Журнал: № 8 (208), Август, 2011

П.Ф. Беликов в своём кабинете в Козе-Ууэмыйза, Эстония Справа налево: Г.В. Беликова, Е.П. Маточкин, П.Ф. Беликов, Н.Д. Спирина. Новосибирск, 1975 П.Ф. Беликов и С.Н. Рерих Н.Д. Спирина беседует с посетителями выставки Н.К. Рериха. 1975

Из переписки П.Ф. Беликова с Н.Д. Спириной*

Деятельность корифея отечественного рериховедения Павла Фёдоровича Беликова и отдельные яркие черты его облика полнее раскрываются через его обширную переписку с многочисленными корреспондентами. Об этом как нельзя лучше свидетельствует трёхтомник «Непрерывное восхождение»¹, куда вошла часть эпистолярного наследия Беликова.

Большой ценностью для нас является переписка Павла Фёдоровича Беликова с Наталией Дмитриевной Спириной, которая хранится в архиве СибРО. Их объединяло глубокое почитание великой семьи Рерихов, любовь к ним, абсолютная преданность их делу и идеям. Оба они посвятили свою жизнь изучению творческого наследия Рерихов и распространению подлинного знания и красоты, заключённых в этом наследии. Они доверяли друг другу, и их отношения отличались полным взаимопониманием. Наталия Дмитриевна утверждала, что «Павел Фёдорович был уникальным рериховедом, коему не было равных в нашей стране».

В июне 1983 года — через год после ухода Павла Фёдоровича из жизни — Николай Сергеевич Дико (в то время руководитель группы по международным научно-практическим проектам МИД СССР) высылает Наталии Дмитриевне свой очерк, посвящённый памяти П.Ф. Беликова, с просьбой дать замечания по этой работе. Она ответила, что «его сообщение очень ценно, хотелось бы только добавить о Павле Фёдоровиче как о человеке и его взаимоотношениях с людьми, о его ценнейших качествах — доброте, отзывчивости, безотказности и помощи всем, кто к нему обращался; о его такте и терпимости к людям вне всяких личных симпатий или обид, что делало сотрудничество с ним радостным и плодотворным. Он был нашим лучшим старшим другом и мудрым советчиком во всех наших делах и затруднениях, — писала Наталия Дмитриевна. — Он не отмахивался ни от каких наших проблем и во всём принимал самое сердечное участие. Я переписывалась с ним на протяжении многих лет и храню все его письма. Также и лично общалась с ним много раз и благодарю судьбу за эти встречи» (25 февраля 1984 г.).

Коснёмся кратко некоторых вопросов, затронутых в переписке Павла Фёдоровича с Наталией Дмитриевной. Основная тема переписки 1974 года — подготовка к празднованию юбилея Н.К. Рериха. Из писем Павла Фёдоровича видно, какая колоссальная работа проводится им в связи с этими мероприятиями. В поле его зрения находятся все материалы, готовящиеся к печати, он следит за публикациями, много ездит по стране, решает и согласовывает самые разные вопросы.

В феврале 1974 года он пишет: «Книга серии "ЖЗЛ" уже вышла вторым изданием в конце 1973 г. и уже, как и всё о Н.К. Рерихе, распродана. Сейчас готовится большой том его избранных статей с обширным научным аппаратом. В марте жду уже вёрстки, надеюсь, что к Юбилею успеют выпустить. Находится в производстве и ряд других публикаций. По мере возможности рад буду ими поделиться с Вами» (8 февраля 1974 г.).

Между Наталией Дмитриевной и Павлом Фёдоровичем идёт интенсивный обмен информацией и материалами, касающимися Рерихов.

«Дорогая Наталия Дмитриевна! (...) Сердечно благодарю Вас за все материалы, — пишет Павел Фёдорович в марте 1974 года. — У меня собран большой архив, который я постоянно пополняю. Поэтому, если у Вас найдётся копия, буду сердечно признателен Вам и за отзывы на выставках Н.К. и С.Н. [Рерихов] (речь идёт о выставке в Новосибирске в 1973 г. — Ред.). Такие отзывы, действительно, много показательнее, чем "профильтрованные" рецензии. (...) Буду очень признателен, если и в дальнейшем сможете информировать меня о публикациях и выступлениях о Н.К. и С.Н. В свою очередь, если смогу быть чем-либо полезен Вам и Вашим друзьям, с готовностью сделаю всё от меня зависящее» (31 марта 1974 г.).

«Деятельность новосибирцев, активизации которой, конечно, способствовали и выставка, и организованные Вами вечера, несказанно радует сердце, — писал Беликов Наталии Дмитриевне в мае того же года. — Ведь всё то, что каких-нибудь полтора десятка лет тому назад отодвигалось в какие-то неопределённые дали, даёт о себе властно знать в нашем сегодня. "Зов" не только дан, но уже и услышан, и среди услышавших много молодых сердец, что особенно обнадёживает. Передать эстафету — это было главным для нашего поколения. И вот это главное — осуществляется вопреки совсем недавно препятствовавшей "очевидности"» (31 мая 1974 г.).

«Ваша идея о Дне Культуры — прекрасна. При случае буду говорить на эту тему в Москве. Там теперь уже учреждён специальный Юбилейный Комитет. Оформляется уже официально и выставка картин С.Н. у нас. Кроме своих картин, С.Н. привезёт также новые для нас картины Николая Константиновича. Вообще всё продвигается довольно успешно, но надо знать, что не без преодоления иногда сильнейших препятствий. Много и явных, и тайных врагов. Ещё месяца три тому назад многое висело на волоске, и Юбилей мог пройти в самых скромных масштабах. Однако, как и должно, враги были посрамлены. Тем не менее всякое начинание требует соблюдения соизмеримости и тщательной подготовки. Мне пришлось это время приобщиться к некоторым действовавшим "рычагам" и воочию
убедиться, насколько сложна обстановка и как прав был Н.К., повторяя: "что есть большое и что есть малое?". Воистину иногда очень малое склоняло большое течение в нужную сторону» (31 мая 1974 г.).

Некоторые подробности событий того времени, когда, по словам Беликова, «многое висело на волоске», можно узнать из письма Павла Фёдоровича к Вере Яковлевне Кашкалда, искусствоведу Новосибирской картинной галереи (эта переписка также находится в архиве СибРО): «Общее положение с продвижением наследия Н.К. тоже не столь просто, как может на первый взгляд показаться. После известного Вам Приказа Министерства культуры о Юбилее проведение такового было поручено Академии художеств, которая имеет ограниченные права и возможности. (...) Среди художественных кругов к Н.К. относятся по-разному. В промежутке довольно сильная оппозиция подняла вопрос о том, следует ли вообще отмечать Юбилей в таком масштабе и приглашать кого-то из других стран. Была сделана серьёзная попытка затормозить всё дело. Попытка не удалась. В марте я пробыл свыше двух недель в Москве. Перед самым моим отъездом в очень высоких инстанциях весь вопрос о Юбилее был решён весьма позитивно. (...) Только в бытность мою в Москве Академия художеств представила Министерству культуры заявку на приглашение С.Н. к нам на Юбилейную сессию. Удалось, после больших нажимов, дать заявку и на приглашение З.Г. [Фосдик]. (...) Сейчас, полагаю, приглашения уже отправлены, но многие вопросы ещё не решены, в том числе и время пребывания С.Н. у нас. В общем, всё идет не так просто, везде требуется приложение усилий и большая соизмеримость» (11 апреля 1974 г.).

«...Запаздываю с ответом на Ваше письмо, — пишет Павел Фёдорович Наталии Дмитриевне, — так как свыше двух недель был в отъезде. В Москве сверял и корректировал Юбилейный сборник, который был уже в вёрстке и теперь пошёл в типографию. Это — большой том (свыше 500 стр.) с репродукциями и фотографиями. В основном он состоит из текстов Н.К. и большого справочного аппарата к ним. Тираж ещё не установили, но на такие большие издания на хорошей бумаге и с иллюстрациями в издательстве "Изоб­разительное искусство" установлен жёсткий лимит. Боюсь, что больше 30 000 не дадут, возможно и 25 000» (31 марта 1974 г.). Он также пишет о том, что к подготовке этого юбилейного издания удалось привлечь научных сотрудников Института истории искусств Академии художеств, которые используют в этой работе в том числе и архив Беликова.

В письме к Святославу Рериху Павел Фёдорович сообщает, что юбилейный сборник «будет первым, очень обширным научным изданием текстов Н.К., которые тем самым будут введены в наш научный обиход, т.е. подготовлены к цитированию для других последующих работ и исследований в этой области» (12 февраля 1974 г.).

Приближалась юбилейная дата, росло и напряжение в работе. Павел Фёдорович пишет: «Дорогая Наталия Дмитриевна, сердечно благодарю Вас за посланные материалы. Они очень ценны и показательны. С большой радостью ознакомился с ними и присовокупил их к своему архиву, которым пользуюсь не только сам, но и многие мои друзья. Простите, что немного задержался с ответом. Был в отъезде. Ездил с режиссёром и операторами фильма о Н.К. в Ленинград, Москву, Старую Ладогу, Валаам, Извару, Петрозаводск, Сор­тавалу, Новгород, Псков, Остров, Печоры» (31 мая 1974 г.).

Павел Фёдорович присылает Наталии Дмитриевне свои статьи, стенограммы выступлений Святослава Рериха в Москве и Ленинграде, но лейтмотивом всей переписки остаётся юбилей.

В августе Павел Фёдорович пишет: «По постановлению юбилейного комитета юбилей начнут отмечать в Ленинграде. Не исключаю, что это "вынужденная" акция, вызванная или тем, что Москва ещё не подготовилась, или тем, что дополнительные картины Н.К. из Индии поступят не раньше ноября и Москва хочет их обязательно включить в экспозицию своей выставки. Так или иначе, но честь открытия юбилейных мероприятий выпала на Ленинград» (29 августа 1974 г.).

П.Ф. Беликов информирует С.Н. Рериха о том, что происходит не только в столице, но и в Новосибирске. В плане юбилейных мероприятий в Москве и Ленинграде есть пункт, касающийся и Сибири: «Выставки и вечера в Новосибирске и других городах» (п. 4 из письма к С.Н. Рериху от 23 сентября 1974 г.). «В Новосибирске Вас очень ждут», — пишет он С.Н. Рериху и надеется быть там вместе со Святославом Николаевичем (15 октября 1974 г.)

В Новосибирске подготовка к юбилейным мероприятиям идёт полным ходом. Задействованы и учёные, и сотрудники картинной галереи. Главным вдохновителем и стратегом всего процесса была Наталия Дмитриевна Спирина.

«Дорогая Наталия Дмитриевна, получил приглашение от Дома учёных принять участие в новосибирских мероприятиях. Уверен, что приглашение — результат Ваших стараний, за которые искренне Вам благодарен, — пишет Павел Фёдорович 4 октября 1974 г. — Прилагаю копию своего ответа, чтобы Вы были в курсе дел. Я на днях выезжаю в Ленинград. Там у меня два выступления — на конференции с докладом "Научная и гуманистическая деятельность Н. Рериха" и в Лектории Русского музея — Жизнь Н. Рериха в Гималаях". (...) В Ленинграде могу несколько задержаться, возможно, что кое-что будет сейчас сниматься для фильма».

На следующий день, 5 октября, П.Ф. Беликов пишет С.Н. Рериху: «Вчера я получил официальное приглашение от Дома учёных Сибирского отделения Академии наук СССР выступить в Новосибирске с докладом на тему: "Общественная и международная деятельность Н. Рериха". В своём письме председатель совета Дома учёных, член-корреспондент Академии наук СССР Н.А. Желтухин сообщает, что сроки новосибирских мероприятий будут установлены в соответствии с Вашим приездом в Новосибирск, там обязательно хотят Вас видеть на Юбилейных торжествах». К сожалению, планируемый и так ожидаемый приезд С.Н. Рериха в Сибирь так и не состоялся. Сибиряки встретились с ним, а также с З.Г. Фосдик на торжествах в Москве.

