Журнал: № 6 (134), Июнь, 2005

Поэзия должна быть истинным украшением нашей жизни.
Святослав Рерих

Наталия Дмитриевна и Поэзия неотделимы друг от друга. Можно сказать, что стихия стиха была самой близкой и родной её стихией. Полюбив поэзию с ранних лет, «как только стала понимать слово», Наталия Дмитриевна пронесла эту любовь через всю жизнь. «Поэзия украла меня и никому не отдала», — говорила она. В детстве, в годы учёбы и затем, посещая литературно-поэтический кружок в Харбине, Наталия Дмитриевна «копила, впитывала поэзию», но сама стихов не писала. И только встреча с Учением Живой Этики раскрыла её удивительное поэтическое дарование — и зажёгся огонь духотворчества, начав творить «свою сказку жизни», как писала об этом Елена Ивановна Рерих. С тех пор в жизни Наталии Дмитриевны поэзия всегда шла рядом с Живой Этикой.

Высокая миссия Н.Д.Спириной заключалась не только в том, чтобы принести огонь Учения на Родину, но и в том, чтобы силою своего таланта облечь мысли Учения в поэтическую форму и тем самым дать им новое прекрасное качество. «Живая Этика, — говорила она, — требует своего выявления не только в прозе, но и в поэзии, так как поэзия часто больше затрагивает сердца, а сердце для постижения Живой Этики играет решающую роль». Так для Наталии Дмитриевны стихи явились «наиболее возвышенной формой распространения Учения Живой Этики», а главной особенностью её духовного руководства стало то, что всех приходивших к ней за духовным знанием она, рано или поздно, приобщала также и к поэзии.

Наталия Дмитриевна очень скромно оценивала себя как поэта, считая, что в этой жизни она создала не так уж много, — как она говорила, «всего два небольших поэтических сборника — ''Капли'' и ''Перед Восходом''». В одном из её стихов читаем:

О, как малы они, творенья наши!
Какую пользу может принести 
Ряд малых капель на большом пути,
Огнём рождённых из кипящей чаши?..

Так из строк самого стиха становится ясно, как рождены эти «малые капли» — огнём пламенного духа из «кипящей чаши» огненных достижений. Поистине, велика цена двум поэтическим сборникам Н.Д.Спириной, «томов премногих тяжелей» по их духовному вкладу в мировую поэзию!

Наталия Дмитриевна подняла звание Поэта на небывалую высоту, показав на собственном примере, что целью творца должно быть служение самым высоким идеалам. Её поэтический дар счастливо соединился с даром мудреца и философа, и это явило на свет неповторимое творчество, справедливо названное многими «Живой Этикой в поэзии», а также «синтезом Учения и поэзии». Вот строки из многочисленных отзывов, которые получала Наталия Дмитриевна: «Ваши стихи изменили моё представление о поэзии... Вы помогли мне понять назначение поэта». «Ваша индивидуальность поэта суждённо совпала с провозвестием Учения...» «Ваши стихи выявляют и охватывают многогранность мира и облегчают восприятие этого мира. Чудесная форма, и благословен человек, могущий видеть и выразить эту красоту, призывая к её постижению».

Желая совершенствовать свой талант и дальше, Наталия Дмитриевна закладывала планы на будущее. «Я хотела бы и в следующей жизни быть поэтом, чтобы воспевать то, что я люблю, то, что я исповедую, — и всё это во Имя Дела Владыки; но чтобы мой дар был выше прежнего».

Все мы знаем, с какой любовью Наталия Дмитриевна относилась ко всему, что её окружало, — к людям, цветам, деревьям, птицам... Но отношение её к поэтам было особенным. Когда она рассказывала о них, в её голосе всегда звучало необычайное тепло и какое-то трепетное благоговение. Она неоднократно говорила о способности поэта воспринимать окружающий мир неизмеримо глубже и тоньше, чем это бывает у обычных людей. Она считала поэтов людьми иного измерения, иного плана, гораздо более высокого, чем наш земной, человеческий план.

Наталия Дмитриевна говорила о существовании особого «братства поэтов», к которому принадлежат все подлинные поэты и при жизни, и после ухода с земного плана. Она мечтала о том, чтобы когда-нибудь приблизиться к этому поэтическому братству, увидеть тех, кого она так любит и ценит, и помогать им — помогать, чем только она сможет, чтобы они продолжали творить, не отвлекаясь ни на что.

А какое глубокое сострадание звучало в её голосе, когда она говорила о тяжёлой судьбе поэтов, о трагической гибели многих из них. Лермонтов, Пушкин, Гумилёв, Цветаева, Маяковский — эти имена мы слышали от неё постоянно, их творчество было очень близко Наталии Дмитриевне. Их объединяло то, что все они погибли в самом расцвете сил.

