Правильно запомнить: «И это пройдет». Ведь стремительное движение не вернет никогда на прежнее место. Сердце, 164 |
Из бесед с сотрудниками Рериховских Обществ
Наталия Дмитриевна, обсуждал ли с Вами Б.Н. Абрамов свои Записи, когда Вы жили в Харбине?
Мы регулярно собирались и занимались раз в неделю, Борис Николаевич каждое занятие начинал с прочитывания какой-нибудь своей Записи. Эти Записи Борис Николаевич получал из Высшего Источника. Мы всегда очень ждали, чтобы услышать его очередную Запись, а после этого уже начинались занятия. Каждый из нас приносил то, что за неделю наработал. Мы брали темы, делали выборки; что-то читали, и у нас, естественно, возникали вопросы. Он всегда ждал вопросов. Зачитывали то, что нам особенно звучало, комментировали это. Но самое главное было — это, конечно, прослушивание его Записей.
В каком году Вы закончили это прослушивание?
Мы закончили это, когда репатриировались, то есть в 1959 году. И он, и я одновременно уехали на родину. Хрущёв дал возможность репатриации, он открыл двери русским, живущим за рубежом. Мы этим воспользовались, потому что Рерихами было сказано Борису Николаевичу: «Ехать, ехать и ехать. Вы там нужны». Естественно, что мы и поехали. Но некоторые поехали в обратном направлении — в Австралию, например. Русские живут там материально очень хорошо по сравнению с нами: у них свои коттеджи, машины, там очень высоко оплачивается труд. Это благополучнейшая страна, не знавшая никаких войн, никаких революций, потрясений, но там совершенно мёртвая зона в смысле духовности. И жизнь там — это напрасно прожитая жизнь, я так считаю. Мы могли тоже туда уехать, и мы знали, какие трудности нас в России ждут. Сколько времени без квартиры маялись, было трудно, и климат уж больно суровый. И всё равно были счастливы.
Будучи в Харбине и занимаясь, мы всё время делали это с прицелом, что поедем на родину. И всё, что мы писали, — это всё пригодится, говорил Борис Николаевич. Тогда и я стихи писала; и все его сочинения, Записи, рассказы и стихи, которые мы теперь публикуем, — всё это делалось для родины. Мы верили, что если тогда было нельзя, то потом будет можно. Так оно и получилось.
Что Борис Николаевич говорил о будущих задачах России?
Он говорил то, что сказано в Учении Живой Этики. А в Учении говорится так много о будущей России: о её расцвете, о том, какая она будет, что это будет оплот мира во всём мире. Он ждал, верил, надеялся, что до этого доживёт. Но, к сожалению, он ушёл раньше времени.
Если бы он не «болел» Россией, он не поехал бы сюда, что было в его возрасте совсем не так просто. И он не был уверен — провезёт ли свои Записи. Он их провёз. Это было чудо. Потому что на границе отбирали все несоветские издания. Всё было очень жёстко. А мы всё провезли — и книги, и Записи. Это была явная Помощь. Это было так называемое обыкновенное чудо, которому я удивляюсь до сих пор, потому что другие не провезли.
То есть на границе смотрели, видели и тем не менее оставили?
И тем не менее не видели. Это было на границе, станция называлась Отпор. Они просмотрели наши сундуки: имеется ли там антисоветская литература, имеется ли оружие или ещё что-нибудь — всё осмотрели, но ничего не увидели. И это было необыкновенно. Я так молилась, за Записи больше всего. А если бы я без книг осталась, например? Я читала без перерыва всё время, каждый день, делала много выборок на разные темы, стихи писала и со стихами ехала в Новосибирск. Часть «Капель» уже была написана. Так что такие бывают вещи: смотрят и не видят. Помните, есть такая легенда о том, как ехала группа людей и им было Сказано: «Стойте неподвижно». Подъехали разбойники и говорят: «Там какие-то люди? Да нет, это деревья или камни». И проехали мимо. У нас было то же самое — они увидели бельё, одежду, обувь, всё, что мы везли с собой, подушки, одеяла. Это было великое чудо, за которое я до сих пор не перестаю благодарить. Настолько это важно было! Особенно Записи и все письма, которые Елена Ивановна писала Борису Николаевичу, — всё было привезено.
В Новосибирске он прожил некоторое время, но тут ему не дали квартиру и очень трудно было с пропиской. И тогда он уехал в город Венёв, где жил до конца и ушёл. Это Тульская область, четыре часа езды от Москвы. Я каждый год к нему ездила через Москву.
Почти двадцать лет Вы поддерживали с ним связь?
Да, пока он был жив, поддерживала всё время, каждый год ездила, сколько могла.
Были ли у Б.Н.Абрамова новые ученики в Тульской области?
Прямых учеников не было. К нему приезжали москвичи, которые много лет занимались сначала теософией, потом Живой Этикой. Они с ним познакомились и ездили к нему на беседы, но это не были ученики.
Встречался ли Борис Николаевич Абрамов с Юрием Николаевичем Рерихом, который вернулся в Россию в те же годы?
Да, Абрамов был у него. Он рассказывал, как был потрясён, когда в очередной раз пришёл повидаться с Юрием Николаевичем, а Людмила [Богданова] открыла дверь и сказала, без всякой подготовки, что Юрий Николаевич неожиданно ушёл. А ему было 58 лет, совсем ещё молодой. И всё это было потрясением для Бориса Николаевича.
Н. К. Рерих, насколько известно, дал кольца ученичества двум ученикам.
Да, совершенно верно. Я точно знаю кому — Абрамову и Хейдоку. У Хейдока на руке было это кольцо. У Абрамова я тоже видела кольцо, хотя он его на руке не носил.
Почему Записи Б. Н. Абрамова называются «Грани Агни Йоги»? Это продолжение, или дополнение, или объяснение Учения Живой Этики?
Грани — это стороны одного и того же предмета. Мы можем взять любой огранённый предмет, скажем вазу с многими гранями или плоскостями, она едина, но имеет много сторон — она многосторонняя. Грани — это части целого, и они помогают это целое понять, они его дополняют. Чтобы охватить предмет, или какую-то мысль, или книгу со всех возможных сторон, нужно рассматривать грани все вместе, потому что если их не принимать все, а только какую-то одну сторону, то это получится односторонне и плоско. Агни Йога имеет так много аспектов, так много граней, что нужно отметить это и подходить к этому как можно шире. Книги эти [«Грани Агни Йоги»] чрезвычайно полезны, потому что они не суживают великое понятие Агни Йоги до какого-то одного пункта или мысли, но, наоборот, очень расширяют подход к ней.
«Грани Агни Йоги» читаются легче, чем Живая Этика.
Потому что тот, кто писал «Грани», — ближе к нам по цепи Иерархии. Ведь цепь идёт от самого Высшего, потом — Елена Ивановна, Николай Константинович, потом ученики. Абрамов был принятым учеником Николая Рериха, о чём имелись письменные подтверждения. Эти письма нам показывались. Поэтому «Грани» доступней, поскольку Борис Николаевич ближе к нам по духовной ступени. Его духовная ступень по сравнению с нашей очень велика, но по сравнению со ступенью Елены Ивановны и Николая Константиновича он, конечно, к нам ближе, поэтому нам «Грани» и понятнее. Никакого расхождения между тем, что давали Рерихи, и тем, что даёт Абрамов, нет, но он даёт это в более доступной форме. Точно так же законы математики всегда остаются неизменными, но в первом классе математика преподаётся не так, как в седьмом классе, и не так, как в одиннадцатом, хотя это всё та же самая математика. Так же и тут.
Не происходит ли отход от первоисточника, данного через Елену Ивановну и Николая Константиновича Рерихов?
От первоисточника никакого отхода не происходит, потому что свои Записи, образцы их, в своё время Абрамов посылал Николаю Константиновичу и Елене Ивановне, и она полностью подтвердила их Высокий Источник. И эти письма имеются. Так что никакого отхода ни в малейшей степени нет.