В целом юбилей Н.К. Рериха, торжественно отмечавшийся в стране, стал важнейшей вехой в раскрытии значимости наследия великого художника и его семьи здесь, на Родине. Огромная заслуга принадлежала в этом преданному сотруднику Рерихов Павлу Фёдоровичу Беликову.

В феврале следующего, 1975 года Павел Фёдорович сообщает Наталии Дмитриевне о радостном событии: «40 картин Н.К., которые поступят к нам в Русский музей, — это из серии "Русских архитектурных этюдов", которые в 1906 году пропали (были проданы с аукци­она) в США. Они находились в Калифорнийском музее. Несколько лет тому назад этот музей реорганизовали под музей современного американского искусства, и президент Музея им. Н. Рериха в Нью-Йорке м-м К. Стиббе приобрела эти картины в личную собственность. Она хотела подарить их Нью-Йоркскому музею, но С.Н. начал с ней переговоры, чтобы картины были возвращены в Россию. Теперь, когда С.Н. был в Западной Европе, он специально заехал в Швейцарию, где находилась на курорте К. Стиббе, и получил от неё согласие на передачу картин нам. Вскоре они прибудут в Ленинград» (6 февраля 1975 г.). В этом же письме Павел Фёдорович сообщает, что Святослав Николаевич подарил 8 своих картин родному городу Ленинграду (в Эрмитаж) и пять — Новосибирску.

Летом 1975 года в новосибирском Доме учёных с колоссальным успехом проходит выставка картин Николая Рериха. 25 августа 1975 года Павел Фёдорович сообщает Святославу Николаевичу: «Все материалы по Новосибирску будут собраны для Вас. Я поддерживаю намерение просить Министерство о продлении выставки. Ведь в сентябре съедутся студенты, а среди них интерес к выставке будет особенно велик. Я вкладываю сейчас несколько вырезок из газет, но полный комплект всех материалов, как и книги отзывов, будут для Вас собраны».

Мы знаем, что Наталия Дмитриевна была постоянным экскурсоводом на всех выставках картин Рерихов, проходивших в Новосибирске. Она скрупулёзно собирала для Павла Фёдоровича газетные вырезки, буклеты, отзывы о выставке. Из их переписки мы узнаём и то, насколько нелегко ей было порою работать на выставке. Так, Наталия Дмитриевна описывает, как ей в грубой форме было высказано возмущение тем, что в книге отзывов посетители благодарили её за проведение экскурсий. Были благодарности и другим экскурсоводам, но негодование вызвала именно фамилия Наталии Дмитриевны. «Я была очень удивлена этими выпадами, — пишет она Беликову, — тем более что я сама не знала, что обо мне писали, и уж никаким образом никого на это не провоцировала. Причём (...) ссылалась на то, что "ведь эта книга отзывов пойдёт к С.Н.", а там фигурирует моя фамилия. Но что же тут "криминального", если С.Н. узнает о тех, кто "не по службе, а по душе" помогает на выставках? (...) Я всё терпела и старалась не доводить до конфликта, ради дела и чтобы не осложнять положение на выставке, и без того достаточно трудное. (...) Но я всячески старалась обходить острые углы... и была очень счастлива, что могу быть полезна выставке» (10 августа 1975 г.).

В ответном письме Павел Фёдорович пишет: «В каждом деле, связанном с общечеловеческой деятельностью Н.К., выявляются не только лучшие, но и худшие стороны сотрудников. Выявляются для того, чтобы бороться с ними и перебарывать, уничтожать их в себе. Не всегда эта борьба успешна, не всегда человек даже и осознаёт её необходимость, а поэтому и идёт на поводу своих несовершенств, вместо того чтобы вступить с ними в борьбу. Никаких "правил" для книг отзывов, конечно, не существует. Каждый может писать туда всё, что считает нужным. И благодарности в адрес устроителей или экскурсоводов — обычное явление».

