ Архив З.Н. Чунихиной.
²⁶ Архив З.Н. Чунихиной.
²⁷ Архив Рерихов.
²⁸ Архив З.Н. Чунихиной.
²⁹ Ваня (Иван) и Надежда — сын М.Н. Варфоломеевой и его жена.
³⁰ Архив З.Н. Чунихиной. Опубликовано: Рерих Н.К. Друзьям (18.10.1947) // Листы дневника. Т. 3. С. 583.