3 октября в Музее Н.К. Рериха состоялась творческая встреча с Рашидом Зиатдиновым и закрытие его выставки «У Истока. Белуха», которая нашла очень хороший отклик у посетителей музея. Листая книгу отзывов, можно найти очень много тёплых слов, сказанных в адрес художника и его творчества. При создании этой серии работ он смог найти свой творческий подход, применил всё свое знание, вложил всю свою любовь к Алтаю и смог приблизить священную и прекрасную Белуху к человеку, дал возможность любоваться ею.

Рашид рассказал о своих планах и ответил на вопросы пришедших на эту встречу.

Исполнительный директор Музея Н.К. Рериха О.А. Ольховая поблагодарила художника за выставку: «Рады Вашим постоянным творческим поискам. Представленные работы порадовали многих посетителей музея, ведь художнику дано видеть глазами сердца и запечатлевать на картинах то прекрасное, что дарит человеку природа и сама жизнь. Великий Леонардо да Винчи говорил, что “искусство живописи является внучкой природы и ведёт родство от самого Бога”. Успехов Вам на этом прекрасном поприще!»

Общение с Рашидом продолжалось и после официального закрытия выставки.

В завершение встречи художник передал в дар Музею Н.К. Рериха свою картину «Раннее утро. Белуха» (2019 г.).

В этот день журналист Наталья Шадрина взяла интервью у Рашида Зиатдинова.

«Горы для меня — основа жизни»

Уникальная природа Алтая стала источником вдохновения для многих творческих людей. Среди них наш земляк художник Рашид Зиатдинов, выставка которого под названием «У Истока. Белуха» прошла в Музее Н.К. Рериха.

- Что для Вас, как для художника, горы? Понятно, что для альпинистов — это образ жизни. Они и живут-то только во время восхождений, всё остальное — время подготовки. А для художника?

- Получается, что горы для меня вообще — основа, основа жизни даже. Я без гор не представляю, как можно жить. И когда я первый раз горы увидел, я понял, что это моё. Всё! С тех пор, пока я учился, путешествовал. А как только закончил вуз, сразу на колёса и на Алтай — жить.

- Вы знаете, у меня был один приятель, человек южных кровей, которому всегда было холодно в Сибири зимой. И он всё стонал: как тут холодно. Я говорю: «Ну, уезжай в тёплые края. Краснодар, например, оторвал бы с руками такого специалиста». Он говорит: «Ну, знаешь, я не могу, чтобы не было хорошего симфонического оркестра, чтобы не было театров и так далее». А как Вы бросили, по сути, столицу Сибири и уехали в село на Алтай? Это было без какого-либо колебания?

- Колебаний никаких не было. У меня хороший жизненный опыт был ещё до поездки на Алтай: с 7 класса классный руководитель нас стал водить в зимние походы, именно на лыжах. И вот через какое-то время я понял, что без природы вообще жить не могу. И часто бывало, я один собирался, брал лыжи, доезжал до какой-то станции, выходил и целый день посвящал лыжной прогулке. И получилось так, что этот фон для меня стал таким важным и естественным.

Когда я на Алтай уехал, там такое ощущение, что живёшь среди музыки постоянной. Там шум реки, ветер. Конечно, я музыку люблю и слушаю, но Алтай настолько полон — в нём всё есть, что я, наоборот, когда приезжаю в город, сейчас же стараюсь скорее обратно уехать. Потому что там ты находишься, как рыба в воде, в своей среде. А сюда приезжаешь, тут каждый год машин больше, всё уплотняется. И, конечно, этот контраст настолько разительный, что хочется на Алтай.

- Я Вас очень хорошо понимаю, потому что у меня примерно такие же чувства по отношению к городу. А как с бытом? Как семья?

- А вот как раз то, что я ходил в походы, а там быт был настолько суровый и минимальный, что когда мы переехали на Алтай, нам показалось, что быт райский. В походах мы приходили в дом, где ничего нет. Практически там голый стол, окна, двери, печка. Дрова надо идти пилить. И печка такая, которая быстро кушает дрова, — «буржуйка». А тут у тебя дом с кирпичной печкой, которую раз в день можно топить, в холода. И сейчас быт очень обустроился, от городской квартиры ничем не отличается: горячая вода, стиральная машина…

- Это идеал.

- Идеал, да. Поэтому с этой точки зрения там всё хорошо.

- А работа?

- Работа — несколько направлений получается: я пишу картины. Второе направление: получилось, что при переезде у нас не было своего жилья, мы купили какой-то домик. А, естественно, художнику нужна мастерская, и я запланировал дом с мастерской. Мы получили бесплатно участок, опыт небольшой был, и я начал строить свой дом. А там пошло дальше — мы построили центр для занятий с детьми. Естественно, опыт появился, и надо было подзаработать и свой дом строить. И мы начали строить другим людям, которые приезжали, освоили много новых направлений. Стройка какое-то время как основной вид работы была — строить себе и другим.

- Работа с детьми, наверное, сейчас основная?

- Я вообще переехал туда с идеей новой школы, с такими подходами к образованию, которые позволяли бы детям становиться творцами. То есть чтобы они осознавали свою жизнь, осознавали себя, мир, своё место в этом мире. И, конечно, этот вид деятельности базовый, можно сказать. Мы проводим семейные лагеря. Меня классный руководитель водил в походы и научил любить природу, я тоже хочу отплатить — долг платежом красен. И я тоже стараюсь детей водить в походы, показывать красоты, чтобы они почувствовали эту красоту и благость природы и со временем сами научились ходить в походы и водить других людей.

У нас несколько направлений получается: так как я худграф закончил новосибирский, то это, естественно, — живопись, рисунок, плюс прикладное творчество.

Я ещё закончил технический вуз, и оттуда любовь к математике. Я много лет осваиваю это направление, но оно немножко другое. Это не классическая математика, а, наверное, её можно назвать «пифагорейская». То есть это понимание математики через пространство, и это направление тоже очень интересное, глубокое, я уже несколько курсов провёл, занимался с детьми. Родилось направление «пластилиновая математика».

Я думал: как объяснить математику детям, у которых абстрактное воображение ещё не развито? Однажды в 5 утра мне пришла идея, или приснилось, — пластилин как идеальная математическая среда. С тех пор я это применяю в работе с детьми.

- То есть они лепят?

- Да, я даю пластилин и говорю: «Попробуйте с ним что-то сделать. Если вы можете с ним что-то сделать, опишите это в виде символов. Можете сами придумать символы». Моя задача — не научить шаблонам детей: делай так, так — получишь это, а научить детей думать, чтобы они увидели основы. Если они освоят основы, то все остальные разделы откроются сами собой, если в этом направлении думать.

Работаю и по другим направлениям. Мы с друзьями и коллегами проводили для детей и родителей курсы погружения. Когда за 10 дней, мы проходили то, что в школе проходят за две недели. Например, письменно-речевая деятельность, или день естествознания, день математики, дни географии. Мы стараемся детям не вложить как можно больше информации, а зажечь их, т. е. показать, что это интересно, что это увлекательно. Два раза мы проводили такие погружения, очень хороший результат — под конец родители и дети, как одна большая семья получалась. Очень здорово и трогательно.

- Великое дело Вы делаете на Алтае. Вообще говорят, что человек счастлив, если он в своей жизни обретёт Учителя. Кто для Вас был Учителем? Я говорю не сугубо о живописи, хотя и об этом можно говорить, но Учитель в духовном плане.

- У меня, во-первых, есть и земные учителя. Мне повезло в жизни. С первого класса я пошёл в секцию спортивной гимнастики, и первый тренер был человеком с большой буквы, который показывал очень многое, что в жизни надо делать правильно.

Вторым земным учителем, таким весомым, был классный руководитель Юрий Иванович Ромашов. Это 54-я школа. Он тоже человек с большой буквы. Мне повезло, что он был у нас четыре года. С ним мы ездили в походы, он водил нас в лес, мы сплавлялись на лодках, ездили в Горную Шорию. Он научил нас человеческому пониманию жизни. Был настоящим коммунистом.

Потом, когда я учился на худграфе, мне тоже повезло: меня готовил к поступлению художник Заплавный Анатолий Алексеевич.

Когда после школы я поступил в НГТУ, всё время задавался вопросом о смысле жизни. Мне встретилось Учение Живой Этики. Оно стало основой жизни, я черпаю постоянно оттуда мудрость, черпаю знания, стараюсь в жизни применять это. Учение, как Учитель с большой буквы.

- Когда я посмотрела Ваши картины, даже не зная о том, что Вы следуете Учению, я обнаружила какие-то, штрихами буквально, отблески картин Рериха. Эти синие горы, эти восходы мне просто напомнили его картины. Т. е. влияние живописи Рериха тоже имело место?

- Когда я стал изучать биографию Николая Константиновича, естественно, картины встретились. Счастье, что в Новосибирске есть оригиналы. Сходил, посмотрел, это очень впечатлило. Когда я учился, у меня, естественно, был уровень ученика. Когда ты делаешь кое-как и видишь такое совершенство, оно кажется недостижимым. Но если постоянно в ритме трудишься, то это позволяет приблизиться где-то, что-то уловить. Есть такое у художников выражение — «подсмотреть»: увидеть какие-то приёмы, отношения художественные, и всё это стараешься воплотить.

Николай Константинович очень много вкладывал в живопись. Я, наверное, ещё только-только подхожу к тому, чтобы работы стали сюжетные, наполненные. Много лет ушло на то, чтобы ремесло освоить, то есть уметь писать, уметь передать состояние природы. А сейчас у меня, надеюсь, будут работы, циклы, где я буду сочетать пейзаж и сюжет.

- Эта выставка посвящена Белухе, конечно, гора выдающаяся, исключительная. Вам удалось увидеть в одной Белухе многообразие. Как это получилось?

- Это — любовь. Опять же судьба: она делает подарки. Мы с другом в 1995 году, как раз я первый курс НГТУ закончил, он — пятый, решили рвануть на Алтай, первый раз. Взяли карту, ткнули пальцем рядом с Белухой, сказали: «Вот сюда мы поедем!» Набили рюкзаки, поехали и, как говорят, сказка началась. Мы по дороге познакомились с руководителем студентов археологической экспедиции из Горно-Алтайского университета. Перед этим новосибирские археологи нашли «Укокскую принцессу», а бельгийцы захотели тоже что-то подобное найти и оплатили заброску вертолётом этой экспедиции. И, можно сказать, случайно нас взяли в эту экспедицию, и мы на вертолёте попали в долину реки Аргут. Две недели мы там стояли и писали этюды. Вот так я первый раз увидел Белуху в 1995 году, там сделал зарисовки, этюды. Они через четыре года легли в основу диплома, который я на худграфе писал. На этой выставке есть работа — в 2006 году написал её по воспоминаниям этого похода.

А потом я поселился в Уймонской долине, Белуха рядом, её можно увидеть чуть ли не каждый день в хорошую погоду, если сильно захочешь. Ну и маршруты туда — в окрестности, на Аккемское озеро, обзорные вершины, с которых открываются потрясающие виды. Материала много накопилось, и я стараюсь нашу красавицу изображать в разных состояниях.

- Но ведь помимо Белухи на Алтае есть другие горы. Они тоже попали к Вам на картины?

-Да, на этой выставке Белуха и Катунский хребет, то есть это озёра, горы, которые прилегают к Белухе. Когда я учился, мы очень много путешествовали. За четыре года получилось шесть экспедиций: от Телецкого озера до Южно-Чуйского хребта. Везде этюды писали, потом они перерабатывались в картины. Когда удалось всё посмотреть и сравнить, то район Белухи и Уймонской долины, безусловно, лидерами по красоте оказались, и мы туда сразу уехали. Мы сдали диплом в начале лета, а в июле поехали в долину. Можно сказать, мы пешком всю её обошли, заходили в каждое село, хотели почувствовать, где наше место. Место мы определили и в сентябре переехали на Алтай насовсем.

- Для художника всегда важно, наверное, не останавливаться на достигнутом, а видеть перспективу.

- В Учении есть понятие ритма, в живописи он тоже важен. Вот у меня получилось, что когда мы переехали на Алтай, у нас старт хороший получился. Мы много писали зимой: можешь утром встать, взять кисточку и работать. Мы много работали, провели в 2004 году в Новосибирске совместную с женой выставку.

А потом я стал строить свой дом, потом детский центр. Нагрузка большая, стал писать меньше, но всё равно находил моменты и старался писать, писать. У нас есть студия живописи, куда приходят знакомые, друзья. Мы раз в неделю собираемся на совместное писание картин.

Естественно, были поиски и были какие-то трудности. Во время первой выставки был первый такой пик, когда кажется, что ты уже хорошо освоил ремесло и можешь написать всё, что хочешь. И вот в этот момент приходит вопрос: а что писать? Вроде ты чего-то добился, можешь озеро написать, горы. Я задумался, и в течение года у меня было очень мало работ.

В 2005 – 2006 годах я внутри себя искал: а что я хочу выразить? Вдруг пришло как озарение, вспышка — я хочу, чтобы картины были светоносные. Появилась идея написать Белуху без ограничений, которые закладывает классическая школа, когда ты должен так, не должен переступать вот так. Эту работу я решил написать, как я чувствую, как хочу. И я махал кисточкой, чуть ли не шарики получились летающие в воздухе. Но работа получилась, как говорят, от души. Знакомая её оценила и сказала: «Я её хочу купить». И после этой работы существовавшие преграды исчезли.

И вот до этого времени у меня шло освоение — пейзаж с возможностью выразить какое-то уникальное состояние природы: или луч пробивается, или какое-то особенное утреннее освещение, то есть уловить колорит, какую-то изюминку внести в работу. А теперь у меня возникло желание ещё к этому прибавить сюжетность — когда закладывается в картину не только красота природы, но ещё и красота человеческих исканий. Недавно я уже написал работу такого плана: снежное плато, вдали Белуха, из-за Белухи восходит солнце, следы по снегу и вдали движущаяся человеческая фигурка. И вот в этом направлении у меня сейчас будет работа — соединение сюжета и красоты природы.

- Мне остаётся Вам пожелать успеха, и чтобы Вы приехали с новой выставкой, освоив именно это направление.

- Да, да, у меня та же мысль.

Вся работа СибРО ведётся на благотворительные пожертвования, доход от продажи музейных билетов существенно меньше, чем затраты. Пожалуйста, поддержите нас любым вкладом: