Журнал: № 10 (258), Октябрь, 2015

Гостиница «Сеурахуоне». Сортавала. Открытка нач. XX в. Один из учебных корпусов Учительской семинарии. Сортавала. 1939

Занимаясь наследием выдающегося художника и общественного деятеля Николая Константиновича Рериха, сотрудники «Исследовательского Фонда Рерихов» (г. Санкт-Петербург) наткнулись на его неизвестную публикацию в одном из петроградских изданий, которую хотели бы предложить вниманию всех интересующихся творчеством Н.К. Рериха.

В декабре 1916 года семья Рерихов приезжает из Петрограда в город Сортавала (Сердоболь) на рождественские праздники. Они живут в гостинице «Сеурахуоне» в центре города. В тиши ладожских шхер семья отдыхает от бурной петроградской жизни, знакомится с финской культурой. Н.К. Рерих так описывал эту поездку: «Подошло Рождество, прошли школьные экзамены, Е[лена] И[вановна] решила на праздники ехать в Финляндию. Все гостиницы оказались заняты, хорошо что Ауэр надоумил ехать в незнакомый нам Сердоболь (Сортавала) на севере Ладоги. Решили, поехали. Конечно, бабушки и тётушки считали такую морозную поездку сумасшествием. Было 25º мороза по Реомюру. Вагон оказался нетопленным — испортились трубы. Всё же доехали отлично. "Сейрахуоне", гостиница в Сортавале, оказалась совсем пустой. Ладога с бесчисленными скалистыми островами — очаровательна»¹.

В начале января все вместе они возвращаются в Петроград. Вскоре, в марте 1917 года, в журнале «Инициатива и изобретательность» выходит статья Н.К. Рериха под названием «Всё-таки можем», написанная по впечатлениям от поездки в Карелию (она датирована февралём). Примечательно, что это одно из немногих воспоминаний Н.К. Рериха, где он описывает город Сердоболь, даёт замечательную характеристику жизни в городе, отмечает ощущение в нём особого уклада, «бодрого, неторопливого, прочного»...

Н.К. РЕРИХ

Всё­-таки можем

Говорят:

Не можем вывести клопов. Не можем остановить одичание. Не можем противостоять ненависти. Не можем отстоять всего идущего под знаком светлым. Наряду с подвигами зарастаем и обрастаем шерстью. Растут преступления. Редеют дельные люди. Кого ждать?

Не хотим знать своего поучительного и красивого. Не уважаем поисков духа. Погружаемся во что-то временное, преходящее. А для чего?

Скажу:

Всё-таки можем. Великими усилиями вылезем из шерсти. Мутные глаза очистим и всё-таки разглядим. Соберём новые побеги. Сбережём вновь приходящее. Дадим себе труд не убить молодое и доброе.

Столько закрыто, столько временно убрано, столько заросло. И всё-таки расчистим, а главное, поверим не словам, а только делу.

И дела не за горами. С одной стороны, вырастают военные подвиги, правда большие и прекрасные. Обостряется дух человеческий в самопожертвовании, в отречении, в уходе из жизни, во имя строительства будущего.

В этом бодром уходе из жизни заложена великая вера в непреложность и ценность жизни будущей. Эта же вера укрепляется и неуклонностью просветительной жизни, текущей упрямо, несмотря ни на что.

Большие подвиги и малая, но крепкая жизнь земли дают право сказать: «всё-таки можем». Ещё бы не можем? Даже в далёком погосте старой Водской пятины Великого Новгорода — в тихом Сердоболе, закрытом шхерами Ладожских берегов, — в этом скрытом углу восемь учебных заведений, формирующих тысячи молодёжи; там же первоклассная больница с прекрасным доктором-руководителем; там же новые дома по рисункам лучших архитекторов; там своя жизнь, бодрая, тихая, без злословия, полная уважения к науке и искусству. Сами банки не имеют опившегося и объевшегося вида, а скромно и бодро переваривают сбережения, вложенные в местные свои дела, свои промыслы, свою культуру.

И глубоко ценно ощущение этой «своей» жизни, своего угла, своего уклада — бодрого, неторопливого, прочного, без зримой продажности и явной лживости. Без гнусного мародёрства (и само слово-то какое поганое).

Значит, можем. Ничего, что пример — из бывшей Новгородской области, из Карелии. Ведь это не далеко, девять часов езды от столицы. Ближе Москвы. А клопов уже нет. И городовых мало видно. Нет занятия для них.

Конечно, мы сами туда не ездим. До вой­ны туда ездило много англичан. Ездили отдыхать. Любоваться природой. Нам это малоинтересно. За тридевять земель в чужую сторону — стоит ехать, а к своему близкому, коренному, незамаранному, — не к чему. Надолго ли остановился рост страны? Надолго ли мы забыли о том, что защищаем, из-за чего боремся?

Только что переехали исторические урочища Новгорода железным путём. Все возмущались. И академии, и министерства. И учёные, и художественные общества. И народные толпы. И самые высокие люди. Все честно заявили и почувствовали, какое стыдное дело, какое непоправимое преступление сделано, какой вред нанесён культурному сознанию государства. И всё-таки кучка невежественных горожан и неосмотрительность строителей сделали жестокое и глупое дело. Жестоко это дело тем, что ещё раз показало, насколько далеко от нас просвещение, насколько мысль народная ещё не объединена и не сильна, насколько общественность попустительна. Знаю, что сумма протеста о Новгороде в Англии заставила бы изменить решение и скорейшим путём исправить нарушенное, но у нас ещё всё можно. И в то же время всё затруднено.

Перебираю мысленно разные дела искусства, науки, изобретательности ума и духа. Отчего это всё так трудно? Отчего у нас путь восхождения должен быть под свист и гомон насмешки? Не затем ли, чтобы увидать дали особенно заманчивые? Чтобы ещё ярче почувствовать, сколько несделанного. Сколько неначатого. Сколько ленивым не подобранного. И не удивлять иностранцев скрытыми возможностями должны мы, но заставить их поверить, что и мы неуклонно, непредвзято, бесстрашно можем идти, находить и строить прекрасное здание.

Если в малом Сердоболе — восемь учеб­ных заведений, то сколько их будет в России Великой. Если в Карелии уже нет неграмотных, то и на всех наших равнинах их не должно быть в самый кратчайший срок. «Неужели у вас есть ещё неграмотные?» Какой стыд, не знаешь, куда глаза девать. «Нет, это было вчера, а сегодня, верно, их уже нет. Мы можем научить народ хоть грамоте, хоть спасти от клопов».

Можем ли?

Именно теперь, когда мы сознали, как мало вообще знаем. Именно теперь, когда мы начинаем прозревать, какие бесконечные области для нас закрыты ещё. Ко­гда начинаем соображать о бывших высоких духовных достижениях человечества, теперь утраченных. Когда мы опять смутно вспоминаем о мирах, скрытых для нашего уха и глаза. Когда начинаем робко стучаться в заповедные врата. Когда начинаем поиски.

Именно теперь, собравшись в далёкий путь, полные решимости, должны сказать: «Всё-таки можем».

Февраль 1917 г.

---

¹ Цит по: Памятные места Рерихов в Северном Приладожье: краткий путеводитель. СПб., 2009. С. 8.

Рассказать о статье друзьям:

Работа СибРО ведётся на благотворительные пожертвования. Пожалуйста, поддержите нас любым вкладом: