В.С. ДЫЛЫКОВА, доктор филологических наук, г. Москва

III. «Он шагнул в третье тысячелетие»

Я никогда не думала, что после ухода Юрия Николаевича Рериха вся моя последующая жизнь будет связана с его работами. Ваш приезд и ваши вопросы вернули меня в далёкое прошлое, на 45 лет назад, в те события, которые связаны с именем Юрия Николаевича. С ним я познакомилась совершенно случайно, это было связано с работой моего папы*, поскольку он возглавлял сектор Монголии в Институте востоковедения, а Юрий Николаевич, приехав в Советский Союз, возглавлял сектор истории философии и религии отдела Индии.

По времени это совпало с решением Советского правительства возродить буддийскую церковь в России. Начали завязываться дипломатические отношения с другими странами Юго-Восточной Азии — это Индия, Цейлон, Китай и Монголия, а это всё буддийские страны. Посол Цейлона профессор Малаласекера, который был образованнейшим человеком, настоящим пандитом, буддологом, был близко знаком с Юрием Николаевичем Рерихом. Вместе они стали вести группы молодёжи в Институте востоковедения, читать лекции, готовить кадры, знакомить с Цейлоном, сингальским языком, историей буддизма на Цейлоне, языком пали, санскритом. То есть приезд Юрия Николаевича Рериха явился мощным толчком для развития отечественной тибетологии после огромного периода застоя, когда традиция изучения научной тибетологии и вообще индологии и буддологии была прервана.

Без Юрия Николаевича ничего бы этого не было — ни научной тибетологии, ни востоковедения, ни индологии, ни санскритологии. Благодаря Юрию Николаевичу у нас появились замечательные востоковеды, которые продолжили это дело. Может быть, и без него появились бы кадры, но такого мощного толчка и дальнейшего эволюционного развития просто не было бы. Столько заряда он нёс в себе, столько знаний!

Нам нужен был действительно выдающийся учёный-востоковед, полиглот, который бы совершенно свободно ориентировался по всем странам Востока, по всем языкам, глубоко всё это знал, был подготовлен в научном плане как филолог, историк, археолог, искусствовед, литературовед, фольклорист. То есть я не могу назвать ни одну отрасль научного востоковедения, где бы Юрий Николаевич не чувствовал себя свободно. В этом пространстве он передвигался совершенно легко, непринуждённо, блестяще. Это было просто поразительно. Он развил такую бурную деятельность! Он отдавал, отдавал, отдавал. Около него собралась действительно блестящая, талантливая молодежь, которая потом добилась больших успехов и в индологии, и в буддологии. Около него собирались желающие учиться, и они учили тибетский, санскрит, пали. Он рассказывал о своей жизни среди тибетцев, это были очень живые рассказы. Он был замечательным рассказчиком и делал это с необычайной любовью.

Очень хочется, чтобы представители молодого поколения, которые не знали Юрия Николаевича, хотя бы по нашим воспоминаниям узнали о таком светлом образе настоящего, выдающегося учёного, которым гордится наша отечественная наука. Узнали о его работе, научной и общественной, о дипломатической деятельности, потому что его знали абсолютно все послы, он везде был желанным гостем. Для него не существовало языкового барьера, и было поразительно, что Юрий Николаевич говорил на всех языках, переходя с одного на другой, ему не нужен был никакой переводчик.

Ему присвоили докторскую степень, он получил звание профессора. Но, положа руку на сердце, можно сказать: это был такой блестящий учёный, который совершенно спокойно поднимал неподъёмные глыбы очень трудных основ, что, конечно, это был настоящий академик. Это был бриллиант чистой воды, который не нуждался в оправе.

Юрий Николаевич очень любил Восток: и бурятов, и монголов, в нём текла кровь прабабки, которая была из Золотой Орды. Когда они с Николаем Константиновичем надевали восточные одежды, то можно было сразу увидеть, что это представители монгольской аристократии. Для моих родителей он был свой, и они были для него своими. И благодаря родителям я тоже оказалась причастной к этому.

Мы с Юрием Николаевичем встречались в посольстве Цейлона. Профессор Малаласекера с женой приглашали нас. Я не очень всё это любила, всё время старалась как-то этого избежать, но если приглашают, то нужно было идти. Там я впервые увидела Юрия Николаевича.

Вы знаете, Юрий Николаевич меня просто пора­зил своей внешней красотой. У него была какая-то необыкновенная красота человека, который не осо­знаёт, что он красив. У него были очень умные, живые глаза. И когда он улыбался, эта улыбка освещала его лицо. Это была очень светлая улыбка. Он был, как бы это выразить, очень негромок, очень тих, всегда очень элегантен, очень собран.

У Юрия Николаевича было особое биополе, и когда ты попадаешь в это биополе, то чувствуешь себя необыкновенно хорошо, комфортно, испытываешь чувство радости. Радость проходит через весь буддизм и всю религию Тибета, его культуру. И если строили храм, монастырь, он так и назывался — «радостный», «приносящий радость», «дарующий радость». В буддизме несколько видов радости. Так как я занималась Тибетом, то могу сказать, что это чувство радости действительно есть национальная специфика, достижение тибетцев. И в общении, когда встречаешься с такими необычайными людьми, как Юрий Николаевич Рерих, то испытываешь настоящую радость. Было так хорошо, так необыкновенно комфортно! Он излучал совершенно замечательные флюиды. От Юрия Николаевича никогда ничего отрицательного не было. Это была всегда очень положительная, очень светлая энергия.

Он всегда был очень элегантен, всегда подтянут, какая-то необыкновенная аккуратность во всём, необычайная собранность и то, что мы называем «комильфо». На приёмах всё время шло общение, и везде Юрий Николаевич был главным действующим лицом, потому что он был всем нужен. Всё время он что-то решал, был занят то с иностранными послами, то с научными кругами. 

В нём никогда не было суеты, он никогда никуда не спешил — это удивительное качество. У него было прекрасное, я бы сказала гармоничное общение с пространством. Он так его чувствовал, вписывался и передвигался как-то очень-очень быстро, незаметно для всех, мгновенно — то он в одной комнате разговаривал, потом переходил в другую, а потом подходил к нам и говорил: «Вы не уходите без меня. Я вас подвезу на своей машине». И ни разу не позволил нам уйти на своих ногах. Он подвозил нас к метро «Маяковская», оттуда нам по прямой линии на «Сокол», а ему это было совсем не по дороге, он потом делал большой крюк, чтобы выехать на Ленинский проспект.

Вы знаете, что меня поражало? Как вёл машину Юрий Николаевич. Его машина так же плавно передвигалась в пространстве. У других бывают какие-то рывки, скрежет, лихачество, кто-то что-то нарушает. У Юрия Николаевича никаких проблем не было. Он был так талантлив, что даже машину вёл настолько идеально, что мы не чувствовали. Мы садились, машина трогалась, мягко подъезжала, мы высаживались у метро. Поразительная гармония во всём, умение делать всё замечательно и талантливо — это, конечно, присуще только выдающимся людям.

И кроме того, Юрий Николаевич был ещё и учёным с мировым именем, и это сочеталось с такой необыкновенной простотой, внимательностью в жизни. Он никогда не делал различия, будь то академик или уборщица в Институте востоковедения — он так же приветливо улыбался, так же раскланивался. Это присуще людям очень тонким, с очень высокой культурой. Такие люди, конечно, являются украшением нашего общества.

А что он делал в науке! У него был такой насыщенный день, что я даже не представляю, когда он спал. Он приезжал на работу, у него начинались занятия по языкам. После занятий у него был сектор, он решал все вопросы: научные, плановые. Потом его всё время приглашали на какие-то заседания. При этом он готовил книги, публикации, статьи, сборники — всё время шла работа. Приезжал домой, там опять были встречи, каждый решал свои вопросы, он принимал. Нагрузка просто поразительная, день был насыщен до предела. Ещё эти приёмы, посольства, дипломаты. Он ездил в Бурятию, общался с бурятскими учёными, приезжали монгольские учёные. Это просто поразительно, как Юрий Николаевич всё успевал делать.

К Юрию Николаевичу приезжала вдова Андрея Ивановича Вострикова — блестящего учёного, ученика академика Ф.И. Щербатского, в 32 года он был уже профессором, прекрасно знал санскрит, тибетский, монгольский. И он готовил рукопись книги «Тибетская историческая литература». В 1937 году он погиб, а эту рукопись сохранила его вдова. И когда она узнала, что Юрий Николаевич в Москве, она приехала и вручила ему рукопись лично.

Юрий Николаевич, ознакомившись с рукописью А.И. Вострикова, понял, что это архиважный труд — первая научная монография по тибетской исторической литературе, и он сделал всё, чтобы её подготовить к изданию, был её ответственным редактором, и она была издана. Эта книга вышла в восстановленной серии «Библиотека Буддика», которая прервалась с уходом наших выдающихся академиков. Потом книга профессора Вострикова была переведена на английский язык в Индии, она стала настольной книгой всех тибетологов мира, и в этом огромная заслуга Ю.Н. Рериха.

Поскольку Юрий Николаевич был лингвистом и прекрасно знал все диалекты тибетского языка, то он в этой серии издал книгу очерков о языках мира, которая была запущена в Институте востоковедения в отделе языков. Эта монография называется «Тибетский язык». Он там изложил грамматику тибетского языка. У него был свой, особый подход к тибетскому языку, в конце были тексты, был словарь. И когда читаешь переводы Юрия Николаевича на русский язык, конечно, очень сожалеешь, что так мало было переведено им. Поражал его литературный талант, его поэтический дар. Уже после его ухода я познакомилась с его докладом «Сказание о Раме» на русском языке — это совершенный блеск. Такой русский язык — это образец, язык настолько чистый, поэзия во всём, знание материала, знание тибетской поэзии, фольклора. Подпадаешь под мощное воздействие того, что писал Юрий Николаевич на русском языке, и получаешь необыкновенное удовольствие от прекрасного литературного русского языка. Для нас это просто огромный дар.

Потом эта трагическая история с изданием «Дхаммапады» Владимира Николаевича Топорова. Это тоже «Библиотека Буддика». И он успел её опубликовать, использовал все свои связи. Он действительно ценил, когда молодой учёный создаёт совершенно блестящий научный труд. Он делал абсолютно всё, чтобы книги выходили, чтобы можно было знакомиться, читать авторов нашей отечественной востоковедческой науки.

У него не выдержало сердце всех этих перегрузок: смена климата, смена образа жизни, все эти переживания, стрессы. Помимо всех неприятностей с изданием «Дхаммапады» у него была большая неприятность с изданием его рукописи «Тибетско-английского словаря с санскритскими параллелями». Он написал его в 25 – 27 лет, это было в 1935 году. Он подготовил рукопись, и его голубой мечтой было издать этот словарь. Была создана группа, которая помогала расписывать на карточки; рукопись состояла из более 5000 страниц — я помогала в этой работе, поэтому прекрасно знаю почерк Юрия Николаевича, такой стремительный, летящий. Он всё делал красиво.

Когда Юрий Николаевич начал работу по подготовке своей рукописи, он заключил договор с издательством национальных словарей, чтобы издать этот словарь. Причём, так как у него не было русского эквивалента перевода, Юрий Николаевич планировал со своей группой сделать словарь и с русским переводом, он мечтал издать четырёхъязычный словарь. Договор был заключён, его попросили подготовить макет, он его подготовил и представил комиссии. Комиссия состояла из специалистов нашего института, которые делали словари-лексикографы. И они, ознакомившись с макетом, сказали, что он не годится, так как это не словарь, а словник, и его абсолютно невозможно опубликовать. На этом заседании присутствовал мой муж Юрий Михайлович Парфионович, он-то мне и рассказал об этом. Договор с издательством нацио­нальных словарей, конечно, был расторгнут.

Я этот макет сохранила. Святослав Николаевич передал рукопись лично в руки моему мужу, и мы с мужем довели это дело до конца, сделали этот словарь, который был признан лучшим. Тибетологи им пользуются, переводят тексты, ведь буддийские тексты достаточно сложны, и все говорят: какой хороший словарь! Все называют его «Словарь Рериха». К Тибету интерес огромен. Но когда начинаешь изучать язык, то изучение начинается с учебника и словаря. И этот словарь Юрия Николаевича Рериха разошёлся по подписке — 6200 экземпляров. Он получил широкое признание за рубежом. Мне кажется, мы выполнили свою миссию.

Юрий Николаевич прожил после возвращения всего два с половиной года — это, конечно, необычайно малый срок. Я понимаю сейчас, как нам не хватает такого специалиста, чтобы просто задать ему вопрос. Когда какие-то сложности, ты всё время думаешь, думаешь... А вот был бы Юрий Николаевич, задал бы ему вопрос, он ответил бы, и никаких проблем. Это огромная утрата, которую осознаёшь, когда сам становишься тибетологом.

Надо полагать, что отношение к нему в институте было достаточно неоднозначным: с одной стороны, любовь студентов, с которыми он занимался, а с другой — упоминают о каком-­то собрании, где ему предъявлялись обвинения в буржуазности и так далее. Это всё было?

Конечно. Всё дело в том, в какое время мы жили: у нас всё время искали врага — либо в обществе, либо среди врачей, либо в науке.

И даже колоссальные знания не защитили его от та­ких нападок?

Ведь это было связано с тем, что он попал в общество, которое было присуще нашему государству, и тем не менее он пытался это понять, потому что любил Россию. Рерихи не по своей воле оказались вне России, и всю жизнь у них было стремление вернуться на Родину. Юрий Николаевич получил блестящее образование в Великобритании, во Франции и в Америке, но любовь к России он и остальные члены семьи пронесли через всю свою жизнь. Юрий Никола­евич выполнил заветы отца. Они все так много сделали для российской науки, для российской культуры, что, конечно, можно констатировать, что Рерихи являются культурным и научным достоянием России.

Юрий Николаевич был очень ранимым человеком, он не понимал, почему на него кричали. Он ведь тоже был администратором, заведовал сектором, и по всем делам нужно было приходить и решать вопросы с заместителем директора. Если у начальника плохое настроение — подвернётся кто-то под руку, он и накричит. Другое дело, что мы в этой системе живём и не обращаем на это внимания, а Юрий Николаевич был человеком совсем другой закалки, другого воспитания, он считал, что если он пришёл по своим делам к заместителю директора, а тот вдруг на него накричал, то Юрий Николаевич делает вывод, что он не соответствует занимаемой должности и должен уйти в отставку.

У него были хорошие отношения с моим папой. Юрий Николаевич его спрашивал: то-то случилось, и я немедленно должен уволиться? Папа говорил: «Юрий Николаевич, ни в коем случае никакого рапорта подавать не нужно». А он говорил: «Ну как же так? Это же шеф». Папа объяснял: «Не надо обращать на это внимания и ничего не надо писать. У него плохое настроение, может быть неприятности дома или вышестоящий начальник на него накричал, а вы пришли к нему и просто подвернулись под руку, он и вылил на вас своё плохое настроение. И не надо принимать это серьёзно. Нужно просто забыть и продолжать жить». Юрий Николаевич никак не мог этого понять, он не мог привыкнуть, что наши начальники кричат, когда хотят, и наши люди на это не обращают внимания.

Юрий Николаевич никогда не повышал голос, у него не было срывов. Это такое воспитание, такая культура — он просто никогда не мог ни повысить голос, ни сорваться, было идеальное поведение во всём. Конечно, он выделялся на нашем фоне, что приносило огромную радость тем, кто с ним общался. И сочетание красоты внешней и внутренней. Помните у Чехова, что в человеке всё должно быть прекрасно: и лицо, и одежда, и душа, и мысли. Вот это всё было в Юрии Николаевиче и Святославе Николаевиче. Одно дело мы читаем, а тут мы видим Юрия Николаевича, который действительно в себе всё совместил. Красота внешняя, красота внутренняя, элегантность, поведение, необычайная скромность, такое мощное обаяние, мягкая, светлая улыбка — это действительно то, что бывает у буддийских святых.

Его безупречная учёность поразительна, ведь Юрий Николаевич с 12 лет стал изучать языки и Восток: монгольский, тюркский, санскрит, пали, китайский, он знал 30 языков. Полиглоты — это особые люди, с особым сознанием, с особым складом ума. Они живут, опережая время своими знаниями, своими работами. И то, что Юрий Николаевич перевёл в 1949 году «Голубые анналы» — историю Тибета начиная с древности по XV век включительно, написанную тибетским учёным-историком Гой-лоцава Шоннупэлом, — это такой огромный вклад в научную тибетологию! Юрий Николаевич — выдающийся тибетолог, он вошёл в пятёрку выдающихся тибетологов мира, он стоит рядом с Джузеппе Туччи. Мы должны гордиться, что наши российские учёные оказались в числе самых выдающихся учёных мира. Это факт. То, что сделано Юрием Николаевичем Рерихом, — это такие мощные пласты, которые никто никогда не мог поднять и не может.

Тема Калачакры. Образованные тибетцы, наши индологи и все тибетологи всегда предупреждают: прикасаться к этой теме очень опасно. И не просто опасно, а смертельно опасно. Тибетцы сделали очень много, они эти священные тексты открыли зарубежному читателю. Тибетская Тантра — это самое сложное, из них самая сильная и могущественная — Калачакра-тантра. И Юрий Николаевич написал совершенно блестящую статью «К изучению Калачакры». Интерес к Калачакре высок не только на Западе. Верховный лидер Тибета Далай-лама XIV проводил массовые посвящения в Калачакру в Северной Америке, потом в Монголии, потом в Индии. Тибетская цивилизация очень востребована в настоящее время. И Юрий Николаевич Рерих это предвидел и был первым, он не остался в XX веке, а сразу шагнул в третье тысячелетие. Он ушёл из жизни в 1960 году, сейчас уже третье тысячелетие, а всё, что сделал Юрий Николаевич, актуально и востребовано.

Ю.Н. Рерих — основоположник научного подхода к восточным цивилизациям. И лично для меня он так и остался учителем, он для меня не ушёл, потому что человек не может уйти, его труды остаются. У него были связи с всемирно известными учёными, ему дарили книги с автографами блестящие востоковеды и тибетологи, китаисты: это и Жак Бако, и Поль Пеллио; многие присылали свои переводы и книги. Юрий Николаевич их не просто читал, он по ходу отмечал ошибки, то, что неточно переведено. Очень интересно проследить, как мыслил Юрий Николаевич, как он правил, — это какое-то вхождение в тот мир, с которым сталкиваешься, когда непосредственно занимаешься переводами, трудами, книгами по Тибету.

Все Рерихи пронесли свою любовь к России от начала и до конца жизни. Они сделали так много для культуры в планетарном масштабе, для науки, для искусства — это общечеловеческий вклад в культуру.

* С.Д. Дылыков (1912 – 1999) — монголовед, доктор исторических наук.