Журнал: № 10 (174), Октябрь, 2008

Если жизнь творческого человека не легка, то насколько тяжелее было пробить косное окружение женщине, к какому бы слою общества она ни принадлежала. Об этом, по-видимому, не однажды заходил разговор между М.К.Тенишевой и Н.К.Рерихом.

Именно тогда, когда выставка русского искусства, устроенная княгиней в Париже, имела огромный успех, на родине «нашёлся ''проникновенный'' смоленский житель и начал написать о ''разграблении'' смоленских ризниц»¹. Он обвинил в этом Тенишеву, которая, желая спасти распродаваемые сокровища, приобрела некоторые из них для своего музея. «Чудовищным недомыслием» назвал Н.К.Рерих судебное разбирательство по этому делу. Тенишева писала своему другу: «Поймите, ведь я тоже человек, все эти удары и разочарования потрясли меня, спутали мысли.

Многое, многое пришло в голову, и многое стало ясно.

Трудно одинокой женщине пробиться.

Трудно, даже невозможно, без сильной руки завоевать себе место.

Все эти утопии феминизма — одни слова. Как бы ни была женщина идейна, но без опоры мужчины она до сих пор ничего!

Я этого прежде не допускала, но теперь вижу, что одинокую женщину можно оскорблять и изводить вволю безнаказанно, — нет ей ни спасения, ни путей!..

Грустные жизненные выводы, но верные»².

«Всё больше и больше убеждаюсь, что мы с вами остались одни»³.

Словом, она в полной мере вкусила то, что Рерих назвал «Голгофой искусства».

В книге «Впечатления моей жизни» М.К.Тенишева описывает тяжёлый момент жизни, когда, после почти трёх лет отсутствия, в 1908 году она возвращалась из-за границы и её мучил вопрос: что она увидит? В день отъезда из Москвы в деревню к ней присоединился Н.К.Рерих.

Мария Клавдиевна так описала этот момент: «Мне кажется, как особенно чуткий и тонкий, он только из дружбы ко мне, из желания облегчить мои первые минуты в Талашкине вызвался сопровождать нас. Я только забросила слово, а он откликнулся. Слово это — храм... Только с ним, если Господь приведёт, доделаю его. Он человек, живущий духом, Господней искры избранник, через него скажется Божья правда. Храм достроится во имя Духа Святого. Дух Святой — сила Божественной духовной радости, тайною мощью связующая и всеобъемлющая бытие... Какая задача для художника! Какое поле для воображения! Сколько можно приложить к Духову храму творчест­ва! Мы поняли друг друга, Николай Константинович влюбился в мою идею, Духа Святого уразумел. Аминь. Всю дорогу от Москвы до Талашкина мы горячо беседовали, уносясь планами и мыслью в беспредельное. Святые минуты, благодатные...»⁴

Жизнь Марии Клавдиевны засветилась новой мечтой о совместном творчестве с замечательным художником и человеком.

В её письме от 28 февраля 1909 года возобновляется разговор о Храме Духа: «Не надо уступать ничему и никому, борьба необходима и с собой — такова жизнь! (...) Что касается меня, мне не хочется читать гадости, её и так много кругом. Что бы ни писали, я знаю, что думать о вас, и только отпором может быть ваше творчество и создание хорошего. (...)

Мне было приятно прочитать в вашем последнем письме, что вы, по-видимому, не забыли о ''Духе'', что мысль ваша от него не оторвалась. За последнее время вы как-то о нём не упоминали, а я боялась настаивать.

Жаль будет, если ''Дух'' отлетит и задача эта вас перестанет волновать.

Конечно, я радуюсь за вас, что вы работаете для Царя и Почаева, но меня всегда мучает ревность, что другие исчерпают ваши силы, вдохновение, утомят ваше воображение и для ''Духа'' вы устанете, а тут ещё нервы и хворости!.. (...) Берегите себя для хорошего, берегите слух и глаза, рядом с дурным есть столько прекрасного, высокого, туда и обращайте взор»⁵.

А 5 мая того же года Мария Клавдиевна снова пишет: «Я получила вашу брошюру, очень, очень хорошо! Чтение это затронуло с новой силой мою страсть к прошлому так же точно, если бы я была в моём музее, где каждая вещь будит воображение и заставляет трепетать сердце любовью к родине. Как вы ярко и глубоко умеете рисовать словами, что ни слово, то картина, всё видишь и переживаешь, — чудно!..

Вас тянет на дачу, но куда? Помнится, в прошлом году делали планы, что приедете поблизости к нашей церкви, мечтали совокупно созидать ''Духа''. Потом ни слова о прошлых планах.

Если бы вы хотели, можно было бы хорошо устроить вам что-то вроде дачи.

Напишите, что думаете об этом»⁶.

Брошюра, упоминаемая Тенишевой, касается археологии, и это ещё одно общее с Рерихом увлечение княгини — древняя история и раскопки.

А вот строки из письма самого Николая Константиновича касательно этого увлечения: «Опять вернулся с городища в 7 вечера. Обидно, что в течение каких-нибудь 10 часов (в 2 дня) вещей накопано больше, нежели в Новгороде за две недели. (...) Глядя, как деревенские ребята рвались за вещами, я вспомнил наших. То-то было волнение находить самим настоящие вещи. Городище кончили. Завтра буду пробовать краски и вообще посвящу день храму. (...) Думаю, что в церкви всё удастся. Так хорошо, что не вся церковь, а только алтарная часть. Гораздо ценнее выйдет»⁷.

В письме идёт речь о Гнездовском городище — огромном могильнике, находившемся недалеко от Смоленска; Тенишева активно занималась его раскопками, привлекала и других археологов, оплачивая их работу.

Но наконец дело слажено — 16 июля 1910 года Тенишева пишет Рериху из Талашкино: «Буду ждать вас здесь с нетерпением, если можно, приезжайте скорее»⁸.

В августе Рерих был уже в Талашкино. В письме к Елене Ивановне от 19-го числа он сообщает: «Абсида моя всем ужасно понравилась», — и тут же пишет о том, как хорошо будет в Талашкино ребятам: «Здесь ослы, пони, собаки (овчарки, таксы, бульдоги, грифоны), грибов масса, особенно рыжиков»⁹.

В 1910 году Рерихом был составлен черновой вариант договора на исполнение мозаики в церкви в имении Тенишевой (запись сделана на бланке Директора школы Императорского Общества поощрения художеств. Санкт-Петербург, Мойка, 83)¹⁰.

Художник не один год приезжал в Талашкино в связи с работами по храму. Вот письмо Марии Клавдиевны из Смоленска от 17 апреля 1912 года: «Добрейший Николай Константинович. Какое милое, хорошее письмо вы написали мне из Москвы, сколько в нём сердечности и теплоты! Спасибо вам за всё доброе, оно так хорошо ложится на душу. Делаю что могу и как могу, но часто чувствую всю истину пословицы ''бодливой корове Бог рог не даёт''. Много я могла бы сделать, планов и замыслов у меня хоть отбавляй, но средства имеют границы. При жизни моего мужа было легче, он наживал, а я этого делать не умею. (...)

Нам писал Ардаматский, что вы собираетесь переехать во Флёново около 10 мая, правда ли это? (...)

В такие минуты так приятно видеть около себя близких людей. Спаситель сказал: ''Отойди от зла и сотвори благо''.

Так и вы, отойдите от зла и злых, забудьте их и творите своё благо бессмертное.

Мы с Вами решили уже, что жизнь состоит вся из Света и тени; то, что облито солнцем, что манит своим благородством, восполняется и выдвигается тенями. От души радуюсь Вашим успехам, но не удивляюсь. Я всегда веровала в Вашу мощь и ни на минуту не сомневалась, что Вы в конце концов займёте своё место»¹¹.

О работе Н.К.Рериха над эскизами для храма в Талашкино широко оповещали газеты и журналы того времени. Неизвестный нам Л.Камышников, называя Рериха «почти национальным художником», пишет: «В эскизах к росписи церкви кн. Тенишевой в имении Талашкино, над которыми Н.К.Рерих работает в данное время, сказалась вся индивидуальная мощь его, как религиозно-монументального живописца.

Роспись — вся в тонах золота с красным. Лик Богоматери — детально изображённый, как бы светится в этой гамме оранжевых и золотых тонов»¹².

Наконец была начата роспись алтарной части храма. Газета «Биржевые ведомости» 20 июня 1911 года поместила заметку под заголовком «Странное явление»: «Передают, что когда художник со своим помощником стали снизу мысленно размещать будущую композицию на стене, то помощник указал, что лучше всего придержаться в размещении контуров, уже ранее сделанных. Вглядываясь, убедились, что из пятен штукатурки сложились все главные очертания композиции эскиза. При промерах оказалось, что Лик центральной фигуры Богоматери придётся оставить именно на месте выступивших очертаний»¹³.

Через год, 31 мая 1912 года, Николай Константинович давал очередное интервью прессе: «Почти всё лето придётся провести под Смоленском в имении княгини Тенишевой ''Талашкино'', где мною расписывается новый храм: он будет покрыт росписью не только внутри, но и снаружи монументальной мозаикой по моим эскизам. Меня очень увлекает эта работа, и я всецело отдамся ей»¹⁴.

Вероятно, в эти долгие совместные пребывания в Талашкино и сложились те братские отношения, благодаря которым княгиня Тенишева написала в «Воспоминаниях»: «Из всех русских художников, которых я встречала в своей жизни, кроме Врубеля, это был единственный, с кем можно было говорить, понимая друг друга с полуслова, культурный, очень образованный, настоящий европеец, благовоспитанный и приятный в общении, незаменимый собеседник, широко понимающий искусство и глубоко им интересующийся. Наши отношения — это братство, сродство душ, которое я так ценю и в которое так верю. Если бы люди чаще подходили друг к другу так, как мы с ним, то много в жизни можно было бы сделать хорошего, прекрасного и честного...»¹⁵

В свою очередь, и Рерих с самого начала знакомства с Тенишевой очень высоко ставил их взаимоотношения. Вот строки из его письма от 20 мая 1905 го­да: «Я несказанно тронут Вашими словами о том, что Вам легко пишутся письма ко мне. Может быть, Вами, правда, чувствуется, как хорошо я к Вам отношусь и как искренне мне хочется дружественно помочь Вам. (...) Из отношения с Вами во мне возрождается вера в нужное, нежное и вообще человеческое. Как особенный памятник сохраняю я Ваши письма. Помимо личного, они имеют большое значение общественное, как трогательное свидетельство Вашей искренней привязанности и доброжелательности к искусству. Мне верится, что наше дело — дело святое, и трудами и верою мы пройдём на истинную пользу Руси»¹⁶.

Слава Богу, «Дух» состоялся и до наших дней дошла замечательная мозаика Н.К.Рериха. При входе в храм нас встречают глаза Нерукотворного Спаса. Над головами входящих, на арке входа, изо­бражён голубь — Святой Дух — «сила Божественной духовной радости». Кроме этого были исполнены «Царица Небесная над рекой жизни» в апсиде храма, «Князья», «Трон невидимого Бо­га», «Отроки», «Николай Угодник», «Земной свод».