Драму каждого поэта она переживала так, будто это были самые близкие ей люди на земле. Как-то, вспоминая о Марине Цветаевой, она с большим чувством рассказывала о том пронзительном одиночестве, которое испытывала Марина Ивановна в последние годы своей жизни. «Если бы я могла быть в то время рядом с нею, — воскликнула Наталия Дмитриевна, — я бы сделала всё, чтобы не допустить её гибели!» Она говорила, что взяла бы на себя всю самую тяжёлую работу по дому, добывала средства к существованию, поддерживала Цветаеву как друг, — лишь бы та жила и творила!

Не нужно думать, что Наталия Дмитриевна идеализировала поэтов, — она прекрасно понимала, что все они были людьми, со своими человеческими особенностями. Но она подчёркивала, что в поэте нужно уметь отделять преходящую личность от бессмертной индивидуальности. Наталию Дмитриевну мало интересовали их земные дела и поступки, — но творческий дар, огонь которого горел в каждом из них, она умела ценить, как никто другой. «У каждого поэта есть свои вершины, и надо идти по вершинам», — объясняла она.

В архиве Н.Д.Спириной хранятся десятки тетрадей, в которые ещё с юности она стала выписывать понравившиеся ей стихи, и здесь она именно «шла по вершинам», отбирая наиболее ценные зёрна поэтического творчества. Так накапливались стихи, созвучные Живой Этике.

Более всего Наталия Дмитриевна ценила в поэте, как и в каждом творце, самобытность и неповторимость его индивидуальности. Она считала это одним из главных признаков таланта. Другим важным фактором для неё было мастерство, с помощью которого было сделано то или иное стихотворение, и то, какую форму в результате этой «огранки» получило содержание. Многое из того, что вошло в её тетради, было отмечено ею как образец совершенного мастерства, безупречного владения формой. «Техника стиха даёт мне наслаждение», — подчёркивала она. «Так же, как в музыке мы слышим аккорды и интервалы, так же я чувствую созвучия и несозвучия в поэзии».

Наталия Дмитриевна учила нас понимать слово, его глубинный смысл, учила вслушиваться в его звучание, в особую музыку стиха. Она рассказывала о внутренней рифме, о различных стихотворных размерах и характерной особенности каждого из них. Поясняла, что метафора — это оборот речи, который благодаря заложенному в нём принципу сравнения, аналогии, может создавать очень яркие и запоминающиеся образы, и приводила примеры наиболее интересных метафор, встречающихся у разных поэтов. «Метафора больше всего определяет поэта», — говорила она и в этом отношении выделяла Бориса Пастернака, называя его непревзойдённым мастером. «По богатству метафор равного ему нет, это — кульминация всех поэтов, — утверждала она. — Только Гумилёв может с ним соперничать».

Зная наизусть огромное количество стихов, Наталия Дмитриевна часто читала их, и исполнение это было настолько совершенным, что восхищало и захватывало всех, кто его слышал. Она объясняла, что, читая стихи, очень ярко представляет себе всё, о чём в них говорится, и тогда это представление передаётся и другим. «Нам в Учении указано развивать воображение, — говорила она, — и поэзия помогает этому, так как учит видеть то, о чём живописует слово». Читая стихи, она тут же комментировала их, поясняя и отдельные слова, и общий смысл прочитанного. Слушая Наталию Дмитриевну, невозможно было не полюбить поэзию! Горя любовью к тому, что она читала, Наталия Дмитриевна зажигала эту любовь и в других. Эти «уроки поэзии» не забудутся никогда, ни в одном университете мы не смогли бы получить те знания, которые преподала нам Наталия Дмитриевна! Это были настоящие праздники духа, пиршество поэзии!

Имена многих поэтов звучали в этих беседах, но сегодня хочется сказать о тех, кого Наталия Дмитриевна особенно любила.

«У Гумилёва я училась стихосложению, — рассказывала она, — он мой любимый поэт 20-го века, самый близкий. О чём бы ни писал Гумилёв — это совершенство; какая прозрачность стиля!» «О Гумилёве я всё лучшее собрала ещё в Китае (Харбине). Здесь, в России, никто не знал о нём, и все удивлялись, когда я рассказывала». Наталия Дмитриевна говорила, что её привлекала именно тематика поэзии Н.С.Гумилёва, наполненная героикой и самыми высокими чувствами. Николай Степанович был близок ей и как человек — она подчёркивала, что в нём соединились лучшие черты мужского начала: смелость, гордость, мужество, чувство собственного достоинства. «Гумилёв ничего не боялся, у него было мужество самой высокой пробы».

По предположениям Наталии Дмитриевны, Гумилёв владел и эзотерическими знаниями. Об этом свидетельствуют его стихи, в частности неоконченная «Поэма начала», первую часть которой — «Дракон» — Наталия Дмитриевна очень хорошо знала, читала с потрясающим мастерством и комментировала. Цикл его стихов об Африке она называла своим любимым. «Гумилёв дважды побывал в Африке, собирался ещё. Это была его родина в прошлом. Через него я почувствовала Африку. В его стихах так много штрихов, что эту страну можно по Гумилёву изучать лучше, чем по учебникам».

Неоднократно в беседах с Наталией Дмитриевной звучала тема пророческого дара, присущего всем подлинным поэтам. «Многие из них предсказали и описали в стихах свою смерть: Пушкин — в Ленском, Лермонтов — в стихотворении ''Полдневный жар...'', Гумилёв — в стихотворении ''Я и вы'', — его расстреляли по ложному доносу, расстрел был осенью; маленький тюремный дворик, высокие стены, обвитые плющом, — он это заранее описал», — рассказывала Наталия Дмитриевна.

«Убить поэта! Как можно?!» — с болью восклицала она. «Он был мученик. Тьма не вынесла его света. Сам дар Гумилёва так прекрасен!»

Ещё одна тема часто звучала в выступлениях и беседах Наталии Дмитриевны — тема пророческого предвидения поэтами приближения зари Нового Мира, небывалого доселе на планете Земля. Она рассказывала, как «через одухотворённые, возвышенные формы стиха» «духовно озарённые поэты» передают людям то, что можно увидеть лишь «с высоты орлиного поэтического полёта». Стихотворение Гумилёва «Солнце духа» Наталия Дмитриевна считала ярким примером такого духовного прозрения.

Имя и творчество Лермонтова, гения русской поэзии, по-новому раскрывалось в беседах с Наталией Дмитриевной. По силе поэтического дарования и по духовной глубине она ставила его выше всех известных нам поэтов. «Мне кажется, — говорила Наталия Дмитриевна, — что Лермонтов знал гораздо больше, чем мы думаем. Сколько смысла в одной только строке — ''и звезда с звездою говорит''!» «Звёзды в стихах Лермонтова принимают участие во всём, являясь частью мироздания», — рассказывала она. «Звёзды — частицы ''Божественного Я'', так же как и мы Его частицы. Это сродство всего со всем — от былинки до звезды — особенно чувствуется у Лермонтова». «Простота, божественная простота в его поэзии!»

«Конечно, великие поэты понимали, что они пишут, но люди ещё не доросли до понимания всей их глубины. В будущем наши поэтические шедевры обретут новую ценность. И Пушкина, и Лермонтова мы откроем заново, откроем такую грань их творчества, о которой наши предки и не предполагали! И тем самым возвысим их!»

Некоторые высказывания Наталии Дмитриевны о поэзии звучат как афоризмы, как яркие, звонкие формулы: «Любовь к Высшему даёт импульс к творчеству». «Любовь к прекрасным мыслям — и в результате получается стих». «Поэт должен быть свободен, а иначе это птица в клетке». «Поэт — певец свободы».

Наталия Дмитриевна мечтала о том, что когда-нибудь поэзию начнут преподавать в школах и вузах как самостоятельный предмет. «Поэзию нельзя включать в литературу. Поэзия — это целая держава».

Однажды Наталия Дмитриевна сказала: «Истина не зависит от давности, от того, когда она была сказана — сейчас или много лет назад. ''Тысячи лет миллионов сердца'' будут жечь слова Маяковского, будут ''приводить в движение'', — потому что если это подлинное, то оно будет подлинным всегда. Так же как для нас и Гомер, и Овидий, и Вергилий — все они подлинные, хотя жили и творили очень давно. И Евангелие сейчас такая же насущная, современная истина, как и две тысячи лет назад».

Размышляя об этих словах, хочется добавить, что поэзия Наталии Дмитриевны Спириной — это то подлинное, что живо всегда. Вспоминается, как, повторяя строки Цветаевой — «Моим стихам, как драгоценным винам, настанет свой черёд», — Наталия Дмитриевна тем не менее подчёркивала, что ей повезло больше, чем Марине Цветаевой и многим другим поэтам, так как уже при жизни её творчество получило признание. Письма людей с отзывами на свои стихи Наталия Дмитриевна стала получать сразу же после их первой публикации в 1990 году. Эти письма, которых с годами приходило всё больше и больше, — яркое свидетельство всенародного признания и любви; их можно читать без конца — так красиво и вдохновенно они написаны, и это не случайно, ведь в них чувствуется отблеск того огня, который люди восприняли из поэзии Н.Д.Спириной.

Стихи Наталии Дмитриевны — «маленькие спутники Учения Живой Этики», как она сама их называла, — будут жить вечно, а их глубина и значение будут возрастать, по мере духовного возрастания человечества.

Рассказать о статье друзьям:

Работа СибРО ведётся на благотворительные пожертвования. Пожалуйста, поддержите нас любым вкладом: