Журнал: № 6 (218), Июнь, 2012

Елена Петровна Блаватская явила яркий пример для подражания своим жертвенным служением людям. Мы видим её бесстрашие, решимость достичь цели, безграничную любовь к Старшим, преодоление физических страданий, самозабвенный труд, готовность как к подвигу, так и к поношениям, бескорыстие. Ярко проявилось в её характере отсутствие властолюбия, честолюбия, тщеславия.

Очень сложным был последний период жизни Е.П. Блаватской. Об этом свидетельствуют воспоминания очевидцев и письма самой Елены Петровны к друзьям и сотрудникам.

В конце 1882 года из-за сырого климата Бомбея, оказавшегося очень вредным для здоровья Елены Петровны, она тяжко заболела. Тогда впервые доктора констатировали смертельную болезнь. После переезда в Адьяр здоровье Елены Петровны оставалось настолько неудовлетворительным, что потребовалась перемена климата. В феврале 1884-го она покинула Индию.

Лето того же года она провела в Лондоне, осень — в Эльберфельде (Германия). Она только и думала о том, чтобы скорее приняться за «Тайную Доктрину», когда из Адьяра было получено известие о состоявшемся против неё заговоре. Иезуиты с участием Куломбов (бывших слуг Блаватской) подготовили фальсификацию, с помощью которой пытались очернить основателей Теософского Общества.

Получив это известие, Елена Петровна отправилась в Индию, чтобы защитить своё доброе имя от возведённой на неё клеветы. Она намеревалась подать на Куломбов в суд. Однако члены комитета, избранного на съезде Теософского Общества, решают отказаться от судебного разбирательства. Все эти события самым негативным образом отразились на здоровье Блаватской — она серьёзно заболевает и снова находится на грани жизни и смерти.

Не добившись справедливости, Елена Петровна в 1885 году уезжает в Европу, уже навсегда. Здесь, едва оправившись от перенесённых волнений и болезни, она с жаром принимается за «Тайную Доктрину». На этот труд она смотрела как на главное дело своей жизни. Елена Петровна была уверена, что человечество подошло к нравственному кризису, что всё усиливающийся материализм мог закристаллизовать человеческое сознание до такой степени, что возврат к духовности становился бы всё менее достижимым. Нужно было помочь человечеству пробить окно в духовный мир, раскрыть перед людьми невидимые для них дали. Так понимала Блаватская порученную ей задачу и со свойственными ей энергией и энтузиазмом принялась за дело.

Чтобы работать над «Тайной Доктриной» без помех, Блаватская выбирает уединённый Вюрцбург (Германия), где живёт одна, а затем с графиней Вахт­мейстер, которая взяла на себя заботу о материальных нуждах Елены Петровны. Тяжелобольная, Блаватская с неослабевающим самоотвержением работала за своим письменным столом с раннего утра до позднего вечера. В разгар этого труда, поглощавшего всю её без остатка, на неё неожиданно обрушился второй страшный удар, который наверняка сломил бы другую, менее сильную душу: Общество психических исследований публикует отчёт, основанный только на показаниях четы Куломбов, в котором Блаватская обвиняется в обмане.

Вот как графиня Вахтмейстер описывает это страшное для Елены Петровны утро в декабре 1885 года: «Никогда не забуду я словно застывшего на лице её выражения неописуемого страдания, с которым она взглянула на меня, когда я вошла к ней утром и застала её с только что полученным отчётом г-на Ходжсона в руках. "Вот, — воскликнула она, — какова карма Теософского Общества! Она обрушивается на меня... Я должна нести на себе грехи Общества, и теперь, когда меня заклеймили величайшей обманщицей, да ещё русской шпионкой вдобавок, кто будет слушать меня, кто будет читать Тайную Доктрину? Как буду я продолжать дело Учителя? (...) Как я вынесу такую страшную карму? Как переживу всё это? Если я умру, пострадает дело Учителя и Общество погибнет!"»¹.

Казалось, Теософскому Обществу был нанесён смертельный удар. Изо дня в день поступали заявления о выходе из Общества от людей, которые считались его гордостью, или же оскорбительные письма от тех, кто прежде носил личину друзей. Оставшиеся члены Теософского Общества были в той или иной степени парализованы и думали лишь о том, как бы остаться в стороне, чтобы обвинения не коснулись и их. И только благодаря сочувствию и любви немногих верных друзей Елена Петровна продолжала жить и бороться.

Блаватская не боялась клеветы. Она писала: «Теософское Общество, внешне совершенно обветшавшее, в основе своей незыблемо; фундамент его — несокрушимая скала, игнорирующая людскую клевету и бессильные попытки поколебать её. Боюсь ли я грязи, которую швыряют мне в лицо? (...) Пусть швыряются, с каждым новым броском я становлюсь лишь ещё чище для тех, кто меня знает. Я никогда никому не причиняла вреда и потому никого не боюсь...»²

В этот роковой для Блаватской и Теософского Общества момент Елену Петровну начали предавать те, кого она считала своими друзьями и сотрудниками. 19 августа 1885 года она пишет А.П. Синнетту: «Уверяю Вас, я страдаю больше от теософских предателей, нежели от Куломбов, Паттерсона или даже Общества психических исследований.

Если бы все Общества держались вместе как один человек; если бы было единство вместо личных амбиций и пробуждённых страстей — весь мир, сами Небеса и Ад не смогли бы нас одолеть. Принесите в жертву меня, я готова, но не губите Общество — любите его и дело»³.

19 ноября 1890 года Елена Петровна писала Уиль­яму Джаджу о Генри Олькотте (все трое они являлись основателями Теософского Общества в Америке): «Олькотт лишился энергии, утратил любовь к работе, стал безразличен к судьбе Теософского Общества, обленился и больше не в силах бороться и сражаться по-нашему»⁴. «Олькотт теперь пытается постепенно меня задушить, преуменьшая в глазах всего мира мою роль в создании Теософского Общества. (...) Посмотрите на последнюю страницу журнала "Theosophist": на ней перепечатывается и цитируется одна из самых злобных статей против меня — безо всякого основания, без какой-то особой причины... Г.С. Олькотт угрожает своей отставкой; может быть, он и уйдёт в отставку, а всю вину за это попытается возложить на меня! (...) Я беспокоюсь не о себе лично, я опасаюсь за судьбу Общества в целом. Ведь если от нас отворачивается "президент-основатель", то это самым серьёзным образом предвещает гибель Теософского Общества... (...) Г.С. Олькотт говорит о своих Учителях и Наставниках, будто они являлись ему независимо от меня, а от меня отвернулись и держались только за него с самого начала и до конца»⁵.

О том, как велики были страдания Блаватской, мы можем судить из следующего её письма: «Я могу вынести и вынесу всё, что является прямым следствием моих собственных ошибок или посева. Но намереваюсь восстать против того, что целиком и полностью является результатом человеческой трусости, эгоизма и несправедливости. Возможно, я сама навлекла на себя Куломбов, Ходжсонов, даже Селлинов, но я не сделала ничего такого, что стало бы причиной утраты моих лучших друзей и людей, наиболее преданных делу. Это случилось из-за происков тех, кому следовало бы если и не быть вполне готовыми отдать свою жизнь за Учителя и дело, как готова я, — то, по крайней мере, не увеличивать ряды постоянно забрасывающих меня камнями»⁶.

Е.П. Блаватская жила на пределе своих физических и нравственных сил. Она проявила полное самоотречение. Все её мысли были направлены на служение Теософскому Обществу. Об этом свидетельствуют её письма, адресованные Синнетту: «Я всего лишь тяжко трудилась с целью создания Обществу прочного положения, дабы после моей смерти — которая, по счастью, не за горами — оно продолжало бы процветать и стало даже лучше, чем если бы я сама пошла и заняла там своё место»⁷. «Меня не волнует моя репутация, я беспокоилась о деле и Учителях»⁸.

Елена Петровна была готова даже своими страданиями принести пользу Теософскому Обществу. «У меня никогда не было ни личного честолюбия, ни желания власти, и я никогда не выставляла себя перед людьми в худшем свете. Будь я актрисой или лицемеркой, так никакой враг не смог бы меня сокрушить. Это моя действительная позиция, которая одна может меня защитить, если не теперь, то после смерти. Я нищая в полном смысле этого слова — и горжусь этим: я странница на этой Земле без крова и дома и без какой бы то ни было надежды вернуться в Индию, и я чувствую себя готовой даже на эту жертву при условии, что смогу принести пользу нашему Обществу своими физическими и душевными страданиями»⁹.

Больше всего она страдала из-за того, что Имена Учителей подвергались поруганию. «Всё равно, пусть я буду мучиться и умру медленной смертью — только бы Теософское Общество было спасено и Их имена прославлены, если не сейчас, то потом»¹⁰.
«...Я отдам тысячу жизней за Их честь в сознании людей. Я не увижу Их осквернёнными»¹¹. «Я более не беспокоюсь о своей репутации. Я хочу только, чтобы Их святые имена оставались незапятнанными в сердцах тех немногих теософов, которые знают Их, верят в Них и чтят Их...»¹²

Несмотря на болезни, предательство, клевету, Елена Петровна продолжала мужественно исполнять свою миссию. Последние годы она жила в постоянных мучениях. С земной точки зрения ту напряжённую работу, которую она выполняла до последнего часа, несмотря на жестокие физические страдания, нельзя назвать иначе, как мученичеством. За последние пять лет жизни многое было сделано: написаны три тома «Тайной Доктрины», из которых два были изданы при её жизни, а третий доработан учениками и вышел после её смерти; написаны «Ключ к Теософии», «Голос Безмолвия» и множество статей. Кроме литературной работы, которая занимала у неё, по показаниям многочисленных свидетелей последних лет её жизни, до 12-ти часов в день, по вечерам она была окружена посетителями, в числе которых было много литераторов и учёных. В это время английский отдел Теософского Общества был уже вполне сформирован, и по четвергам собиралась первая Теософская Ложа. На этих вечерних собраниях всегда присутствовала Елена Петровна, давая ответы на многочисленные вопросы, с которыми обращались к ней члены ложи.

Она писала Вере Желиховской: «...вот что я тебе скажу: если и была когда-либо на свете столь обременённая работой жертва, так это твоя сестра. Возьми же на себя тяжкий труд пересчитать все мои занятия... Каждый месяц я пишу от сорока до пятидесяти страниц "эзотерических инструкций"... не подлежащих публикации. Пять-шесть добровольцев-мучеников... должны рисовать, чертить, писать и литографировать по ночам до 320 экземпляров этих инструкций, которые мне необходимо просмотреть, исправить, сравнить и откорректировать, чтобы не закрались ошибки...

Ты только представь себе всё это! У меня берут уроки седовласые учёные каббалисты и посвящённые масоны... Далее, на мне целиком лежит издание журнала... от передовицы и некоторых других мало-мальски живых статей для каждого номера до вычитки гранок. Далее, моя дорогая графиня д’Адемар присылает мне "La Revue Theosophique", и я не могу отказать ей в помощи. Далее, я должна чем-то питаться, как и любой другой человек, а это значит, что мне нужно писать ещё статьи, дабы заработать себе на хлеб насущный. Далее, официальные приёмы, еженедельные собрания, сопровождающиеся учёными дискуссиями, когда за спиною у меня сидит стенографист, а иногда ещё и два-три репортёра по углам, — всё это, как ты легко можешь догадаться, занимает некоторое время»¹³.

8 мая 1891 года Елена Петровна Блаватская скончалась в своём рабочем кресле, как истинный воин Духа, каким она была всю жизнь. Её тело было предано сожжению, а пепел разделён на три части: часть сохраняется в Адьяре, другая в Нью-Йорке, третья оставлена в Лондоне. День её упокоения во всём мире отмечается под названием «Дня Белого Лотоса».

В чём же величие подвига Блаватской? Что принесла она человечеству? Сразу после её ухода на трёх континентах — в Индии, Англии и Соединённых Штатах Америки — появились статьи, посвящённые памяти Елены Петровны. Одна была опубликована 15 мая 1891 года в крупнейшей индийской газете «Индиан миррор»: «Елены Петровны Блаватской нет больше в земной сфере... Она не принадлежала к какой-то одной нации. Весь простор земли был её домом, всё человечество — её братьями... Вся жизнь её была необычайной. Нет человеческих мерок, которые можно было бы приложить к ней. Она навсегда останется единственной в своём роде...

Нам... не дано понять всю глубину этой утраты. Наша любовь к г-же Блаватской была очень личной, нам так хотелось ещё раз увидеть её в Индии во плоти... что теперь, когда смерть столь жестоко сокрушила эту надежду, мы пребываем в оцепенении, и мы пишем эти слова как будто механически. Мы вспоминаем облик нашей дорогой госпожи... её стремительные движения, быструю и плавную речь, свет, сиявший в её глазах, которые видели вас насквозь и выворачивали наизнанку. Мы снова видим её, по-матерински добрую и нежную и по-отечески мудрую, дарующую веру, надежду и утешение всем, кто приходил к ней со своими сомнениями и тревогами... Теософское Общество было основано именно для распространения [помимо прочего] религиозных и философских истин Веданты и буддизма среди народов Запада. Но даже в нашей стране эти истины были известны лишь отчасти. Поэтому г-же Блаватской пришлось положить немало сил, чтобы учить нас, и несколько лет её жизни стали жертвенным подвигом во имя индусов, а они отвернулись от неё, выказав свою неблагодарность именно тогда, когда она особенно нуждалась в их поддержке. Но теперь они понесли справедливое наказание. Не их, а английская земля освящена её надгробием»¹⁴.

Редактор лондонского журнала «Ревью оф ревьюз» Уильям Стед писал в выпуске за июнь 1891 года: «Среди множества разнообразных духовных учителей, внимать которым мне доводилось за время моей пёстрой журналистской карьеры, госпожа Блаватская была одной из самых оригинальных. (...) Благодаря ей наиболее образованные и трезвомыслящие мужчины и женщины нашего поколения смогли поверить — притом поверить настолько, чтобы не бояться насмешек и презреть преследования, — что в невидимом мире, окружающем нас, существуют разумы, чьи познания истины намного превосходят наши собственные, и что, более того, человеку по силам общаться с этими скрытыми и молчаливыми разумами и учиться у них Божественным тайнам Времени и Вечности... Вот это действительно великое достижение, и именно над ним заранее можно было бы посмеяться как над чем-то невозможным. И всё же она сотворила это чудо.

Госпожа Блаватская, русская... заставила видных англо-индийцев поверить в её теософскую миссию в самый разгар русофобии, а на закате дней ей удалось обратить в свою новую-старую религию Анни Безант, которая прежде много лет выступала в авангарде воинствующего атеизма. Этих двух достижений уже достаточно, чтобы назвать её женщиной выдающейся... (...) Она раздвинула горизонты сознания и вселила в самое сердце Европы девятнадцатого столетия ощущение беспредельной, безграничной тайны, характерное для некоторых восточных религий»¹⁵.

В другой статье Стед добавляет: «Истинно или ложно учение о перевоплощении, однако вплоть до последнего десятилетия рядовой представитель Запада вообще не задумывался о нём. Теперь положение изменилось. Множество людей, по-прежнему отвергающих перевоплощение как нечто недоказанное, начинают признавать ценность такой гипотезы, объясняющей многие загадки человеческого существования... Вне всякого сомнения, положительное отношение к идее перевоплощения расширило кругозор масс... И это поистине великое достижение навсегда будет связано с именем госпожи Блаватской»¹⁶.

Нью-йоркская ежедневная газета «Трибьюн» так откликнулась 10 мая 1891 года на кончину Е.П. Блаватской: «Едва ли какая-нибудь из женщин наших дней была так оклеветана и опорочена, как госпожа Блаватская, но, хотя она и пострадала от злобы и невежества, имеется множество признаков того, что дело её жизни себя оправдает, выстоит и ещё послужит добру... (...) ...Почти двадцать лет она посвятила распространению учений, фундаментальные принципы которых носят самый возвышенный этический характер.

Какой бы утопичной ни казалась кому-то попытка в девятнадцатом веке разрушить барьеры рас, национальностей, каст и классовых предрассудков и привить дух братской любви, к которой величайший из Учителей призывал в первом веке, в благородстве этой цели может сомневаться лишь тот, кто отвергает христианство. Г-жа Блаватская полагала, что возрождение человечества должно зиждиться на развитии альтруизма. В этом она была заодно с величайшими мыслителями не только нашего, но и всех времён... (...)

Ещё в одной области... она проделала важную работу. Можно сказать, что никто из нынешнего поколения не сделал так много, чтобы заново открыть сокровища восточной мысли, мудрости и философии, так долго остававшиеся тайной за семью печатями. (...) Она неустанно стремилась научить мир тому, в чём он больше всего нуждается и нуждался всегда, а именно — необходимости самоподчинения и работы на благо других. (...) Более широкая человечность, раскрепощение мышления, готовность исследовать древние философии с более достойных позиций — всё это напрямую связано с её учением. Таким образом, г-жа Блаватская оставила свой след в современной истории. То же будет и с её работами... и если не сейчас, то когда-нибудь в будущем возвышенность и чистота её целей, мудрость и глубина её учения будут восприняты полнее, к вящей славе её, которую она по справедливости заслужила»¹⁷.

---

¹ Елена Петровна Блаватская. Киев, 1991. С. 33.

² Блаватская Е.П. Письма друзьям и сотрудникам. М., 2002. С. 430.

³ Блаватская Е.П. Письма А.П. Синнетту. М., 1997. С. 229.

⁴ Блаватская Е.П. Письма друзьям и сотрудникам. С. 541.

⁵ Там же. С. 539 – 542.

⁶ Блаватская Е.П. Письма А.П. Синнетту. С. 362 – 363.

⁷ Там же. С. 67.

⁸ Там же. С. 321.

⁹ Там же. С. 402.

¹⁰ Там же. С. 329.

¹¹ Там же. С. 340.

¹² Там же. С. 345.

¹³ Блаватская Е.П. Письма друзьям и сотрудникам. С. 666.

¹⁴ Крэнстон С. Е.П. Блаватская. Жизнь и творчество основательницы современного теософского движения. Рига; Москва, 1999.
С. 495 – 496.

¹⁵ Там же. С. 495.

¹⁶ Там же. С. 497.

¹⁷ Там же. С. 497 – 499.

Рассказать о статье друзьям:

Работа СибРО ведётся на благотворительные пожертвования. Пожалуйста, поддержите нас любым вкладом: