|
Качества духа – это нити, протянутые из далёкого прошлого в бесконечность будущего. И бесконечен их рост. Грани Агни Йоги, 1963, § 108 |
 Учение Живой Этики
|
 Сибирское Рериховское Общество
|
 Музей Рериха Новосибирск
|
 Музей Рериха Верх-Уймон
|
 Сайт Б.Н.Абрамова
|
 Сайт Н.Д.Спириной
|
 ИЦ Россазия "Восход"
|
 Книжный магазин
|
 Город мастеров
|
 Наследие Алтая
|
|
автор: Андрей Холмогоров, Наталья Морозова, Екатерина Грачёва
год: 2012 страниц: 56 переплёт: мягкий, скрепка издательство: ИЦ РОССАЗИЯ Сибирского Рериховского Общества формат: А5 купить аналог: На крыльях мечтаний |
* * *
Андрей Холмогоров
НАУЧИТЬСЯ ЛЕТАТЬ
Роберт понимал, что ему всё это не могло присниться, да и к фантазированию в свои неполные тринадцать лет он не был склонен. Ещё недавно они стояли на этой лесной поляне с его лучшим другом Тимошей и махали руками медленно таявшему в пространстве представителю другой планеты.
— Роби, почему всё-таки он выбрал именно нас? — уже в десятый раз спрашивал Тимоша.
— Не только нас. Ты же сам слышал, Тим, как он говорил, что одновременно встретился с пятью тысячами людей в разных местах Земли для экономии времени, так как его планета стремительно пролетала мимо нашей.
— Да, слышал, — задумчиво протянул Тим, почёсывая свою рыжую кудрявую голову.
Роби, привыкший в общении с другом играть первую скрипку, сейчас молчал. Молчал и вспоминал слова Виэвэра, примерно так можно было произнести имя их друга с планеты, которая мчится сейчас уже где-то далеко за пределами Солнечной системы.
— Почему ты так часто произносишь слова «моё», «мне», «я»? Если бы кто-то из жителей нашей планеты делал то же самое, то давно бы уже растворился. — Взгляд пришельца по имени Виэвэр в это время стал тревожно-печальным. Необычность взгляда — это единственное, что отличало Виэвэра. Полное подобие земного тела, как он объяснил, было сгенерировано им из разрежённой материи, имеющейся в атмосфере нашей планеты. Роби сейчас было немного стыдно, он действительно замучил Виэвэра рассказами о себе. «Мои слова к песням», «моё изобретение», «мои способности», «я занял первое место», «я лучше всех умею», «я» и ещё десять раз «я». Тимоша ничего этого не замечал, он привык и даже признавал, что Роби существенно отличается от него более высокими способностями.
— Как это «растворился бы», почему? — Тим хлопал добрыми голубыми глазами и с недоумением смотрел на Виэвэра.
— Тело распалось бы на молекулы от избытка несовместимой с жизнью информации и бесполезно растраченной энергии. Но у вас на планете этого пока не происходит, — добавил Виэвэр.
...
Резкие гудки и свет фар, бьющий в глаза, вывели меня из состояния липкой сонливости. Я ещё успела увидеть громадный КамАЗ, искажённое ужасом лицо водителя, успела услышать скрежет сминаемого железа... А потом наступила темнота. В ней плавали смутные образы: заплаканное лицо матери, угрюмый взгляд отца, но вскоре всё это сменилось быстрым движением, полётом.
Пришла я в себя в небольшой комнатке. Свет здесь был приглушённый, нежный аромат лаванды наполнял помещение. Рядом со мной сидел мужчина, видимо врач. Я поняла это по его внимательному, сочувственному взгляду. Только хорошие врачи смотрят так проникновенно, одновременно анализируя твоё состояние и сопереживая, желая помочь. Мужчина взял мою руку в свою; ощущение заботы, теплоты, абсолютной безопасности окутало меня мягким покрывалом, и я снова провалилась в сон.
Когда я опять проснулась, комнату освещали яркие утренние лучи. Рядом со мной сидел всё тот же мужчина.
— У вас сильно поранено тонкое тело, выздоровление потребует времени, — сказал он.
Меня обидело это замечание, наверное, я уже довольно долго лежу в этой больнице и сильно похудела.
— Знаете, может, моё тело и тонкое, но не стоит говорить пережившей катастрофу женщине, что она плохо выглядит!
— Да, случай тяжелее, чем я думал, — пробормотал врач себе под нос и ушёл.
...
Екатерина Грачёва
ОСТОРОЖНО, СВЕТЛОЕ ПРОШЛОЕ
«ОСТОРОЖНО: СВЕТЛОЕ ПРОШЛОЕ. МАТРОС ДАЛЬНИЙ». Хоныч прибил здесь эту дощечку, когда один из наших юнг, после неудачного прыжка проболтавшийся всё плавание в кубрике, с горя зашёл в эту глухую калитку и больше не вышел.
Пристань была вся огорожена забором — старым и высоким забором из серых досок. Дул бодрящий и холодный весенний ветер, под ногами похрустывал тонкий ледок: после полудня похолодало. Говорили, что там, за забором, какой-то заразный воздух: вдохнёшь — очумеешь. Но думаю, что больше пугали. Ведь тот юнга уже и на корабле был не в себе, а тут всё бродил вдоль забора и только искал подходящего момента. Я — другое дело. Я, правда, тоже уже битый час бродил вдоль забора, только по совсем другой причине... Сегодня на пароходике отплывали мои друзья. То есть те, что когда-то были мне друзьями... нет, правда, настоящими друзьями. Вместе собирали цветную гальку, вместе бредили океаном, вместе поступили в училище. Вместе подолгу стояли перед узорчатой оградой, отделявшей от города ту легендарную бухту, которая в документах обозначалась лаконичным «Б.Д.К.», в песнях торжественно нарекалась Рассветной, а для нас, курсантов, носила печальное название Неприступной. А иногда мы вместе перелезали через эту ограду, презрев правила и наказания (если от злющего пса по кличке Цербер мы уже научились вовремя удирать обратно, спасаясь ценой всего-навсего порванных штанов, то в училище нас ждали бури повесомей)... В одну из таких же неровных вёсен, когда прибыл в Неприступную Дальний Капитан, мы так же вместе до изнеможения просились к нему на корабль, вместе страшно переживали отказ... И вместе решили пробираться на борт тайно.
...
