|
Там, где есть истинная любовь, нет места сомнению. Даже если нечто не ясно, любящий не будет осуждать. Надземное, 86 |
 Учение Живой Этики
|
 Сибирское Рериховское Общество
|
 Музей Рериха Новосибирск
|
 Музей Рериха Верх-Уймон
|
 Сайт Б.Н.Абрамова
|
 Сайт Н.Д.Спириной
|
 ИЦ Россазия "Восход"
|
 Книжный магазин
|
 Город мастеров
|
 Наследие Алтая
|
 |  |
А.П.Соколов. Портрет княгини Марии Клавдиевны Тенишевой. 1898 |
Н.К.Рерих. Санкт-Петербург. 1908 |
2008 год подарил нам две замечательные даты, напоминающие о могучем всплеске русской художественной культуры в начале прошлого столетия.
Одна из дат связана с возникновением художественного, литературного и критического журнала «Золотое Руно», издававшегося в 1906 – 1909 годах в Москве Николаем Павловичем Рябушинским и ставшего печатным органом и идеологическим центром русского символизма.
Журнал «Золотое Руно» выступил на арену борьбы за новые эстетические принципы спустя семь лет после выхода первых номеров «Мира искусства». Это был пик первой русской революции. Потому и свои принципы журнал излагал в духе того времени — в форме манифеста, напечатанного золотыми буквами на страницах первого номера. В нём говорилось:
«В грозное время мы вступаем в путь. (...) Мы сочувствуем всем, кто работает для обновления жизни, мы не отрицаем ни одной из задач современности, но мы твёрдо верим, что жить без Красоты нельзя и, вместе со свободными учреждениями, надо завоевать для наших потомков свободное, яркое, озарённое солнцем творчество, влекомое неутомимым исканьем, и сохранить для них Вечные ценности, выкованные рядом поколений. И во имя той же новой грядущей жизни, мы, искатели золотого руна, развёртываем наше знамя:
И с к у с с т в о — в е ч н о, ибо основано на непреходящем, на том, что отринуть нельзя.
И с к у с с т в о — е д и н о, ибо единый его источник — душа.
И с к у с с т в о — с и м в о л и ч н о, ибо носит в себе символ — отражения Вечного во времени.
И с к у с с т в о — с в о б о д н о, ибо создано свободным творческим порывом».
Вот так начинающийся XX век определил свои духовные заветы и передал их последующим поколениям, — сказанному ровно сто лет. А мы теперь об этом вспомнили. Потому ли, что круглая дата, или это голос минувшего века наконец дошёл до нас? У нас же, как и в начале прошлого столетия, не всё ладно, и нам очень нужны Вечные Ценности, которые помогли бы нам удержаться. И это в первую очередь Искусство, которое не старится и всегда пребывает рядом с человеком. Потому все те, кто принимал участие в создании Вечных Ценностей Искусства, будут нам дороги.
На выставке, организованной тогда же Третьяковской галереей в честь этого замечательного события в русской культуре, были представлены работы молодых художников, которые фактически задали тон всему XX столетию. Среди них 11 работ Николая Константиновича Рериха. Несмотря на их этюдный характер, они во многом определили его дальнейшее творчество. Среди экспонатов этой выставки можно было увидеть и произведения талашкинской мастерской княгини Марии Клавдиевны Тенишевой.
В этом году мы отмечаем 150 лет со дня её рождения. И это ещё одна замечательная дата.
Имена меценатки М.К.Тенишевой и художника Н.К.Рериха не случайно оказались рядом. Их объединяла большая человеческая дружба, основанная на общей любви к родине, к своему народу, к русской истории. Именно этим память о Марии Клавдиевне для нас особенно ценна.
«Большой человек — настоящая Марфа Посадница», — сказал Рерих о Тенишевой — замечательной женщине, созидательнице и собирательнице Культуры.
Николай Константинович любил слово содружество, так же как и слово друг. Много ли было в жизни великого художника тех, кого он мог бы назвать этим весомым словом? Но Марию Клавдиевну Тенишеву он с полным основанием называл своим другом.
Княгиню Тенишеву вполне можно считать последовательницей нашего любимого художника. И если Марию Клавдиевну связывало духовное родство с таким человеком, как Рерих, это значит, что и сама она была человеком необычным.
В Москве, в Отделе рукописей Государственной Третьяковской галереи хранятся письма М.К.Тенишевой к Н.К.Рериху. Как хорошо передают они взаимоотношения этих двух выдающихся людей!
Письма Марии Клавдиевны написаны энергичным крупным почерком и почти всегда начинаются обращением: «Добрейший Николай Константинович...» Далее, если это письмо из-за рубежа, идёт обсуждение какой-либо из предстоящих выставок — совместных с Рерихом либо другими русскими художниками или же работ самой Тенишевой. Как и Николай Константинович, Мария Клавдиевна ратовала за продвижение русского искусства, особенно нового, ярчайшим представителем которого был Рерих.
Имя Марии Клавдиевны долгое время было незаслуженно забыто, и в этом, вероятно, сказалось наше извечное отношение к своему, русскому, на что часто сетовал Рерих. В Тенишевой он разглядел глубокую натуру, которая особенно ярко раскрывает себя в созидательные моменты творчества.
Начало прошлого столетия явило в России мощный всплеск в различных областях культуры. Возникали новые формы и направления, обновлялись человеческие связи. На этой почве и зародилась высокая дружба княгини Марии Клавдиевны Тенишевой и Николая Константиновича Рериха — дружба, которую они с честью пронесли через многие нелёгкие годы.
В 1903 году Н.К.Рерих совершал путешествие по древним русским городам — и, надо сказать, буквально по пути, проложенному Марией Клавдиевной. Тогда он впервые побывал в её имении под Смоленском. Художник ехал туда уже подготовленным к тому, чтобы увидеть нечто значительное, но полученное впечатление оказалось гораздо сильнее. Талашкино пришлось ему по душе, он назвал это место «родником красоты жизни», и оно уже «не отпускало». «В Кривичах смоленских, на великом пути в греки есть родник красивого. Совсем особенное место. Дело широко открыто всему талантливому, всем хорошим поискам». Так отметил художник это событие в «Записных листках» от 28 июля 1904 года1.
После своего пребывания в Талашкине художник писал Тенишевой 25 сентября 1903 года: «Прежде всего, не могу не выразить Вам того подавляющего впечатления, которое произвели на меня художественные учреждения Ваши. Только на почве таких центров, с их чистою художественною атмосферою, с изучением исконного народного творчества, с примерами отборных образцов художества, может расти истинно национальное наше искусство и занимать почётное место на Западе. От всего сердца позвольте сказать Вам — слава, слава!
За всю мою поездку я привёз много материалов, видел много лучших мест России, и всё же впечатление Талашкина остаётся самым краеугольным»2.
Чем же Талашкино так покорило Рериха? Думается, тем, что, помимо прочего, там происходила высокохудожественная работа с таким сложным и тонким материалом, как люди. Талашкинская сельскохозяйственная школа, можно сказать это с полным основанием, готовила людей будущего. И Рерих, конечно, это понял. Но об этом нужно вести особый разговор, мы же приведём небольшую запись из книги воспоминаний Тенишевой:
«В русском мужичке всего найдёшь, только покопайся. Приходит в школу бессознательным дикарём — ступить не умеет, а там, смотришь, понемногу обтёсывается, слезает грубая кора — человеком делается. В массе много способных и даже талантливых. Я любила разгадывать эти натуры, работать над ними, направлять их... Да, я люблю свой народ и верю, что в нём вся будущность России, нужно только честно направить его силы и способности»3.
Рерих, в отличие от многих других художников, сразу воспринял Талашкино как художественный центр высокого уровня, а не только как источник заказов. Действительно, многие художники получали здесь работу, также и Рерих проектировал ансамбль мебели, оформление библиотеки. Эти вещи ярко выделялись индивидуальным подходом: художник обращался к археологическим находкам и воспроизводил мотивы «чудских» древностей. Мебель была сделана в духе стиля модерн и показывала возможности нового художественного направления. К сожалению, из творческих работ Рериха в Талашкине мало что сохранилось.
Тенишева щедро финансировала труды, связанные с развитием нового искусства. При этом она далеко не всегда встречала понимание, даже со стороны тех людей, которым помогала. Это очень хорошо чувствовал Рерих: кто-кто, а он-то знал, как легче всего нажить себе врагов — только сделай им добро. Потому он часто вставал на защиту своего друга.
«В то время как про Вас, как и про всякого выдающегося и талантливого человека, спешат говорить нехорошее, поступки Ваши всегда являются самым лучшим опровержением. История Ваша, основанная на такой фактической стороне, будет одною из светлейших историй наших культурных личностей»4. А того, что делала Мария Клавдиевна, хватило бы не на одну жизнь — только Музей русской старины, переданный ею Смоленску, имел более десяти тысяч экспонатов.
Снова побывав в Талашкино в 1904 и 1905 годах, Рерих ещё больше загорелся идеями Тенишевой. Он пишет большой очерк об этом культурном центре и публикует его в журнале «Весы». Затем готовит сборник-альбом для издательства «Содружество» в Петербурге. В письме к Марии Клавдиевне от 8 апреля 1905 года он спрашивает: «Какие художники работали, были близки Талашкину: Врубель, Малютин, Головин, Коровин, принимал ли участие Билибин? Васнецов? Искренне радуюсь, если моё душевное стремление помочь вам приятно»5.
Художник не обошёл вниманием и строительство во Флёнове храма, задуманного как завершающий аккорд всего дела, начатого княгиней. Он должен был также служить усыпальницей её мужа, князя Вячеслава Николаевича Тенишева, умершего в 1903 году.
Вот как вспоминала Тенишева о начале работ, связанных с храмом: «Мы долго искали место для церкви, ездили и ходили вокруг Флёнова, обсуждали этот вопрос со всех сторон и наконец нашли. Это было восхитительное место, лучше которого вряд ли возможно найти для церкви. Оно точно для того и было предназначено. Здесь, рядом со школой, на высокой красивой горе, покрытой соснами, елями и липами, с необозримым кругозором, положено было основание храму во имя Св. Духа. Хотелось дело любви — школу — увенчать неугасимой лампадой — церковью, хотелось, чтобы десница Господня с вершины этой горы из века в век благословляла создание любви — народную школу, где в классах, на полях, в лесу, в огородах, в труде шевелился бы маленький люд, раздавался весёлый смех, где совершалось великое дело: из тёмных дикарей выходили люди...»6
Вот что написал об этом Рерих в своём очерке «Памяти Марии Клавдиевны Тенишевой» (1929 – 1931 гг.): «В последнее время её жизни в Талашкине внутренняя мысль увлекала её к созданию храма. Мы решили назвать этот храм Храмом Духа. Причём центральное место в нём должно было занимать изображение Матери Мира.
Та совместная работа, которая связывала нас и раньше, ещё более кристаллизовалась на общих помыслах о храме. Все мысли о синтезе всех иконографических представлений доставляли М[арии] К[лавдиевне] живейшую радость. Много должно было быть сделано в храме, о чём знали мы лишь из внутренних бесед»7.
Подошёл 1905 год — год революционных событий. Участились погромы и поджоги. В тот день, когда в Талашкино приехал Рерих с женой Еленой Ивановной, в имении загорелся сарай с сеном. Поджигателем оказался бывший ученик талашкинской школы. На вопрос Тенишевой, почему он это сделал, ответ был: а все так делают.
Рерих разделял с Тенишевой тревоги нелёгкого времени. Уехав из Талашкина, он писал ей: «Глубокоуважаемая Мария Клавдиевна. Мы всё ещё находимся под впечатлением того поражающего противоречия, которое окружило Вас. С одной стороны, великолепие музея и предметов, с другой — поджоги и попирание всего доброго, что Вы делаете для народа»8. А сколько делала Мария Клавдиевна именно для народа! Её труды, как и труды её мужа князя Тенишева в области педагогики, достойны самой высокой оценки и пристального внимания9.
Революционные события 1905 года вынудили Тенишеву уехать за границу. Тяжело дался ей этот переезд, она чувствовала себя растением, которое с корнями вырвали из родной почвы и бросили в другую, совершенно чужую среду. Мария Клавдиевна забрала с собой особо любимые вещи, чтобы они не погибли в той тяжёлой ситуации. Среди них были, конечно, и картины Рериха. Живя в Париже, Тенишева очень болела за родину: «Ничто не могло отвлечь нас от всего того, что переживала теперь Россия», — писала она.
Но никакие потрясения не могли оторвать её от жизни. Как это часто бывает, в трудные моменты спасает творчество. Вот и у Марии Клавдиевны было прекрасное увлечение — эмаль. И «благословил» её на это Рерих. В его письме Тенишевой от 20 мая 1905 года читаем: «Мне очень нравится Ваше увлечение эмалью, и оно ещё раз доказывает, как чутко и сознательно относитесь Вы к обновлению красоты русской жизни — возрождая это исконное дело, связующее нас с далёкою колыбелью Востока. С каким наслаждением приеду в Талашкино — ведь это будет первый мой приезд после совершенно установившихся отношений наших. Вы называете меня своим другом, и это название для меня самое дорогое. С восторгом ожидаю успеха в эмали»10.
Дружба и обмен творческими идеями между Тенишевой и Рерихом не прекращались и на расстоянии. Их переписка была весьма интенсивной и велась отнюдь не от случая к случаю.
В письме от 14 июля 1906 года Мария Клавдиевна пишет из Парижа в ожидании картин Николая Константиновича: «Добрейший Николай Константинович! Только что получила ваше письмо из Villars. Мне как-то покойно на душе при мысли, что вы где-то недалеко, значит, увидимся. (...) Конечно, работайте, пишите, творите — это ваша сфера, другим я вас не вижу, и всё ваше хорошо и глубоко». В этом же письме она обращается к художнику с просьбой: «Прошу вас, сделайте для меня акварель ваших чудных ''Заморских гостей'' в простых планах и линиях, я исполнила бы эту вещь в эмали. Мне так хочется сделать что-нибудь по вашему замыслу, а ''Гостей'' я страшно люблю»11.
Тенишева со всей страстностью своей натуры отдалась этому давно забытому искусству, и ей удалось очень многое. Уже одно то, что она добилась получения более двухсот тонов непрозрачной эмали, выдерживающей сильнейший огонь и не боящейся никаких кислот, говорит о больших достижениях в этой области. А технология выемчатой эмали подсказала ей и декоративные решения.
Письма Тенишевой этого периода наполнены хлопотами об устройстве выставок, переживаниями из-за разногласий между художниками. Высоко почитая Рериха-творца, она пишет: «...Мне очень хочется, чтобы ваши картины появились наконец в Париже, и так как времени осталось мало, то уж лучше не разбрасываться и сделать всё возможно лучше. Эх, если бы вы хоть на денёк приехали бы сюда! Кроме удовольствия видеть вас, и о многом переговорили бы, и с картинами многое порешили. Право, что вам стоит катнуть на один день»(20 августа 1906 г.)12.
В 1907 году Тенишева решилась наконец показать свои эмалевые работы на выставке Национального общества изящных искусств в Париже. Французов удивляла не только трудоёмкость её работ, но и то, что этим занимается женщина. Отмечалось, что в искусстве Тенишевой присутствуют настоящие славянские мотивы. Действительно, образы Тенишевой восходят к древности, к археологическим памятникам. Конечно, здесь не обошлось без благотворного влияния Рериха, который, как никто другой, проникся пониманием этого неженского занятия княгини. Рерих писал: «Эмали её, основанные на заветах старинного долговечного производства, разошлись широко по миру. Эти символические птицы-Сирины, эти белые грады, эта цветочная мурава, эти лики подвижников показывают, куда устремлялись её мысли и творчество. Жар-Птица заповедной страны будущего увлекала её поверх жизненных будней. Отсюда та несокрушимая бодрость духа и преданность познанию.
Во французских музеях и у частных собирателей эмали Марии Клавдиевны напомнят об этой памятной жизни и о стремлении к Жар-Цвету — Творчеству»13.
Весь 1907 год прошёл для Тенишевой в нелёгких хлопотах по устройству ею в Париже русской выставки. Она пишет Рериху, приглашая его к участию. Но в это время в Петербурге происходят события, связанные с директорством Н.К.Рериха в школе Общества Поощрения Художеств. Художник Александр Бенуа не только писал несправедливые в отношении Рериха статьи, но и опустился до распространения анонимных писем. Реакция Тенишевой была очень эмоциональной: «Я так потрясена событиями в Вашей школе, что не нахожу слов для выражения моих настоящих чувств. Как жаль, как обидно за всё! Нет сомнения, что Вам оставаться далее в школе не следует, в настоящее время Вы ничего путного там не сделаете. Вы вошли в неё с целью служения искусству, а в неё поступают люди с целью мутить и заниматься всем, только не искусством. (...) Не забывайте, что первым долгом Вы выдающийся художник, посмотрите, в каких словах выражается о Вас Gazette des Beaux Arts, от Вас зависит вполне теперь занять то место в Европе, которое Вам по Вашему таланту надлежит. Вам нужно сделать самостоятельную выставку в Париже. (...) Помощники Вам найдутся, я первая к вашим услугам. (...)
P.S. Статья Бенуа ужасна своей несправедливостью! Ему следует ответить и наконец обличить» (10 января 1907 г.)14.
«Знаете, я так перестрадала за Вас за это время, меня так мучила эта несправедливость, что я положительно духом упала! Неужели, думала я, это можно пережить, где же правда!.. (...) Радуюсь случаю доказать Вам мою дружбу и оправдать её делом» (11 ноября 1906 г.)15.
«Верьте мне, что я только связываю себя с тем и с теми, кого уважаю и ценю, и с трудом переламываю себя, когда для дела это так нужно, ради какой-либо политики. Поэтому, если бы Вы и Ваше творчество много не внушали симпатии, я бы никогда настолько её Вам не проявила» (9 февраля 1907 г.). А то, что Тенишева высоко ставила Рериха-художника, хорошо видно из её писем: «Вы выдающийся художник... от Вас зависит вполне теперь занять это место в Европе, которое по Вашему таланту надлежит» (10 января 1907 г.)16.
В письме от 19 февраля 1907 года из Парижа Тенишева замечает, что «внимание публики в настоящую минуту всё обращено на Россию и на всё русское, минута более чем подходящая...»17 И с горечью сетует на петербургское общество: «Сколько в нём преступного равнодушия ко всему отечественному, стыдно делается за наших якобы культурных людей. Знают они отлично всё западное и французят-то, а своего ни в зуб толкнуть!» (25 сентября 1906 г.)18
Как видим, путь в искусство не прост. Но в борьбе с тьмой Свет тоже набирает силу, и вот З0 марта того же года Тенишева пишет Рериху: «Я очень рада, что вы участвуете со мной на будущей выставке в декабре. Хорошо было бы, если б Нестеров дал нам три-четыре своих акварелей, постарайтесь это сладить. Билибин тоже наш, и его можно будет взять, им здесь интересуются, он русский, работает в национальном духе, успех за нами! (...) Пора нам занять своё место!»19
Волнение, связанное с этой выставкой, читается и в письме Н.К.Рериха из Парижа к Е.И.Рерих: «Устройство выставки кончено. Сегодня придут уже всякие писатели. Кажется, отзывы будут хорошие. Кажется, княгиня оставляет за собою из моих эскизов ангелов на жёлтом фоне, нынешнего лета. Из Билибина она берёт почти всю ''сказку о Салтане''. (...) А завтра страшный день. Разослано 3500 приглашений»20.
Устраивая выставку, Тенишева понимала, что уровень её должен быть очень высок. Открытие состоялось 4 декабря. В выставке участвовали Н.К.Рерих, И.Я.Билибин, архитекторы А.В.Щусев и В.А.Покровский. Были представлены изделия талашкинских мастерских, тут же и распроданные. Кроме того, было куплено десять картин у Рериха и восемь у Билибина.
Подобную экспозицию Мария Клавдиевна одновременно устраивала в Праге, а от Лондона и других мест пришлось отказаться, так как многие экспонаты были уже проданы.
Иностранцы очень высоко оценили русскую выставку. А вот в России не преминул появиться негативный отзыв, в ответ на который не замедлил выступить Рерих. Давая интервью газете «Слово», он возмущённо говорил о русской скверной привычке — «вредить всему русскому, пользуясь для этого хотя бы клеветою. (...) Ведь всё от строки до строки неправда, что он [К.Е.Маковский] говорит про выставку княгини Тенишевой». А ведь устройство выставки, аренда зала и прочие расходы оплачивались Тенишевой. «Исполать ей за то русское дело, которое она совершает на чужбине, не слыша от своих соотечественников ничего, кроме непонятной, ни в чём не основанной травли. (...) Из истории русского искусства Талашкино не выкинуть. Особенно теперь, когда оно так нашумело в Париже»21.
Так защищали и поддерживали друг друга эти два замечательных человека. Тенишева всегда с благодарностью отзывалась на заступничество Николая Константиновича. Вот её письмо от 16 июня 1907 г.: «Ваше последнее письмо от 27 мая глубоко тронуло меня и порадовало. Ваша оценка и хорошее чувство веры в меня дали мне бодрость и самоуверенность — чувства самые ценные для борьбы с трудностями, лежащими на моём пути»22.
1 Отдел рукописей Государственной Третьяковской галереи (ОР ГТГ), ф. 44/515.
2 Талашкино: Сборник документов. Смоленск, 1995. С. 257.
3 М.К.Тенишева. Впечатления моей жизни. Ленинград: Искусство, 1991. С. 153.
4 Л.С.Журавлёва. Княгиня Мария Тенишева. Смоленск, 1992. С. 166.
5 Талашкино. С. 262.
6 М.К.Тенишева. Впечатления моей жизни. С. 183.
7 ОР ГТГ, ф. 44/1503.
8 Талашкино. С. 263.
9 См.: Л.С.Журавлёва. Педагогическое наследие князей Тенишевых. Смоленск, 2005.
10 Л.С.Журавлёва. Княгиня Мария Тенишева. С. 178.
11 ОР ГТГ, ф. 44/1362.
12 Там же, ф. 44/1363.
13 Н.К. Рерих. Памяти М.К.Тенишевой. ОР ГТГ, ф. 44/1503.
14 ОР ГТГ, ф. 44/1374.
15 Там же, ф. 44/1373.
16 Там же, ф. 44/1376.
17 Там же, ф. 44/1377.
18 Там же, ф. 44/1383.
19 Там же, ф. 44 /1410.
20 Талашкино. С. 269.
21 Николай Рерих в русской периодике. Вып. III. СПб., 2006. С. 124.
22 ОР ГТГ, ф. 44/1380.
