Александр Васильевич Суворов родился 24 ноября 1730 года¹. Мы вступаем в последнее десятилетие перед трёхсотлетним юбилеем со дня рождения этого выдающегося полководца, слава которого не меркнет по прошествии веков, а продолжает освещать героическое прошлое, настоящее и будущее великой России, преданнейшим сыном которой он был.

«Каждая мысль о ком-то есть встреча с ним на мысленном плане»², — писала Н.Д. Спирина. И сегодня мы мысленно встретимся с этим непобедимым полководцем, не проигравшим ни одного сражения в своей жизни. Яркие факты его биографии достаточно известны многим из нас ещё со школы, ему посвящено необозримое количество книг, исследований, докладов, опубликованы воспоминания современников и его эпистолярное наследие.

Личность Суворова настолько многогранна, что до сих пор историки и исследователи пытаются разгадать природу тех или иных его поступков. Современники отмечали его острый ум, а познания сравнивали с «военной академией». Глубоко верующий христианин, образованный интеллигент, мудрый полководец — Суворов и сегодня не выглядит архаичным, он понятен и близок каждому, кто соприкасается с его уникальной личностью.

Мы не будем говорить об известных фактах его жизни, коснёмся того, что обычно скрывается за грандиозностью событий, а именно — тех часов и минут, из которых складываются эти события.

Хорошо известны слова Суворова о самом себе: «Ваша кисть изобразит черты лица моего — они видны; но внутреннее человечество моё сокрыто. (...) Был мал, был велик; при приливе и отливе счастья уповал на Бога и был непоколебим»³.

В «Гранях Агни Йоги» читаем: «Когда полководец огненным словом устремляет войско к победе, какова же эта мощь, если тысячи людей бесстрашно бросаются в сечу, напрягая все свои силы и способности, ловкость и искусство сражаться. (...) Надо понять, что огненная сила духа вне измерений обычных»⁴. «Из истории знаешь, как воины шли за своим полководцем и вершили большие дела и подвиги героические, если умел он огни воли своей передать своим боевым соратникам. Вспомни Суворова, Ушакова, Пожарского с Мининым, вспомни всех тех, кто пламенно волей своею волю людей пробуждал к действиям жизни»⁵.

Как складывалась эта огненная воля?

Поступив на службу в Семёновский полк, Суворов разработал для себя целую программу, «первый её пункт значил: не притвориться солдатом, а претвориться в него — познать его психологию, особенности, привычки, быт, досконально изучить его душу»⁶.

Приведём фрагмент из письма ротного офицера отцу Суворова о его девятнадцатилетнем сыне капрале: «Сын Ваш, по усердию к службе, по знанию её и по поведению — был первым солдатом во всей гвардии, первым капралом, первым сержантом. (...) Большую часть времени проводит он с солдатами в казармах и для того только имеет свою вольную квартиру, чтоб свободно и беспрепятственно заниматься в ней науками. Деньги, которые Вы присылаете, издерживает он только на помощь солдатам, на книги и на учителей... Никогда, подобно другим дворянам, не нанимал он за себя других солдат или унтер-офицеров на службу, а напротив, охотно ходит в караул за других. Для него забава стоять на часах в ненастье или жестокую стужу. Простую солдатскую пищу предпочитает он всем лакомствам. Никогда не позволяет он солдатам, которые преданы ему душою, чистить своё ружье и амуницию... Когда солдаты, которым он благодетельствует, просят его позволить им сделать что-нибудь для него угодное — он принимает от них только одну жертву, а именно, чтоб они... поучились фронту и военным эволюциям под его командой! (...) Вне службы — он с солдатами как брат, а по службе неумолим»⁷.

Суворов был сторонником строжайшей дисциплины. Однако, требуя беспрекословного послушания, он добивался его отнюдь не жестокостями, принятыми в те времена. Главным он считал воспитание в нижних чинах нравственного чувства. Из «Полкового учреждения», разработанного Суворовым: «Умеренное военное наказание, смешанное с ясным и кратким истолкованием погрешности, более тронет честолюбивого солдата, нежели жестокость, приводящая оного в отчаяние»⁸.

Александр Васильевич не просто требовал определённых нравственных качеств от своих подчинённых, но сам был в этом примером.

Когда Суворов был уже полковником (это звание он получил в 1762 г.), его авторитет зиждился на безукоризненном несении им всех воинских тягот, хозяйственности, бережливости и кристальной честности.

В те годы полковые командиры часто использовали труд солдат для своих личных нужд, не стеснялись пользоваться и казной. Так, когда один чиновник пришёл просить за бедного офицера Екатерину II, она ответила: «Он сам виноват, что беден: ведь он долго командовал полком». Таким образом, воровство было разрешено и не было порицаемо в самых верхах власти, а честность считалась чуть ли не глупостью.

Суворов же все средства тратил на нужды солдат или, если была экономия, на дальнейшее благоустройство жизни полка: строил школы, церкви, конюшни, разводил сады. Его полковое хозяйство было образцовым.

Ещё пример полного бескорыстия Суворова. После взятия Измаила «русским досталась богатая добыча: 265 пушек, 345 знамён, 3 тысячи пудов пороху, около 10 тысяч лошадей. Солдаты поделили между собой товаров на миллион рублей». Суворов же «по обыкновению отказался от своей доли. Даже когда солдаты привели к нему великолепно убранного коня, он не принял его, сказав:

— Донской конь привёз меня сюда, на нём же я отсюда уеду»⁹.

Вот некоторые выдержки из его приказов¹⁰: «В поражениях сдающимся в полон давать пощаду. ...Крайне остерегаться от малейшего грабежа, который в операции есть наивреднейшее; иное дело штурм крепости: несколько времени законная добычь... Обывателям ни малейшей обиды, налоги и озлобления не чинить; война не на них, а на вооружённого неприятеля». «Без нужды не стрелять; бить и гнать врага штыком; работать быстро, скоро, храбро, по-русски! Держаться своих в середину; от начальников не отставать! Везде фронт. В дома не забегать; неприятеля, просящего пощады, щадить; безоружных не убивать; с бабами не воевать; малолетков не трогать. Кого из нас убьют — царство небесное, живым — слава! слава! слава!»

Военные приёмы Суворова живы до сих пор, но довольно часто они вызывали недоумение у его офицеров. Так, во время турецкой кампании, перед битвой 1787 года на Кинбурнской косе, Суворов находился в походной церкви на обедне по случаю праздника Покрова Пресвятой Богородицы. «...Одно за другим стали поступать донесения о десанте. Посмеиваясь, он отвечал гонцам:

— Пусть все вылезут!

Поспешно покидая корабли, янычары сразу же окапывались. (...) Между тем литургия в церкви продолжалась как ни в чём не бывало. Иные офицеры в недоумении перешёптывались: "Уж не помутился ли разум у нашего славного командира? Давать столь сильному неприятелю свободно устроиться и изготовиться к атаке!" Но полководец имел свои, далеко идущие виды: не отбить вражеский десант, а поголовно истребить его»¹¹. К вечеру того же дня враг был разбит, а на следующий день Суворов праздновал победу парадом и благодарственным молебном.

Ещё один эпизод из сражения при Рымнике. Суворов в ночь на 11 сентября 1789 года решил скрытно подойти к туркам и утром атаковать их одновременно с обоих флангов. Когда солнце взошло, к одному из русских подразделений подскакал турок с белым флагом и крикнул:

От известия, что Суворов уже здесь, великий визирь, пивший кофе, выронил чашку из рук.

По словам Маршала Советского Союза В.Д. Соколовского, в сражении при Рымнике «наиболее полно проявились черты мастерства Суворова: всесторонняя оценка обстановки, решительность, быстрота действий, внезапность и неограниченное влияние полководца на войско»¹³.

В книге «Надземное» читаем: «Урусвати знает, как постоянна Наша забота о каждой самоотверженности. (...) Также отмечайте борцов против несправедливости... (...) Борьба против несправедливости есть явление чистое, лишённое самости... Сказанное сегодня есть страница Нашей Внутренней Жизни. Забота о самоотверженных деятелях и помощь борцам против несправедливости оказывается Нашим любимым занятием. Эти два вида деятелей подвергаются особым нападениям тьмы»¹⁴.

Примеров самоотверженности и мужества в биографии великого полководца было очень много. Во время сражения близ Кинбурна в 1787 году «картечь настигла Суворова, шедшего впереди солдат. Его ранило в левый бок, пониже сердца, и засыпало песком. Он лишился чувств, был унесён, но, придя в себя, вернулся в строй. Теснимые янычарами, русские отступали в крепость... Казалось, сражение окончательно проиграно». Однако Суворов в третий раз возобновил наступление. «Чтобы лишить янычар даже помыслов об отступлении, очаковский комендант Юсуф-паша приказал к вечеру флоту покинуть берега Кинбурна. (...) Оттеснённые к морю, турки дрались с ожесточением смертников. (...)

В это время пуля пробила генерал-аншефу [Суворову] левое предплечье, и он стал истекать кровью. Врача поблизости не нашлось. Есаул Донского полка Димитрий Кутейников и гренадёр Огнёв под руки отвели Суворова к морю. Здесь они промыли ему рану морской водой, и Огнёв перевязал её своим платком. Затем Суворов вывернул наизнанку рубашку, чтобы правый чистый рукав пришёлся на раненую руку, и вскричал:

— Помилуй Бог, благодарю! Помогло, тотчас помогло! Я всех турков прогоню в море!..

Он сел на лошадь и поскакал к сражавшимся войскам. Огнёв сопровождал его, так как генерал-аншеф поминутно впадал в полуобморочное состояние. Русские, утомлённые непрерывным девятичасовым сражением, окончательно победили. Из пятитысячного отборного турецкого отряда в Очаков вернулось всего семьсот человек»¹⁵.

Этому правилу — всегда быть в гуще боя, подбадривая своих чудо-богатырей — Суворов никогда не изменял. Однажды секретарь Суворова Фукс, «расположившийся в тылу на безопасной возвышенности, рассуждал о великом полководце со стариком Дерфельденом.

— Глядите! — воскликнул он. — Одно его присутствие тотчас восстанавливает порядок!

Дерфельден улыбнулся:

— Для вас это ново, а я насмотрелся в течение тридцати пяти лет, как служу с этим непонятным чудаком. Это какой-то священный талисман, который довольно развозить и показывать, чтобы одерживать победы! (...) Иногда диспозиция его казалась мне сумбуром. Но следствия всегда доказывали противное...»¹⁶

В 1790 году во взятии турецкой крепости Измаил вместе с Суворовым участвовал достойный и храбрый генерал-майор М.И. Голенищев-Кутузов.

Известна оценка Суворова, данная Михаилу Илларионовичу при Измаиле: «Кутузов находился на левом крыле, но был моей правой рукою».

Но как высший свет отблагодарил за величайшую в истории военного искусства победу — взятие Измаила? «Награда была смехотворно ничтожной в сравнении с одержанной победой. По представлению Потёмкина в честь генерал-аншефа выбита была медаль, и он возведён был в подполковники Преображенского полка. Назначение почётное, но едва ли не пенсионное... (...)

— У меня семь ран, — говорил великий полководец. — Две из них получены на войне и пять при дворе. (...)

На 28 апреля 1791 года назначен был пышный бал в честь измаильской победы во вторично пожалованном Потёмкину Таврическом дворце.

Победителя Измаила на пире не было. Желая отправить Суворова подалее с глаз, Екатерина вызвала его за два дня до торжества и велела осмотреть Финляндию до самой шведской границы»¹⁷.

Также всем известен факт опалы и ссылки Александра Васильевича Суворова во времена правления Павла I, фанатичного сторонника прусской военной системы.

«— Мне поздно переменяться! — повторял Суворов, всё более вызывая раздражение Павла I нарушениями нового устава. (...)

— Русские прусских всегда бивали, что ж тут перенять?..

Его остроты ходят по всей России: "Косой не колоть, буклей не палить, пудрой не стрелять" или: "Пудра не порох, букля не пушка, коса не тесак, а я не немец, а природный русак"»¹⁸.

В итоге Павел в 1797 году отправил Суворова в село Кончанское Новгородской губернии, где за фельдмаршалом вёл надзор премьер-майор А.Л. Вындомский.

Через месяц, испросив разрешение у государя, дочь Суворова с маленьким сыном Александром и тринадцатилетним братом Аркадием приехала в Кончанское. «Почти два месяца прожили они у Суворова, прибавив хлопот Вындомскому, который по каждому пустяку принуждён был сноситься с губернатором Митусовым. Тот пересылал бумаги в Петербург, и Павел самолично вникал в каждую мелочь. "Можно ли привезти из Кобрина в Кончанское бриллианты и другие ценные вещи?" — запрашивал Вындомский — и император накладывал резолюцию: "Можно". — "Дозволено ли пустить к Суворову прибывшего офицера?" Ответ: "Офицеру отказать и отправить назад". — "Разрешено ли фельдмаршалу навещать соседей?" — "Запретить". — "Вправе ли он выдать за соседа-помещика приехавшую родственницу Евпраксию Раевскую?" — "Разрешить" и т.д. Из далёкого Петербурга император следил буквально за каждым шагом Суворова. (...)

Проведав об опале, многие лица решили воспользоваться беззащитностью ссыльного фельдмаршала и предъявили разнообразные денежные претензии: некий майор Вичановский требовал, к примеру, возмещения тройной стоимости своей усадьбы, пострадавшей во время польской войны от гранаты; литовский граф Вурцель жаловался на неизвестно кем расхищенный поташ и лес; майор донского войска Чернозубов заявил, что израсходовал крупную сумму на фураж по словесному приказанию Суворова, и теперь просил вернуть эти деньги. Большинство исков, подчас самых нелепых, императором утверждались, так что опальный полководец оказался должен разным людям около ста тысяч рублей»¹⁹.

Но простые солдаты любили его беззаветно и преданно.

В его жизнеописании приведён такой эпизод из последнего военного похода: «Суворов подъехал прямо к полку Ребиндера, и батальоны тесно сомкнулись вокруг него.

— Побьём неприятеля! И нам честь и слава, — летели над войсками его слова. — Глазомер! Быстрота! Натиск! Неприятель нас не чает... Вдруг мы на него, как снег на голову. Закружится у него голова! (...) Братцы, вы богатыри! Неприятель от вас дрожит! Вы русские!..

И крик десяти тысяч солдат: "Веди нас, отец наш! Рады стараться! Ура!" — огласил окрестности Пиаченцы.

Когда Суворов уехал, командиры полков и батальонов повели к фельдмаршалу старых его знакомых. С какой радостью воротились под вечер старики и чего не наговорили солдатам. Гренадёр Огонь-Огнёв рассказывал:

— Лишь вошли мы в огромную горницу — залу, как навстречу отец наш: "Здравствуйте, старые товарищи! Русские витязи!" — и подошёл ко мне: "А, Михаило Михалыч! Здравствуй, Миша!" — и поцеловал меня. "Здоров ли ты, Михаило Михалыч? Помнишь, как на Кинбурнской косе спас меня от смерти? Пора нам с тобою, Миша, на покой. Кончим эту войну, и ты поедешь ко мне, будешь за моим столом... О, какой же ты лысый, Миша, — с доброю улыбкой добавил Александр Васильевич, — какой стал старый ты, Михаило!" — и сунул мне в руку вот что...

Тут Огонь-Огнёв показывал солдатам в тряпочке четыре золотых червонца, сам плакал и смеялся и продолжал рассказ:

— Нас было человек около полусотни. И почти всех по именам помнил Александр Васильевич! Кто с ним был в Крыму, на Кубани, кто на Пруте, при Рымнике, на Дунае и в Польше, — со всеми он поговорил и всякому нашёл своё слово ласковое. Напоследок он сказать изволил: "Прощайте, братцы, покудова! Увидимся! Кланяйтесь от меня всем, всем чудо-богатырям!"»²⁰.

Во время швейцарского похода осенью 1799 года Австрия предала Россию, союзные войска были отозваны правительством, и Суворов со своей измученной, малочисленной армией остался один. Враги уже радовались предстоящей победе и даже обещали пленным офицерам, что скоро к ним привезут фельдмаршала.

18 сентября Суворов собрал знаменитый военный совет.

«Суворов оглядел своих генералов:

— Помощи теперь нам ожидать не от кого. Одна надёжа на Бога, другая — на величайшую храбрость и на высочайшее самоотвержение войск, вами предводимых. Это одно остаётся нам. Нам предстоят труды, величайшие в мире: мы на краю пропасти!..

Он умолк, снова прикрыл глаза и воскликнул:

— Но мы русские! Спасите, спасите честь и достояние России и самодержца! — с этим последним возгласом старый фельдмаршал стал на колени.

"Мы, сказать прямо, остолбенели, — вспоминал Багратион, — и все невольно двинулись поднять старого героя... (...) У Александра Васильевича слёзы падали крупными каплями. О, я не забуду до смерти этой минуты! У меня происходило необычайное, никогда не бывавшее волнение в крови. Меня трясла от темени до ножных ногтей какая-то могучая сила. Я был в незнакомом мне положении, в состоянии восторженном, в таком, что, если бы явилась тьма-тьмущая врагов или тартар с подземными духами предстал предо мною, — я готов бы был с ними сразиться... То же было и со всеми тут находившимися".

И старший после Суворова Дерфельден начал:

— Отец наш, Александр Васильевич! Мы видим и теперь знаем, что нам предстоит. Но ведь и ты знаешь нас, ратников, преданных тебе душою, безотчётно любящих тебя. Верь нам! Клянёмся тебе перед Богом за себя и за всех! Что бы ни встретилось, в нас ты, отец, не увидишь ни гнусной, незнакомой русскому трусости, ни ропота. Пусть сто вражьих тысяч станут перед нами, пусть горы эти втрое, вдесятеро представят нам препон, — мы будем победителями и того и другого. Всё перенесём и не посрамим русского оружия! А если падём, то умрём со славою!.. Веди нас куда думаешь, делай что знаешь: мы твои, отец! Мы русские!

— Клянёмся в том пред всесильным Богом! — воскликнули все вдруг.

Суворов слушал речь Дерфельдена с закрытыми глазами, поникнув головою, а после слова "клянёмся" поднял её и, открыв заблестевшие глаза, начал отрывисто говорить:

— Надеюсь! Рад!.. Помилуй Бог, мы русские! Благодарю, спасибо! Разобьём врага! И победа над ним и победа над коварством будет! Победа! (...)

"Мы вышли от Александра Васильевича, — вспоминал далее Багратион, — с восторженным чувством, с самоотвержением, с силою воли и духа: победить или умереть, но умереть со славою..."»²¹

Победа была одержана, последняя победа в жизни А.В. Суворова, который в звании генералиссимуса в мае 1800 года покинул земной план и перешёл в Мир Надземный.

Запись Б.Н. Абрамова от 15 марта 1954 г. посвящена А.В. Суворову, ею мы и завершим эту статью: «Может быть мужество отчаяния, может быть мужество уверенности, мужество знания. Именно таким мужеством обладал великий полководец. Этот вид мужества приходит от прямой и крепкой связи с Иерархией. То неувядаемое очарование его индивидуальности, сила которого чувствуется через полтораста лет после его ухода, есть результат связи с Иерархией. Ни военный гений, ни личные высокие достоинства не дадут этого магнетического сияния, какое даёт контакт с высшим. Люди могут не понимать этого, но влияние этого света всё равно ими чувствуется. И мужество, и благородство духа, и находчивость, и ум — всё приобретает особое качество, особое значение, когда одухотворено Лучом Иерархии. Когда люди одухотворятся, они будут различать таких Лученосцев, сейчас же только сердца незатемнённые чувствуют их.

Отрадно, что молодые воины новой страны воспитываются под этим светлым именем²². Глубоко значение такого воспитания. Касаясь памяти Лученосца и впитывая в сознание своё его заветы и личный пример, молодёжь невольно соприкасается, хотя бы косвенно, со светом Иерархии, одухотворявшим подвиги того, кому они решили следовать.

Он никогда не скрывал этой нерушимой основы своего геройства, но своеобразие выражения и неглубокость современников не позволяли осознать всё значение этой незримой Твердыни его побед. Грядущий век духоразумения оявит истинные лики не только Учителей человечества, но и их ближайших сподвижников. Даже в период предрассветной духовной обскурации свет этих огненных приёмников во тьме светит, и тьма его не поглотит»²³.

¹ В некоторых источниках указан 1729 г.

² Спирина Н.Д. Полное собрание трудов. Т. 1. Новосибирск, 2007. С. 280.

³ Афоризмы и мысли генералиссимуса князя Италийского графа Суворова-Рымникского. СПб., 2003. С. 15.

⁴ Грани Агни Йоги. 1956. 957 (Новосибирск, 2009).

⁵ Там же. 1958 (I). 338 (Новосибирск, 2013).

⁶ Михайлов О.Н. Суворов. М., 1973. С. 29. (Серия: Жизнь замечательных людей).

⁷ Суворов А.В. Наука побеждать. М., 2012. С. 360.

⁸ Полковое учреждение. Гл. IV, § I, п. 6: http://www.adjudant.ru/suvorov/suzd04.htm

⁹ Михайлов О.Н. Суворов. С. 280.

¹⁰ Афоризмы и мысли генералиссимуса князя Италийского графа Суворова-Рымникского. С. 23, 25.

¹¹ Михайлов О.Н. Суворов. С. 232.

¹² Там же. C. 259.

¹³ Цит. по: Михайлов О.Н. Суворов. С. 264.

¹⁴ Надземное. 601.

¹⁵ Михайлов О.Н. Суворов. С. 234 – 235.

¹⁶ Там же. С. 425 – 426.

¹⁷ Там же. С. 282 – 283.

¹⁸ Там же. С. 353 – 354.

¹⁹ Михайлов О.Н. Суворов. С. 356 – 358.

²⁰ Там же. С. 432 – 433.

²¹ Там же. С. 472 – 473.

²² Суворовские военные училища были созданы во время Великой Отечественной войны, в 1943 году.

.²³ Абрамов Б.Н. Устремлённое сердце. Новосибирск, 2012. С. 216 – 217.