Переходя к другой теме, Павел Фёдорович продолжает: «Дорогая Наталья Дмитриевна, я очень благодарен Вам за Ваши письма и ценную информацию. Она бывает мне очень необходима. Особенно потому, что С.Н. даёт мне некоторые поручения, которые, понятно, я стараюсь выполнить как можно лучше, а без полной информации это невозможно» (22 августа 1975 г.).

В Новосибирске среди работ С.Н. Рериха демонстрировалась картина «Возлюби ближнего своего» («Господом твоим»), которая не выставлялась ни в Москве, ни в Ленинграде. Она вызвала огромный интерес, однако объяснить этот сюжет было совсем непросто. Так, один из экскурсоводов, рассказывая об этой картине, пояснил, что полотно написано в русле «основ коммунистической морали». Сейчас мы можем этому только улыбнуться, но это был — не забудем — 1975 год. Павел Фёдорович, которому как никому были известны все «подводные течения» процесса с выставками Рерихов, был крайне обеспокоен. «Не скрою, — пишет он Наталии Дмитриевне, — что продолжаю опасаться относительно "Возлюби". Я не могу не радоваться, что картину увидят многие зрители, однако меньше всего меня успокаивают отзывы в книге. Ведь в Москве и в Ленинграде таких отзывов было бы в десять раз больше, в этом никто не сомневается и не сомневался, и С.Н. достаточно было сказать одно слово, чтобы полотно было включено в экспозицию. Никто ему не запрещал. Ему лишь объяснили ситуацию, и он воздержался от показа. (...)

Сам С.Н., если бы решил полотно выставить, объяснял бы его также иначе. ...У него была с собой выписка из одного исторического документа, на основании которого он как бы воссоздавал портретный Образ, не меняя общепринятый иконописный канон. Не прибегая даже к этому документу, С.Н., показывая полотно отобранной им группе в Эрмитаже, также нашёл приемлемое объяснение, скорее в ключе Чеховского "в человеке должно быть всё прекрасно", чем в ключе "коммунистической морали". (...) Слишком уж "притянутым", "шитым белыми нитками" выглядит такое пояснение. Ведь достаточно кому-либо из зрителей спросить: "А почему для показа коммунистической морали художник выбрал такой мотив и как его согласовать со строительством коммунизма у нас?" — и вот этот простой вопрос вызовет необходимость ряда "изворотливых" пояснений. И это понятно, так как подлинная идея картины включает "мораль" как таковую в несравнимо больший "контекст". (...) Вообще полотно "Возлюби" насыщено таким глубоким философским содержанием, что сводить его только к "морали" — значит удаляться от идеи произведения. (...) Пишу всё это потому, что лично для меня (как и для всех, кто пишет в книге восторженные отзывы) "Возлюби" — непревзойдённый шедевр, и Облик, созданный С.Н., мне бесконечно дорог. Фотография с картины висит у меня перед письменным столом, и, конечно, повторяю, чем больше людей увидит это полотно, тем лучше. Но самое дорогое требует и очень бережного отношения к себе. И если картина произведёт "шум", то это может принести непоправимый вред, может негативно сказаться на повторном визите [Святослава Николаевича]... Отсюда и должна проистекать большая осторожность и бережность. Ведь даже любые трения и столкновения среди сотрудников Музея могут вызвать более широкий резонанс. Поэтому, дорогая Наталия Дмитриевна, будьте "на Дозоре"» (4 августа 1975 г.).

В следующем письме, обсуждая события, связанные с идущей выставкой, Беликов пишет: «Дорогая Наталья Дмит­риевна, получил Ваше письмо. Понимаю Ваши трудности и огорчения, вызываемые людьми, с которыми сотрудничаешь и которым помогаешь. Как было, так и остаётся до сих пор: люди — самый трудный "материал". Мало кто работает над расширением своего сознания. Подходя к Основам Учения, воспринимая Их, большинство пытается "влить новое вино в старые мехи". Отсюда — нарушение чувства соизмеримости и попытки создания новых догм там, где любая догматика раз и навсегда отвергнута. Категориями "хорошо" и "плохо", "можно" и "нельзя" начинают оперировать, исходя из своих ограниченных соображений, а не из сложнейших диалектических обстоятельств живой жизни. Недаром Учение названо Живой Этикой и одной из первых Заповедей указана: "Не Господом моим, а Господом твоим". Вместимость, вместимость и ещё раз вместимость — обязательное условие Служения, а любая ограниченность, любой вид фанатизма действуют "Господом моим" и нетерпимостью» (22 августа 1975 г.).

Развивая эту тему, Павел Фёдорович говорит о том, что отдельные люди легко воспринимают некоторые положения Учения «в виде готовых формул, а не как руководство к действию». При этом они преданны и активны, но при контактах с ними необходимо учитывать их фанатизм и ограниченность. Он вспоминает, как во время беседы в картинной галерее Новосибирска неким сотрудником галереи была высказана «мысль о том, что искусство С.Н. отличается от искусства Н.К. тем, что первое отражает "временное", а второе "вечное"». «Большей нелепости трудно придумать, — негодует Беликов. — Но что же делать, если люди так трудно и медленно перестраивают своё сознание и предпочитают "готовые формулы" созданию своего собственного живого мышления? Очевидно, приходится запастись великим терпением и, где можно, выправлять и направлять общее для всех дело. Е.И., Н.К., Ю.Н. и С.Н. показали это нам своим Великим Примером истинного Служения. В Великом Строительстве Светлого Будущего они находили место всем и порывали только с явными предателями и служителями тьмы. Причём по собственному опыту даже скажу, что эти разрывы меньше сказываются на сердце, чем различные "трения" и "недоразумения" с теми, с кем считаешь необходимым сотрудничать. Именно последние могут наносить самые болезненные ранения в сердце. Много таких глубоких шрамов можно насчитать у каждого из нас» (22 августа 1975 г.).

Коснёмся ещё одного последствия фанатизма и ограниченности, о которых упоминал Беликов, сказавшегося на выставке картин Рерихов. Из Новосибирска одним из сотрудников картинной галереи в высокие инстанции — Министерство культуры, Сибирское отделение Академии наук СССР, а также Святославу Николаевичу были посланы письма и телеграммы с требованием немедленно прекратить выставки картин Святослава Рериха с началом морозов, ибо могут попортиться полотна.

События нарастали как снежный ком. Обсуждая с Наталией Дмитриевной создавшуюся ситуацию, Павел Фёдорович пишет: «...должна быть какая-то соизмеримость в действиях. Картины посланы к нам и срок пребывания их продлён именно для того, чтобы их показать, а не держать в ящиках. Если преследовать только сохранность, то картины вообще не нужно было посылать, у С.Н. дома они сохраняются лучше всего. Каждый художник считается с тем, что при передвижных выставках какой-то урон картинам наносится. Наша задача — свести этот урон к минимуму, а никак не закрывать выставке дорогу дальнейшего продвижения, да ещё выставке международного значения и ещё художника, который играет первостепенную роль в культурном и научном сближении нашей страны и Индии» (24 сентября 1975 г.).

«Нужно из всех сил стараться, чтобы выставки С.Н. и Н.К. проходили хорошо, без всяких конфликтов, чтобы устроители выставок чувствовали бы удовлетворение от проделанной работы, а не горечь от конфликтов. Мы знаем, что далеко не все охотно идут на организацию ответственных выставок. С одной стороны, они приносят музеям доход, но с другой — выводят их из "нормальной колеи". Та же Третьяковская галерея или Эрмитаж и Русский музей во время выставок Н.К. и С.Н. жили такой напряжённой жизнью, что сотрудники ждали дня закрытия, чтобы облегчённо вздохнуть.
В какой-то мере это испытала и Новосибирская галерея. Если к подобным напряжениям прибавить ещё и конфликты, то от выставок будут отмахиваться все, начиная с Министерства культуры, и мы сами своими "стараниями" закроем путь к нам и С.Н., и его картинам. И об этом приходится думать не менее, чем о сохранности картин. Во всяком случае, допускать в этом деле тактических ошибок никак нельзя» (29 сентября 1975 г.).

Спустя два месяца Павел Фёдорович подводит итог происшедшему: «Сообщения более чем печальные. По существу выставка С.Н. — сорвана. В результате поднятого шума последовал приказ Министерства культуры СССР — вернуть выставку в Москву. И дело совсем не в реставрации, реставрировать вообще нечего. Борис Алексеевич [Смирнов-Русецкий] смотрел картины в Новосибирске... К сожалению, дело теперь не ограничится выставкой. Необдуманные действия и поднятый шум... могут иметь очень печальные последствия... Это всегда так бывает при малейшем фанатизме. С.Н. как чувствовал, предупреждая меня перед отъ­ездом, что больше всего следует опасаться ярых, фанатичных "сторонников", именно они теряют чувство меры, очерёдности действия и методов претворения задач Живой Этики в жизнь. (...) Сейчас на тему о С.Н. в Министерстве культуры не хотят даже разговаривать» (18 ноября 1975 г.). «...И это в самый ответственный момент, когда решаются вопросы, связанные с его вторичным приездом» (1 декабря 1975 г.).

1976 год был ознаменован проведением в Новосибирске Первых Рериховских чтений, в которых участвовал и Павел Фёдорович со своим докладом «Последняя научно-исследовательская экспедиция Н.К. Рериха». Наталия Дмитриевна, подготовив доклад «Н.К. Рерих и музыка», высылает его для ознакомления Павлу Фёдоровичу. В ответ он пишет: «Тема "Н.К. и музыка" разработана Вами прекрасно. Музыка не могла не играть в жизни и творчестве Н.К. второстепенной роли. Ведь по своей природе (вибрации) она "сродни" цвету. О "цвето-музыке" Н.К. писал ещё при её первых робких шагах» (26 сентября 1976 г.).

Статья Наталии Дмитриевны «Рерих и музыка» была послана Святославу Николаевичу. Девика Рани написала Павлу Фёдоровичу по поручению Святослава Николаевича: «Мой муж говорит, что статья г-жи Спириной превосходна, и он напишет ей, как только у него будет время» (29 июля 1977 г.).

В своей просветительской деятельности Наталия Дмитриевна очень широко использовала слайды с картин Рерихов и помогала в этом другим. Павел Фёдорович выслал ей адрес Владимира Ивановича Ничипорука, с тем чтобы помочь киевлянам наладить выпуск слайдов. Он рекомендует Ничипорука как своего «большого друга и очень положительного человека» (18 января 1977 г.).

В переписке Павла Фёдоровича с Наталией Дмитриевной обсуждаются темы, которые глубоко волнуют их обоих: это и начало восстановления Извары, и планы по возрождению Института гималайских исследований в Индии. В письме от 31 мая 1977 г. П.Ф. Беликов приводит слова Девики Рани и С.Н. Рериха: «Мы ещё не знаем, как сложатся дела с "Урусвати", но верим, что сотрудничество между нашими двумя странами будет продолжаться и прогрессировать. Как Вы знаете, мы посвятили многие годы такому сотрудничеству, но не везде это было возможно. Будем надеяться, что в ближайшем будущем такое сотрудничество, которого мы очень желаем, наступит. Мы надеемся и просим, чтобы силы Света помогли нам сделать "Урусвати" центром гималайской науки, прекрасным действующим институтом». Далее Павел Фёдорович пишет: «С.Н., безусловно, приходится преодолевать сложности, которые нам трудно себе и представить. Однако он твёрдо держится принятого направления, и нам необходимо быть всегда наготове, чтобы не пропустить того момента, когда практические шаги дадут реальные результаты.

Очень рад был, дорогая Наталия Дмитриевна, узнать из письма о Вашей неутомимой деятельности».

Интересно следующее сведение, которое мы обнаруживаем в письме Беликова, касающееся Маркграфини Уты Наумбургской (речь идёт о скульптурных изображениях графа Эккехарда II и его супруги Уты в алтарной части собора Петра и Павла в Наумбурге, Германия). Павел Фёдорович пишет: «Н.К. об Уте непосредственно не писал, однако то, что Ута выбрана для "Держательницы" (имеется в виду картина
Н.К. Рериха «Держательница Мира» или «Камень Несущая». — Ред.), указывает на прямую связь. С.Н. в беседе намекнул на связь Уты с Е.И. (хранительница Камня в Средние века в Европе)» (14 сентября 1978 г.).

В переписке обсуждается и тема псевдоучителей, их влияния на неподготовленные сознания. «Немало сейчас сбившейся с пути молодёжи, — пишет Павел Фёдорович. — Всем соблазнительно добиться мгновенных "достижений", а тем более прямых сношений с самим Вл. Шамбалы. Но, как сказал образно С.Н., двери в Шамбалу открываются только с той стороны. Подобрать ключи к этим дверям никому не дано. Мы можем себя только готовить к тому, чтобы эти двери для нас приоткрылись. На такую же подготовку уходят жизни, а не мгновения. Мгновенно лишь с круч падают. Поэтому: терпение, терпение и терпение. А плюс к нему соизмеримость в действиях, устремлённость и умение прочертить более длинную линию. (...) Чувствую, что положение может иногда складываться весьма обострённо. Но самое главное — строить свою цитадель. Если она будет построена на твёрдом фундаменте, то никакие враги не страшны» (24 октября 1978 г.).

В этом же, 1978 году Павел Фёдорович прислал Наталии Дмитриевне план создания в Сибири культурно-просветительского центра. Этот план был составлен Святославом Николаевичем Рерихом. Согласно ему и началось спустя десятилетия создание музеев Н.К. Рериха в Новосибирске и селе Верхний Уймон.

Переписка двух выдающихся людей — Наталии Дмитриевны Спириной и Павла Фёдоровича Беликова — прервалась внезапной болезнью и уходом Павла Фёдоровича из жизни. Наталия Дмитриевна очень скорбела о раннем уходе Беликова, говорила, что его опыт, энергия и знания могли бы очень пригодиться в годы бурного развития рериховского движения.

В «Слове о Друге», посвящённом памяти П.Ф. Беликова, Н.Д. Спирина сказала: «Все наши проблемы, нужды и дела находили незамедлительный отклик у Павла Фёдоровича. Он безотлагательно откликался на наши запросы и, имея огромный житейский опыт и знания, подавал всегда помогавший нам мудрый совет. (...)

В личном общении он был простым, обаятельным и приветливым человеком, обладавшим большим чувством юмора, очень интересным собеседником, доброжелательным и терпимым к сотрудникам и суровым обличителем врагов Света и Знания, которых он отлично распознавал под всеми их многообразными личинами. Причём он был всегда объективен в своих оценках и основывал их на критериях Живой Этики. (...)

О таких деятелях, как он, надо знать и говорить. Благодаря его труду, энергии и мужеству ему удалось, с немалым уроном — в застойные времена — издать книгу о Николае Рерихе в серии "Жизнь замечательных людей", которая до сих пор является главным пособием для изучающих жизнь и творчество этого великого художника и мыслителя. Павел Фёдорович написал также немало прекрасных статей о Рерихах и начал уникальный труд по созданию духовной биографии семьи Рерихов. То, что этот труд остался незавершённым, — огромная потеря для нас.

Но и то, что он успел сделать, принесло благие плоды. В прошлом, когда у нас о Рерихе ещё почти ничего не знали, он проложил путь к изучению его жизни и творчества, приблизил его к нам.

СВЕТЛАЯ ПАМЯТЬ О ПАВЛЕ ФЁДОРОВИЧЕ БЕЛИКОВЕ НЕИЗГЛАДИМА!»²

---

* Доклад на торжественном собрании, посвящённом 100-летию со дня рождения П.Ф. Беликова. 31 июля 2011 г.

¹ Непрерывное восхождение. М.: МЦР, 2001, 2003.

² Спирина Н.Д. Полное собрание трудов. Т. 1. Новосибирск, 2007. С. 242 – 243.

Рассказать о статье друзьям:

Работа СибРО ведётся на благотворительные пожертвования. Пожалуйста, поддержите нас любым вкладом: