...Искусство, служащее
Красоте, являет Свет людям.

Ни один из композиторов не отдал сказке столько жара своей души, сколько Н.А.Римский-Корсаков — величайший сказочник среди музыкантов. Языком сказки рассказал он о высоких человеческих чувствах, о великой силе искусства, воспел красоту природы и гармонию бытия. Но среди всех его произведений опера-сказка «Снегурочка», наполненная «всею красотою, поэзией, теплотой и благоуханием» весны, светится особым светом. Появлению «Снегурочки» предшествовала опера «Майская ночь» (по одноимённой повести Гоголя) — нежная, мечтательная, охваченная светлым весенним настроением. В этих трогательно-юных и неувядаемых весенних сказаниях раскрылось, как писал музыковед Б.Асафьев, всё «обаяние природной сердечной чистоты и кроткого смиренномудрия» их автора, «таившего от людей внутренний мир души своей».

Интересна история создания «Снегурочки». Римский-Корсаков вспоминал, как, «прозрев» однажды «на удивительную поэтическую красоту» «весенней сказки» А.Н.Островского, он почувствовал особое вдохновение: «...Тяготение к древнему обычаю и языческому пантеизму вспыхнуло теперь ярким пламенем. Не было для меня на свете лучшего сюжета... лучших поэтических образов, чем Снегурочка, Лель или Весна, не было лучше царства, чем царство берендеев с их чудным царём, не было лучше миросозерцания... чем поклонение Яриле-Солнцу».

Опера была написана на едином дыхании, в течение лета 1880 года, когда вся семья Римских-Корсаковых отдыхала в усадьбе Стелёво под Лугой, среди первозданно-прекрасной русской природы. Рощи, поля и бездорожье, озеро, сад с дивным пением птиц — всё приводило в восторг Николая Андреевича. Это восхищение красотою природы делало его способным проникать в её таинственную жизнь, улавливать и претворять в музыке её звучание и дыхание, те едва слышимые «тайники и истоки жизни, о которых слово... должно невольно молчать» (Б.Асафьев). «Я прислушивался к голосам народного творчества и природы и брал напетое и подсказанное в основу своего творчества», — вспоминал композитор. Так в музыкальную ткань оперы вплетались птичьи напевы, плеск и журчание воды, пастушьи наигрыши и народные песни. Здесь нашло своё воплощение тяготениеРимского-Корсакова к музыкальной культуре древних славян: «...Я увлёкся поэтической стороной культа поклонения солнцу и искал его остатков и отзвуков в мелодиях и текстах песен». Таким образом, музыка «Снегурочки» оказалась пронизанной народной мелодикой: композитором были использованы мотивы и попевки самых древних, первозданных напевов — старинных обрядовых песен, в выразительности которых было «нечто строгое, исполненное достоинства и той высшей естественности, которую зовут благородством» (И.Кунин). При этом Римский-Корсаков настолько сроднился с духом, ритмическим складом и ладовой окраской старинных песен, что мелодии, созданные им самим, также были отмечены ярко выраженным народным характером.

«Снегурочка» — это музыкальная поэма о чудесном преображении природы. С почти непостижимым искусством воплотил композитор в музыке смену времён года, звуки, краски и ароматы весны. Чередующиеся эпизоды оперы — то яркие и радостные, наполненные звонкими голосами, то мягко-лирические, пронизанные тихим светом народной поэзии, — создали многокрасочную картину жизни тех доисторических людей, которые жили в согласии с миром великой Природы, не ведая неправды и зла. Но опера Римского-Корсакова — это нечто гораздо большее, чем чуткие, согретые человеческим теплом картины природы. Здесь нашли отражение глубокие размышления художника о мудрости и неисчерпаемости природы и жизни.

В основу сюжета легли переработанные Островским различные варианты русских народных сказок о девочке Снегурочке. Прекрасная Снегурочка, дочь Весны и Мороза, гибнет под лучами Ярилы-Солнца. Но финал звучит жизнерадостно и светло: народ славит могущественного бога Ярилу — источник тепла и жизни на земле. Своим музыкальным истолкованием сказки Островского композитор не только придал всему замыслу тонкость и необычайное изящество, но и одухотворил его, вложив в образы оперы высокий символический смысл. Так, юный пастух Лель, по мысли автора, есть «олицетворение вечного искусства музыки». Своими песнями он способен пробуждать лучшее в человеке; недаром Снегурочка, полюбив его песни, полюбила и мир людей. Лель в опере охарактеризован песнями народного характера, — тем самым Римский-Корсаков прославляет народное искусство и его жизнеутверждающий характер.

По-видимому, и всё «безначальное и бесконечное» Берендеево царство было для композитора воплощением мира искусства, с его призывом к вечному, всё оправдывающему творчеству. А его «светлый царь» Берендей — поэт и философ — это истинный жрец Красоты.

с тревогой подмечает царь. Каватина Берендея «Полна, полна чудес могучая природа» — одна из самых поэтичных страниц оперы. От волшебной мелодии, с таинственно-зыбким сопровождением струнных, веет лесной прохладой, чуть слышным ароматом цветов, благоговейным чувством любования красотою.

Многие из тех, кто близко знал Николая Андреевича, находили в облике царя Берендея черты, присущие самому композитору, а известный художник Врубель, вылепивший Берендея, придал ему сходство с Римским-Корсаковым. И действительно, разве не жили в душе композитора и неувядаемая свежесть восприятия мира, и постоянное изумление перед Прекрасным?..

Истинное чудо оперы — Снегурочка, воплощение чистой и хрупкой, почти прозрачной красоты. Нежная и кроткая, она как бы олицетворяет собою устремлённость, порыв к самому прекрасному и непреходящему. Музыкальный образ её меняется на протяжении оперы — от детской резвости и холодка до колоратурных переливов голоса, окрашенных светлым человеческим чувством в сцене таяния.

От картины к картине меняется и звуковой колорит оперы, делаясь всё теплее и теплее; и начавшись криком петуха морозным утром, всё действо завершается величавым восходом жаркого летнего солнца. «Космическое чувство слияния с природой проявляется во многих произведениях Н[иколая] А[ндреевича], но нигде оно не достигает такой цельности и полноты, как в ''Снегурочке'', где вместе с нарастанием тепла оно нарастает непрерывно вплоть до самого патетического момента таяния Снегурочки, которое как бы символизирует... радостный порыв души к слиянию с космосом», — отмечал И.Лапшин.

Холодная Снегурочка, получив от матери-Весны дар любви и увидев весь мир в преображённом свете, тает под жгучими лучами Ярилы-Солнца. Кажется, всю силу своего вдохновения, своего гигантского таланта вложил Римский-Корсаков в музыку последней арии Снегурочки, исполненной неземного света:

Снегурочка растаяла, но скорби нет. Торжественно и радостно звучит финальный хор, написанный в характере древних эпико-гимнических напевов: люди славят восходящее светило, подателя света и тепла. Всемогущего Ярилу Римский-Корсаков также был склонен рассматривать как олицетворение художественного творчества, потому и заключительный хор воспринимается как хвалебная песнь творческому началу.

Опера так полно выразила творческие и философские взгляды композитора, его отношение к искусству и жизни, при этом отличалась такой гармоничностью языка и совершенством формы, что, несомненно, явилась одной из вершин его мастерства.

Николая Константиновича Рериха весенняя сказка Островского–Римского-Корсакова пленила ещё в юные годы и, по признанию самого художника, была ему очень близка. Здесь его могло привлечь многое — и неповторимая прелесть образов, и отражённое в сказке миросозерцание древних славян, и общий радостно-солнечный колорит. Но главное, как писал Николай Константинович, «Снегурочка» показала «часть подлинной России в её красоте». Четырежды — в 1908, 1912, 1919, 1921 годах — обращался Рерих к оформлению «Снегурочки» для оперной и драматической сцены. На темы полюбившейся сказки им были написаны также отдельные картины, а на страницах дневников и очерков художника мы не раз встретим глубокие размышления, вызванные образами «Снегурочки».

Как же претворилось чудесное весеннее сказание в театрально-декорационном творчестве Н.К.Рериха? Театр, объединяющий в синтезе разные виды искусства, всегда привлекал художника, и он много и плодотворно работал в этой области. Рерих творил лишь для тех произведений, которые были близки ему по духу, и его эскизы являлись живописным воплощением мыслей и переживаний, которые были вызваны этими произведениями. В работах же для музыкального театра именно музыка, по его словам, становилась «тем внутренним элементом, тем пламенем, из которого создавались образы, по своему внутреннему настроению связанные с этими созвучиями». Рерих всегда искал звук в цвете — оттого его краски звучат и поют. Такое обострённое восприятие музыкальности цвета перекликается с «цветописью» Римского-Корсакова, который музыкальные созвучия и тональности видел окрашенными в определённые цвета, что, вероятно, и помогало ему достигать поразительной живописности в музыке. То, что композитор делал в музыке, Рерих осуществлял в красках, достигая при этом такого внутреннего единства с музыкальным образом, на которое способен «лишь художник великой синтетической силы» (Т.Хеллин). Особенностью его театральных работ было также то, что они являлись, в сущности, законченными картинами. При этом понимание задач театральной живописи у Рериха было настолько велико, что эскизы, увеличенные затем для сцены, всегда служили «величавым украшением спектакля» и неизменно получали восторженный приём.

Образы и тематика «Снегурочки» оказались близки излюбленной теме Рериха — теме Древней Руси. Исследуя древнюю славянскую культуру как историк и археолог, он был околдован открывшимся ему миром. Силой знания и художественного чутья воскрешает он на своих полотнах первозданный лик земли. В разрежённом воздухе, среди северных туч и прозрачных просторов, среди гранитных, округлённых тысячелетиями валунов, чувствуется присутствие величественной и таинственной силы, одухотворяющей всё сущее, — той силы, которую так чутко ощущали древние люди, обожествлявшие Природу-мать. Настроением суровой и радостной языческой старины пронизаны и эскизы Н.К.Рериха к «Снегурочке». Рассмотрим некоторые из них.

Из цикла работ, выполненных художником к опере Римского-Корсакова для театра «Opera Comique» в Париже (1908), особенно запоминались, по словам искусствоведа С.Эрнста, «голубовато-хрустальный свет зимней полуночи ''Пролога'', весеннее веселье, звучащее в курчавых белых облачках, в яблоневом цвете, в затейливости избушек ''Слободы'', и жёлтый с бирюзово-зелёным покров ''Ярилиной долины'' — три самых нежных и красивых места в сказании о ''Снегурочке''».

На эскизе к прологу «Лес» перед нами предстаёт прозрачная зимняя ночь, усеянное звёздами небо и застывшая в снегу Красная горка, поросшая густым еловым лесом. На покрытой льдом реке виднеются полыньи, вдали светятся окошки причудливых домиков Берендеева посада. Мороз ещё сковывает землю, но весна близка.

Иное настроение в «Ярилиной долине», где Весна доживает свой последний час. Тихо пламенеют нежные краски восхода... Великий мир величаво-мудрой красоты... В живописи, как и в музыке, нет скорби: несмотря на гибель Снегурочки и Мизгиря, здесь взойдёт негаснущее солнце благодати, любви и жизни, которая не знает конца.

В 1912 году (по предложению петербургского Русского Драматического театра А.К.Рейнеке) Н.К.Рерих пишет ряд эскизов к сказке А.Н.Островского. Эскиз «Лес» передаёт ночные колдовские чары: «валуны-оборотни с глазами-светляками, гнущиеся под ветром ''живые деревья''» (Т.Карпова). Это Леший, чтобы защитить Снегурочку, заколдовал лес.

Один из самых поэтических и одухотворённых пейзажей этого цикла — «Урочище». Радостно звучащие зелёные и золотистые краски передают весеннее ликование природы, а «тёмно-коричневые тона камней, как басовые аккорды, подчёркивают свежесть звучания молодой зелени» (Н.Д.Спирина). Всюду «реет и светит божественное ликование... и каждый камень согрет своим внутренним теплом» (П.Пильский).

Любовь и знание русского деревянного зодчества, к которому Рерих приобщился в народных мастерских княгини М.К.Тенишевой, сказались в его эскизах «Слобода Берендея» и «Палата Берендея». В более поздней работе по оформлению «Снегурочки» для театра «Ковент-Гарден» в Лондоне (1919) эскиз «Деревня берендеев» уже решён иначе: он почти полностью воспроизводит картину Н.К.Рериха «Три радости» (1916), воспевающую радость земли, «полную крестьянского благоденствия и полевого праведного труда» (С.Эрнст), освящённого присутствием Небесных Помощников.

Достойное сценическое воплощение получили эскизы Рериха к «Снегурочке» в чикагском театре «Опера Компани» в 1922 году. Эти работы отличаются уже несколько иной трактовкой. В них нашла своё воплощение идея широко объединяющего синтеза, являющаяся характерной чертой творчества Рериха, как и русской культуры вообще. Здесь уже не было только Руси дохристианской, «все элементы влияний на Россию видны в ''Снегурочке'', — отмечал Николай Константинович. — Мы имеем элементы Византии: царь и его придворный быт. ...Здесь царь является отцом и учителем, а не деспотом. Мы имеем элементы Востока: торговый гость Мизгирь и Весна, прилетающая из тёплых стран. Мы имеем народный быт. Тип легендарного пастуха Леля, так близкого с обликом индусского Кришны. Типы Купавы, девушек и парней ведут мысль к истокам поэзии — к земле и весеннему Солнцу. И, наконец, мы имеем элементы Севера. Элементы лесных чар. Царство шамана: мороз, лешие, Снегурочка. ...''Снегурочка'' являет столько настоящего смысла России, что все элементы её становятся уже в пределы легенды общечеловеческой и понятной каждому сердцу».

Рериху, как и Римскому-Корсакову, был особенно близок образ Леля, восходящий к образу Орфея. «Сколько прекрасных сказаний от самых древнейших времён утверждает значение божественных созвучий, — писал Николай Константинович. — В назидание всем поколениям оставлен миф об Орфее, чаровавшем зверей и всё живущее своею дивною игрою».

Художник не раз проводит мысль о близости славянского Леля и индусского Кришны и посвящает этим легендарным персонажам целый ряд своих полотен. Картина «Святой Пастух» (1930) вобрала в себя мотивы, звучавшие в театральных эскизах художника 1919 и 1921 годов. А на картине «Кришна-Лель» (Новосибирская картинная галерея) эти образы сливаются воедино.

Великий провозвестник идеи всеединства, Рерих по всему миру искал и находил свидетельства о «тождестве человеческих выражений», о единых корнях культуры народов Запада и Востока. В 1930 году, находясь в Америке, Николай Константинович вспоминал: «Хорошее было время, когда строился Храм Святого Духа... Холмы смоленские, белые берёзы, золотые кувшинки, белые лотосы, подобные чашам жизни Индии, напоминали нам о вечном Пастухе Леле и Купаве, или, как сказал бы индус, — о Кришне и Гопи. (...) В этих вечных понятиях опять сплеталась мудрость Востока с лучшими изображениями Запада».

Н.К.Рерих утверждает: «Так понятна каждая общечеловеческая идея. Так же понятно, что сердце народов всё-таки имеет общечеловеческий язык. И общий язык этот всё-таки приводит к творческой любви».