Всё творчество Н.А.Римского-Корсакова, как верно заметил Н.К.Рерих, шло «в восходящем аккорде». Создатель «несчётной сокровищницы» опер, романсов и симфонических произведений, композитор в каждом своём творении раскрывался по-новому. Неукротимый дух новаторства вёл его по ступеням совершенствования, и, начав свой путь как представитель «Могучей кучки», Римский-Корсаков завершил его вдохновенным творческим взлётом, претворив поиски искусства нового века. В нём поражает не только не ослабевающая с годами энергия, но и глубокая, сильная индивидуальность творца-мыслителя, создавшего в своих произведениях цельную художественную картину мира, устроенную по законам порядка, гармонии и красоты. Главной же темой его творчества стало воспевание Красоты как высшего нравственного Идеала. Всё это необычайно сближает Римского-Корсакова с Рерихом, который считал, что Красота есть одно из оснований Мира. По мысли Рериха, Красота обладает великой действенной силой и способна преобразить жизнь людей; потому лишь то искусство будет истинным, способным пробудить в людях лучшие чувства, которое несёт в себе спасительные зёрна Красоты.

В жизни и творчестве Рериха музыка Римского-Корсакова занимает очень важное место; достаточно сказать, что оперы Римского-Корсакова составили почти половину всех оформленных художником постановок. Какие же «легенды о русской жизни», воплотившиеся в музыке любимого композитора, были близки Николаю Константиновичу? Одним из первых произведений, взволновавших воображение молодого художника, была симфоническая картина «Садко». Под впечатлением этой музыки Рерих пишет картину «Садко у морского царя» (1895). Впоследствии Николай Константинович вновь обращается к этому образу: Садко становится одним из героев декоративного панно «Богатырский фриз» (1909). А затем настаёт черёд театральных работ к опере Римского-Корсакова...

Сюжет былины о Садко всегда волновал композитора, и спустя 30 лет после появления симфонической картины вылился в создание грандиозной оперы-былины, вобравшей в себя её основные музыкальные темы. Из глубин далёкого прошлого память народная донесла повествование о легендарном певце, магической силой своего искусства покорившего царство морское и принёсшего славу и богатство великому Новгороду. Особенности былинного стиля сказались на музыкальной стороне оперы. В величавости и неторопливости повествования, в особом былинном распеве и возвышенности речи героев, в переплетении двух планов — «седой языческой древности» и «элемента волшебного» — воссоздаётся целый мир северорусской старины с её строгой красотой, «мир людей, не знавших ни татарского ига, ни холопского недуга».

Лучшие качества народного характера воплощает в себе образ Садко. Поэт и певец, отважный землепроходец, он устремляется в дальние страны, чтобы увидеть загадочный и манящий мир. Одной из самых значительных сцен оперы стала песня Садко и «дружинушки хороброй» — «Высота ли, высота поднебесная» (композитор использовал здесь подлинную народную песню). Богатырский напев, исполненный высокого воодушевления, прославляет величие родной земли и звучит гимном всему народу русскому, которого манят и «высота поднебесная», и «глубота морская», и широкое «раздолье по всей земли». Не о таких ли отважных искателях говорится в стихотворении Н.Д.Спириной:

Мы волны рассекаем смело,
Плывя к заветным берегам,
Не зная страха; без предела
Весь горизонт открылся нам! 

Звезда Исканий — ты пылала,
Вела и трепетно звала,
Таинственные покрывала 
Искателям приподняла...1

Если в образе Садко композитор прославил красоту подвига и животворную силу искусства, то Морская царевна олицетворяет собою идеальную Красоту. Здесь стоит сказать об одной удивительной особенности творчества Римского-Корсакова, выделяющей его среди всех композиторов: мир Идеального он раскрывает в прекрасных девичьих образах. Это и сказочные, и реалистические персонажи, но все они наделены такими утончённо-возвышенными чертами, которые говорят об их принадлежности к миру более высокому и прекрасному, чем мир земной. Композитор дал им необычные мелодии, окрашенные дивными гармониями. Хрупкие, чарующие несказанной прелестью, они предстают как символ высшей Красоты, недосягаемой и совершенной.

Премьера «Садко» на сцене «Частной русской оперы» С.И.Мамонтова, мецената и страстного почитателя русского искусства, стала огромным событием. «Русская музыкальная литература от времён Глинки ещё не имела такого высокого воплощения народного русского стиля», — писал известный критик Н.Д.Кашкин. Для композитора, которого не очень-то жаловали императорские театры, «Частная опера» Мамонтова становится своеобразным «театром Римского-Корсакова», где в течение нескольких лет осуществляются постановки его новых опер.

Если все силы Мамонтова были направлены на утверждение русского искусства в России, то другой «пламенный деятель» — С.П.Дягилев — пошёл другим путём. «Когда свои мешали, Дягилев вынужден был искать заграничных отличий русскому делу, принуждён был!» — писал Н.К.Рерих. — «Вспомним, какую Голгофу должны были пройти Мусоргский, Римский-Корсаков и вся "славная кучка", прежде чем... иностранными устами они были высоко признаны». Итак, речь вновь идёт о знаменитых «Сезонах русского искусства» за рубежом. Дягилев, как и Рерих, очень любил музыку Римского-Корсакова и, начиная с Исторических концертов 1907 года (тогда в качестве дирижёра принял участие сам Николай Андреевич), включал его произведения в программу каждого «Русского сезона». В 1911 году для одного из них Рерих создаёт эскиз занавеса «Корабль Садко» (который не был осуществлён на сцене, и впоследствии следы его затерялись).

В 1919 году Николай Константинович вновь приступает к работе над одной из любимейших опер: по предложению английского театрального деятеля Т.Бичема он готовит эскизы декораций и костюмов для постановки «Садко» в «Ковент-Гарден», старейшем театре Лондона. По признанию художника, эту работу ему очень «хотелось сделать»: «Палаты Садко, новгородская пристань, корабли — всё это мне так знакомо», — говорил он. Но из-за неожиданного банкротства Бичема постановка не осуществилась. «Теперь эти эскизы разлетелись и никогда не сойдутся вместе», — с сожалением писал художник.

Нам известны лишь несколько работ этого цикла, но и они дают представление о том сильном и значительном воплощении, какое получила опера-былина в творчестве Рериха. Эпически-монументальный характер эскизов к опере «Садко» делает их зримым воплощением музыкального замысла Римского-Корсакова, приближая к нам из глубины веков прекрасный и величественный образ богатырской Руси.

В 1919 году Николай Константинович (также по предложению Бичема) подготовил эскизы и к другой опере Римского-Корсакова — к «Сказке о царе Салтане». Созданная в год празднования столетнего юбилея А.С.Пушкина (1899), опера затрагивала такие грани русского народного творчества, которые близки к народному театру, лубку, «скоморошине». В музыке «Салтана» сочетались две стихии: «сказочно-феерическая» и излюбленная композитором тема моря, странствий и приключений. Опера была написана в духе ярмарочного представления с призывным звучанием трубной фанфары в начале каждого действия, с весёлыми прибаутками, озорной иронией, невероятными чудесами и счастливым концом. И над всем царил светлый пушкинский колорит.

Здесь мы вновь встречаемся с чарующим женским образом — Царевной Лебедью, олицетворяющей не только Красоту, но и Мудрость. Лебедь — «существо, наделённое знанием свершения всех явлений мира. Оттого она и птица вещая, и девица прекрасная» (Б.Асафьев). В противовес нелепому, косному, рабьему царству с городом Тмутараканью под властью Салтана, Лебедь создала Леденец — град, полный чудес. Музыка, рисующая эти чудеса, завораживает красочностью звучаний, нежными переходами светотени. По словам Б.Асафьева, в стиле и фактуре музыки оперы много «играющего орнамента», словно это ткань из узоров народного прикладного искусства.

Поразительно тонко ощутил это и Н.К.Рерих, в эскизах которого нашёл своё воплощение дух добродушного юмора, переплетающегося с народной мудростью, который присутствует и в сказке Пушкина, и в музыке Римского-Корсакова. Художник отмечал, что «сама сказка имеет восточную канву», и потому ему хотелось дать «Салтана» «в индийской гамме». Так мы вновь встречаемся с примером синтеза в его творчестве. Эскизы, построенные на широком использовании элементов русского народного творчества, решены Рерихом в необычайно ярких, красочных, «индийских» тонах.

Театральные работы Рериха к операм «Садко» и «Сказка о царе Салтане», созданные в первый год его жизни за границей, ярко запечатлели тот радостный и бодрый дух вечно молодой души русского народа, который всегда был близок сердцу великого русского художника.

В начале 20-го века Римский-Корсаков создаёт оперу «Кащей Бессмертный» (в основу которой легла русская народная сказка) — произведение, поразившее современников и своей глубокой символикой, и небывалой новизной. Борьба света и тьмы, добра и зла — извечная тема жизни и искусства — нашла здесь необычное воплощение. Предпослав опере подзаголовок «осенняя сказочка», композитор как бы провёл параллель с «весенней сказкой» — «Снегурочкой». Но если в «Снегурочке» он воспевает солнечное, светлое царство, которым правит мудрый Берендей, то в «осенней сказочке» он поведал о Кащеевом царстве зла, где всё живое, стремящееся к свободе и любви, обречено на гибель. Общее настроение оперы — «мрачное и безотрадное, с редкими просветами, а иногда и со зловещими блёстками» (Н.А.Римский-Корсаков). И всё же свет побеждает тьму, и в заключительном гимне победно звучит:

О красное солнце,
Свобода, весна и любовь! 

Смелость музыкального языка и острота его «сверхгармоний», как называл свои новые гармонии композитор, были неожиданны даже для ближайших друзей. Немногие тогда поняли, что в новизне и необычности музыкального языка Римский-Корсаков заглянул в будущее музыкального искусства, в следующий век.

Среди этих немногих был и Н.К.Рерих, всегда так чутко откликавшийся на всё подлинно новое и самобытное; в 1913 году по предложению руководства Свободного театра он исполнил два эскиза к опере Римского-Корсакова. Эти работы до нас не дошли, но, судя по сохранившимся кратким описаниям, где говорится о близости их его картинам «Изба смерти» и «Дары», Рериху удалось передать зловещий колорит, так характерный для «осенней сказочки» Римского-Корсакова.

Конечно, не случайным было обращение и композитора, и художника к сказке о Кащее Бессмертном в эти годы рубежа веков: оба они пророчески предчувствовали те грозные и трагические перемены, которые нёс в себе 20 век.

Но в эти же самые годы Римский-Корсаков строил ещё один прекрасный град — Светлый Китеж. В 1905 году в свет вышла опера «Сказание о невидимом граде Китеже и деве Февронии» (либретто В.И.Бельского), которая стала единственной в своём роде не только среди произведений самого автора, но и среди всей музыки вообще. Композитор подчёркивал, что в основе этой оперы лежит невероятное. Необычность оперы-легенды оказалась так велика, что до сих пор так и не найден единый ключ к её убедительному толкованию. Впервые в произведении оперного жанра были затронуты глубокие нравственно-философские вопросы — о смысле жизни, о смерти и бессмертии, о подлинной религии, или вере в Высшее. Раскрывая смысл этих понятий с позиций высокой Этики, великий творец словно заглянул далеко вперёд, предвосхитив появление Учения Живой Этики, данное человечеству Великими Учителями через Рерихов.

Необычно и значительно то, что основой оперы стала легенда о Граде Китеже, в которой нашли отзвуки знания народов о Сокровенной Шамбале. Н.К.Рерих был знаком с этой легендой, распространённой среди староверов, так же как и со многими её преломлениями у разных народов мира, и, подчёркивая их тождество, опять-таки утверждал, что это неоспоримо свидетельствует о существовании единого Истока мировой Культуры.

Русское предание о Невидимом Граде повествует о том, что когда приблизились победоносные татаро-монгольские орды, древний русский город не смог защитить себя, и тогда, прямо на глазах безжалостных завоевателей, город торжественно опустился на дно озера; но жизнь в святом городе продолжается и поныне, о чём свидетельствуют доносящиеся со дна озера колокольные перезвоны.

Другая особенность оперы — героиней её стала мудрая и светлая девушка, прообразом которой послужил облик Февронии Муромской из народного сказания. В образе девы Февронии с необычайной силой вновь прозвучал основной лейтмотив творчества Римского-Корсакова — стремление к высокому нравственному Идеалу, красота духовного подвига.

Как чиста и прекрасна душа девы Февронии, выросшей в лесном уединении, и как тянется к ней всё живое! Её вера — это вера в грядущее торжество Красоты и Блага на земле, она светла и радостна. Эту гармонию души своей пронесёт Феврония сквозь все страшные испытания, выпавшие на её долю и способные сломить самых стойких. Но Феврония не только чиста и добра, — в ней живёт мудрость и несокрушимая вера в Высшие Силы, и потому страдания не могут сломить её.

«Сказание о невидимом Граде Китеже» — просветлённое повествование о русском народе — завершает тему, начатую композитором ещё в «Псковитянке». Но здесь защита Родины предстаёт как часть более всеохватной нравственно-философской темы. Деятельная любовь и сострадание — вот тот высший, духовный подвиг, который запечатлён в образе святой Февронии. Светом своего сердца согревает она лесных зверей и птиц, помогает княжичу Всеволоду постичь красоту и совершенство «божьего мира», горячими молитвами спасает Великий Китеж.

Пройдя через все испытания и оказавшись в кругу безоблачного блаженства Небесного Китежа, дева Феврония, движимая состраданием к заблудившемуся грешнику, предателю и клеветнику Гришке Кутерьме, не забывает своего мучителя и посылает ему «грамотку» в утешение и прощение.

«Музыка оперы, — писал Б.Асафьев, — вызвала своей мудрой человечностью глубочайший отклик во внутренней, духовной сфере людей, как это бывает с высоко поэтичными явлениями в литературе, искусстве, с произведениями непревзойдённой ценности».

День 13 июня 1911 года стал знаменательным для русского искусства — впервые «Сказание о невидимом граде Китеже» шло за рубежом. Зрители, до отказа заполнившие зал театра «Шатле», были поражены не только музыкой Римского-Корсакова, но и тем превосходным ансамблем, который вместе с музыкой создавала живопись Рериха: симфонический антракт «Сеча при Керженце» (из третьего действия) исполнялся на фоне прекрасного, «словно затканного драгоценными нитями», занавеса, выполненного по эскизу художника. Занавес вызвал бурю восторгов, и под щедрые аплодисменты зрителей его поднимали и опускали двенадцать раз.

Сама симфоническая картина, рисующая битву русской дружины с полчищами Батыя, является одним из высших достижений Римского-Корсакова в области симфонической музыки и «представляет собою едва ли не лучшее музыкальное изображение битвы» (Н.Д.Кашкин). С замечательным искусством композитор передаёт яростное кипение боя, удары мечей и звон щитов, а в конце её возникает трагическая картина «мёртвого поля» с павшими в неравном бою китежанами. Эта музыка, «полная эпического, былинного и национального звучания, обусловила обращение Рериха к прообразам древнерусской живописи. Художник воссоздал не столько саму битву, сколько её иконописное толкование», — пишет искусствовед Е.П.Яковлева. «Как и в музыке "Сечи", в картине Рериха передан ритм боя, стремительное движение конницы» (Н.Д.Спирина). Накал сражения передают тревожно клубящиеся облака, а полыхание интенсивных алых, голубых и зелёных тонов создаёт аккорд драматических звучаний.

Картины Н.К.Рериха очень глубоки и многозначны. Думается, что «иконописное толкование» «Сечи при Керженце» было далеко не случайным. Искусство иконописи считалось священным: запечатлевая Лики Святых и их деяния, икона отображала Мир Высший. Знаменательно, что и на этой картине, и в более позднем её варианте (эскиз панно для Казанского вокзала) присутствует изображение Небесного Воинства. Не является ли она символическим отображением той битвы, о которой Блок сказал: «И вечный бой, покой нам только снится», — битвы, которую вечно ведёт дух человека, стремящегося по крутому и тернистому пути совершенствования? Как прекрасно об этом сказано в стихотворении Н.Д.Спириной:

Нет ни минуты без борьбы,
Нет ни мгновения покоя, 
И отдохнуть в разгаре боя,
Меч опустить не можем мы — 
	Иначе ринется из тьмы
	Коварный, беспощадный враг
	И ввергнет дух в могильный мрак.2

...Когда Н.К.Рерих мечтал об оперном театре в Индии, он говорил, что оперы Н.А.Римского-Корсакова «Снегурочка», «Сказка о Царе Салтане», «Золотой петушок», «Садко» здесь будут особенно близки и понятны. «Нужно, нужно и здесь показать русское художество, глубину души народа русского. Оценён будет Римский-Корсаков. В широком размахе надо открыть ворота искусства. Только на этом пути вырастет истинное братство народов», — писал Николай Константинович.

Великие творцы своим искусством приближают эту предуказанную эпоху всечеловеческого братства, приобщая сознание людей «к высоким, светоносным сферам пространства». В «Гранях Агни Йоги» (XIII. 18, 42) сказано: «Когда-то расцветёт жизнь на Земле Красотою, и тогда искусство войдёт в жизнь как основа». «Через искусство имеете Свет».

Печатается по материалам музыковедческой секции Сибирского Рериховского Общества. Окончание. Начало см. №№ 3, 4–2003 г.

Литература:

Рерих Н.К. Алтай – Гималаи. Рига: Виеда, 1992. Из литературного наследия. М., 1974. Листы Дневника. Т. 1–3. М., 1995–1996. Россия. МРБ. М., 1992. Об искусстве. МРБ. М., 1994. Художники жизни. МРБ. М., 1993. Шамбала. М., 1994.

Спирина Н.Д. Рерих и музыка // «Перед Восходом». 1997. № 3.

Асафьев Б.В. Избранные труды: в 5 т. М., 1952–1957.

Беликов П.Ф., Князева В.П. Н.К.Рерих. Самара, 1996.

Беликов П.Ф. Непрерывное восхождение. Т. 1. М., 2001.

Гордеева Е.М. Композиторы «Могучей кучки». М., 1986.

Держава Рериха. МРБ. М., 1993.

Князева В.П. Николай Рерих. СПб, 1994.

Кунин И.Ф. Н.А.Римский-Корсаков. Жизнь и творчество в воспоминаниях, письмах и критических отзывах. М., 1974. Римский-Корсаков. ЖЗЛ. М., 1964.

Мельников В.Л. Союз Муз и Закон Прекрасного // Перед Восходом. 1997. № 4–5.

Римский-Корсаков Н.А. Летопись моей музыкальной жизни. М., 1980.

Слово о музыке. Русские композиторы XIX века. М., 1990.

Эрнст С. Н.К.Рерих // Держава Рериха. М., 1994.

Яковлева Е.П. Театрально-декорационное искусство Н.К.Рериха. Самара,1996.

¹ Н.Д.Спирина. Перед Восходом. Новосибирск, 1997. С. 153. «Искатели». Отрывок.
² Н.Д.Спирина. Капли. Новосибирск, 2001. С. 85.