Святой Дух. Фрагмент мозаики по эскизу Н.К.Рериха на арке входа в храм Святого Духа. 1912

Об этих работах Н.К.Рериха писал А.А.Ростиславов: «Церковную живопись Рериха менее всего можно назвать имитацией, хотя тонкий и сложный эклектизм в его церковных работах несомненен. Если эти работы не проникнуты древним религиозным чувством, столь тем не менее понятным автору, то несомненно проникнуты древним живописным характером, причём поражает лёгкость усвоений в области древнего искусства. Нигде не чувствуется кропотливого изучения путём копирования, а как бы воспоминание уже известного. Несомненный древний русский стилизм в рисунках фигур, но его не подведёшь ни под один определённый пошиб или характер росписей определённого века, несмотря на кажущуюся большую близость к ярославским росписям. Несмотря на византизм богатой одежды, в характере лица и фигуры ''Царицы Небесной'', например, что-то индийское, восточно-азиатское. В богатстве красок древней иконописи с отзвуками врубелевских тонов внесены эмалевые переливы красок Востока, Персии, Индии — столь оригинальный оттенок общего стиля. Словом, и в церковных работах Рериха — стремление на общей почве возрождения древнего религиозного искусства разрешить свои декоративные, живописные и исторические задачи»¹⁷. (К сожалению, этим работам в скором времени начала вредить сырость, обнаруженная в алтарной стене храма по окончании работ. А так как фрески делались темперой по холсту, наклеенному на стены, всё это усугубило разрушение.)

Вот что сказал о мозаике Н.К.Рериха мастер В.А.Фролов, который исполнял в материале и все предыдущие его работы: «Не говоря уже о смелости мысли дать на портале храма один из самых больших ликов Христа — до 6 аршин, и по рисунку, и по красивым краскам это является одною из самых ярких и красивых религиозных работ по­следнего времени.

Гамма красок тёплая, красно-зелёно-чёрная. Величественный нерукотворный лик Христа на узорчатом плате несут красные ангелы. Внизу ангелы трубят. [Всего ангелов восемь, а трубят из них шесть.] Позади города с золотыми крышами».

Здесь же мастер говорит и об отношении духовенства к работам Рериха: «Как раз недавно я имел случай услышать очень пространное мнение о работах Н.К.Рериха такого строгого иерарха, как архиепископ Антоний Волынский. По поводу последних мозаик Н.К.Рериха архиепископ высказался с особым одобрением»¹⁸.

Предполагалось также украсить храм изнутри. Готовились вышивки по эскизам Васнецова, был задуман резной иконостас. Мария Клавдиевна сделала напрестольный крест, украшенный эмалью. Но... многому не суждено было сбыться. На крыльце храма Святого Духа Рерих услышал весть о начале Первой мировой войны. Пришли иные заботы.

Но и в эти годы Тенишева не оставляет любимого занятия эмалью. 1 мая 1916 года в Московском археологическом институте она защитила диссертацию, которая начиналась словами: «Настоящий труд есть изучение одного из чудеснейших выражений человеческого гения, творчество которого вылилось в особый вид передачи своей художественной мысли».

Скоро произошла революция 1917 года, и Тенишева уехала в Париж, теперь уже навсегда. Здесь она продолжала заниматься эмалью, делая вещи на продажу.

Княгиня М.К.Тенишева в своей мастерской в Париже. 1907

Связь с Рерихом не прерывалась. 27 октября 1919 года он писал ей из Америки: «Признано одно, что остаются друзья, и если бы Вы видели, как Ваши письма перечитываются и нами, и нашими сыновьями! Наш студент Юрик напишет Вам письмо по-санскритски»¹⁹. И от 3 июня 1922 года: «Юрий приедет в Париж. (...) Буду так рад, когда он Вас повидает»²⁰.

Когда в 1925 году Рерих был в Париже и поведал Тенишевой, что едет в Центральную Азию, она сказала: «Ну, Отче Никола, видно и взаправду собрался ты храм строить». Так напутствовала Мария Клавдиевна своего друга во время этой последней встречи.

Позже Рерих в очерке «Памяти Марии Клавдиевны Тенишевой» писал: «Как спокойно и благополучно могла устроиться в жизни Мария Клавдиевна. По установленным образцам она могла надёжно укрепить капитал в разных странах и могла оказаться в ряду тех, которые вне человеческих потрясений кончают свою жизнь ''на дожитие''. Но стремление к знанию и к красоте, неудержимое творчество и созидание не оставили Марию Клавдиевну в тихой заводи. Всю свою жизнь она не знала мертвенного покоя. Она хотела знать и творить и идти вперёд»²¹.

Этот очерк был написан Рерихом после того, как в далёкие Гималаи до него дошла весть о смерти княгини Тенишевой. Строками из этого очерка мы и закончим:

«После разрушений и отрицаний во всей истории человечества создались целые периоды созидания. (...) Но в часы созидания бесконечной вереницей имена созидавших и звавших в будущее будут на одном берегу, и человечество будет всегда оглядываться на них с облегчённым вздохом надежды на эволюцию. Как разнообразны эти созидательные имена, как разделены они несчётными веками, на каких разных поприщах являли они своё непобедимое оружие за прогресс человечества.

И в то же время они сохраняют, несмотря на безмерное различие, одни и те же качества.

Неутомимость, бесстрашие, жажда знания, терпимость и способность к озарённому труду — вот качества этих искателей правды. И ещё одно качество сближает эти разнообразные явления. Трудность достижения, свойственная всем поступательным движениям, не минует этих работников мировых озарений...

Много легенд сложится на Тенишевской улице, и имя княгини Тенишевой запечатлеется среди имён истинных созидателей».

М.К.Тенишева. Блюдо для передачи ключей музея «Русская старина». Эмаль

Слова М.К.Тенишевой, выгравированные на сделанном её руками эмалевом блюде, которое она вместе с ключом от музея «Русская старина» передала в 1911 году в дар городу Смоленску, являются её завещанием не только смолянам, но всем почитающим Искусство и Свет: «Придите и владейте, мудрые. Влагаю дар мой в руцы ваша. Блюдите скрыню сию, и да пребудут вовеки сокровища ея во граде Смоленске, на служение народа русского.

Блюдо сие построила трудами своими княгиня Мария Тенишева в лето 1911».

---

* Окончание. Начало в № 9, 2008.

---

¹ Н.К.Рерих. Глаз добрый. М., 1991. С. 80.

² Отдел рукописей Государственной Третьяковской галереи (ОР ГТГ), ф. 44/1384. 25 окт. 1907 г.

³ ОР ГТГ, ф. 44/1386.

⁴ М.К.Тенишева. Впечатления моей жизни. Л.: Искусство, 1991. С. 250.

⁵ ОР ГТГ, ф. 44/1391.

⁶ Там же. Ф. 44/1392.

⁷ Там же. Ф. 44/307, 23 авг. 1910 г.

⁸ Там же. Ф. 44/1393.

⁹ Талашкино: Сб. документов. Смоленск, 1995. С. 272.

¹⁰ ОР ГТГ, ф. 44/1413.

¹¹ Там же. Ф. 44/1396.

¹² Л.Камышников. Наши художники // Николай Рерих в русской периодике. Т. IV. СПб., 2007. С. 290.

¹³ Николай Рерих в русской периодике. Т. IV. С. 345.

¹⁴ Там же. С. 473.

¹⁵ М.К.Тенишева. Впечатления моей жизни. С. 225.

¹⁶ Л.С.Журавлёва. Княгиня Мария Тенишева. Смоленск, 1992. С. 167.

¹⁷ Талашкино: Сб. документов. С. 281.

¹⁸ Николай Рерих в русской периодике. Т. IV. С. 360.

¹⁹ Талашкино: Сб. документов. С. 276.

²⁰ Там же.

²¹ ОР ГТГ, ф. 44/1503.

Рассказать о статье друзьям:

Работа СибРО ведётся на благотворительные пожертвования. Пожалуйста, поддержите нас любым вкладом: