Журнал: № 9 (185), Сентябрь, 2009

Велик был круг друзей и знакомых Николая Константиновича Рериха — художников, писателей, учёных. Среди многих имён, близких Рериху, мы должны назвать Игоря Эммануиловича Грабаря — замечательного работника на ниве культуры — историка искусства, писателя, реставратора, общественного деятеля, но в первую очередь художника, потому что живопись была для него тем, без чего он «не мог дышать ни один день своей жизни».

Становление и Рериха, и Грабаря пришлось на переломный период конца XIX — начала XX века, время возникновения в искусстве новых направлений и группировок. «...При нас на наших глазах совершилась реформа. (...) ...Традиционный академизм, о котором так много говорилось, сменился свободою работы», — писал Рерих в статье «Академия художеств».

Известно, что появление нового вызывает разногласия и непримиримость во мнениях. В таких условиях складывалось движение «Мир искусства», члены которого заявили о себе как о поколении, жаждущем красоты. «Мирискусники» то расходились, то объединялись вновь. Так, после роспуска в 1903-м, в возрождённом вторично в 1910 году объединении «Мир искусства» мы видим художников первого состава: А. Бенуа, Л. Бакста, Е. Лансере, К. Сомова, М. Добужинского, В. Серова, И. Грабаря. Теперь к ним присоединились Н. Рерих, К. Петров-Водкин, Б. Кустодиев, А. Остро­умова-Лебедева, З. Сереб­рякова. Весьма показательно, что председателем нового сообщества был избран Н.К. Рерих, — это объясняется не только его организаторскими способностями, но и устремлением ко всему новому и молодому в искусстве.

На картине Б.М. Кустодиева мы видим групповой портрет художников «Мира искусства», где Рерих и Грабарь изображены сидящими рядом. Они оба были не только современниками и участниками одного дела, мы увидим немало общего и в их биографиях.

Б.М. Кустодиев. ГРУППОВОЙ ПОРТРЕТ ХУДОЖНИКОВ «МИРА ИСКУССТВА» 

Сведения об Игоре Эммануиловиче Грабаре мы взяли из рукописи его автомонографии, хранящейся в архиве Третьяковской галереи. Об этой книге, изданной в 1937 году, автор писал: «Главное её содержание — искусство, искусство и искусство. С детских лет до сегодняшнего дня оно для меня — главный источник радости и горя, восторгов и мучений, восхищения и возмущения, — единственное подлинное содержание жизни».

Будущий художник родился в Будапеште 25 мая 1875 года в русской семье. Почти все родственники Грабаря были причастны к европейскому славянскому движению. Отсюда частые переезды с места на место и драматические ситуации, как, например, суд над дедом и матерью Грабаря, которую едва не приговорили к смерти за «государственную измену». Отец Грабаря, юрист, депутат Будапештского парламента, был вынужден эмигрировать в Россию в 1876 году под конспиративной фамилией Храбров (этой фамилией ещё долго пользовался Игорь Грабарь, так он подписывал и свои ранние работы).

В 1880 году мать привезла Игоря в Россию. Годы учёбы юного Грабаря прошли в прогимназии города Егорьевска, где какое-то время преподавал его отец. Детство будущего художника было нелёгким, — имея родителей, он всё время жил у родственников. Но, несмотря на все трудности, уже в детские годы он приобретает черты, которые будут присущи ему всю жизнь, — целеустремлённость, позитивное начало в отношениях с людьми, удивительное трудолюбие и горячую любовь к искусству.

«Я целыми днями рисовал, изводя пропасть бумаги», — вспоминал художник. «Когда началась страсть к рисованию — не помню, но достаточно сказать, что не помню себя не рисующим, не представляю себя без карандаша, резинки, без акварельных красок и кистей».

В 1882 году Игорь Грабарь поступил в Московский лицей. И здесь он не оставляет занятий рисунком и живописью. А дальше были классы рисования Московского общества любителей художеств, посещение выставок, знакомство с известными русскими живописцами. Всё это формировало художественные взгляды будущего мастера.

Наряду с этим Грабарь много читал, изучал языки, пробовал себя в литературе. Окончив лицей с золотой медалью, он поступает в 1889 году на юридический факультет Петербургского университета, где одновременно прослушивает курс историко-филологического факультета. Петербургская жизнь Грабаря, как он сам писал позже, текла «по трём различным руслам — научному, литературному и художественному». Уже в эти годы Грабарь проявил себя как талантливый художник и литератор. В 1889 году началось его плодотворное сотрудничество с журналами «Нива», «Шут», «Стрекоза», «Будильник». Он занимается подбором иллюстраций, подготовкой критических статей и обзоров выставок, пишет биографические очерки художников. Но главным делом остаётся, несомненно, живопись; на окружающую природу он не мог смотреть без того, чтобы не взяться за кисть. Отсюда определение Грабарём своей студенческой жизни как «единой, целостной, бесконечно увлекательной, ибо до отказа насыщенной впечатлениями радостной жизни».

Желание стать профессиональным художником привело Грабаря в Петербургскую академию художеств, в которой в это время преподавали И. Репин, А. Куинджи, П. Чистяков, В. Матэ.

И.Э. Грабарь учился у И.Е. Репина, которому онбыл благодарен всю жизнь. В 1937 году он издаст двухтомную монографию о своём учителе.

В 1895 году Игорь Эммануилович путешествует по Германии, Франции, Италии. Он покорён «непостижимым совершенством и фантастической жизненностью» работ великих европейских мастеров. Через год художник снова едет в Европу, в Мюнхен, чтобы совершенствоваться в рисовальной школе Антона Ашбе.

После пребывания за границей Грабарь сделал совершенно неожиданный вывод: «Художнику надо сидеть у себя дома и изображать свою, ему близкую и родную жизнь». В конце концов это желание стало для него непреодолимым: «Что бы я ни делал, что бы ни начинал, одна неотступная мысль стояла в голове — назад в Россию...»

И.Э. Грабарь. УГОЛОК УСАДЬБЫ (ЛУЧ СОЛНЦА). 1901

Встретившись с родной природой после долгого перерыва, Грабарь создаёт свои лучшие пейзажи: «Уголок усадьбы (Луч солнца)», «Балюстрада», «Золотые листья» (1901 – 1908). Он «так был восхищён давно не виданным зрелищем золотой осени, что писал с утра до вечера, не отрываясь...»

И.Э. Грабарь. ЗОЛОТЫЕ ЛИСТЬЯ. 1901

Участие Игоря Эммануиловича в художественной жизни начала ХХ века весьма значительно. Его пейзажи и натюрморты постоянно экспонируются как на зарубежных выставках, так и в России. Интерес к русской истории, памятникам прошлого, иконописи связал его с передовым краем объединения «Мир искусства» — А. Бенуа, М. Добужинским, Е. Лансере,
Б. Кустодиевым, А. Остроумовой-Лебедевой и, конечно, с Н. Рерихом.

В 1902 году Грабарь совершил путешествие по северным русским городам. Тогда это было всеобщим увлечением художников, но именно у Грабаря увиденное легло в основу задуманного им замечательного издания — «Истории русского искусства», каковой до сих пор не было. Он был инициатором, автором и редактором многих разделов «Истории». Известно, что в это издание вошли фотографии памятников живописи и архитектуры, сделанные Еленой Ивановной Рерих во время совместного с Николаем Константиновичем путешествия по древнерусским городам. Первый том «Истории русского искусства» появился в 1908 году, и до 1914 года вышло пять томов.

Но «в 1915 году во время немецких погромов в Москве все клише и негативы, хранившиеся в магазине Кнебеля, были уничтожены, — пишет Игорь Эммануилович. — Я долгие месяцы не мог прийти в себя после этого ужасного события, не будучи в силах работать. Вместе с кнебелевскими погибло и несколько тысяч моих собственных негативов». В письмах Грабаря и Рериха той поры много внимания уделено вопросу восстановления утраченных материалов.

Их переписка, начавшаяся в первые годы нового столетия, продолжалась с некоторыми перерывами всю жизнь. Насколько дружескими были их отношения, говорит уже то, как они обращались друг к другу в письмах: «Дорогой Игорь», «Дорогой Николай».

19 марта 1910 года Рерих пишет Грабарю: «Спасибо за первый том истории [русского искусства]. Прекрасное издание!» Об этом же через полгода в письме от 21 ноября 1910 года: «От души любуюсь Твоим изданием и радуюсь, что наконец русское искусство будет освещено по заслугам. Воображаю, сколько труда и времени берёт у Тебя эта работа! Но результаты действительно блестящие... Искренне Твой. Н. Рерих».

Одновременно с «Историей русского искусства» Грабарь задумал ряд монографий о русских художниках. Он ставил своей задачей восстановить последовательность развития русской национальной школы, представить творчество крупнейших русских художников. Первая монография была посвящена М.А. Врубелю.

В 1912 году готовилась монография, посвящённая Н.К. Рериху. Об этом идёт разговор в письмах Грабаря и Рериха: «Дорогой Игорь. Вчера Иванов читал мне начало, — будет хорошо. Пока длинновато, но он и сам это видит. Посылаю оттиски с моими замечаниями...» К сожалению, это издание не было осуществлено.

В 1913 году И.Э. Грабарь организует посмертную выставку произведений В.А. Серова и выпускает монографию о художнике. Об этом мы читаем в письме Николая Константиновича от 12 января 1914 года: «Читал ''Серова'' и от души тебе аплодирую, сделано и издано превосходно».

В 1913 году И.Э. Грабаря избирают действительным членом Академии художеств и назначают попечителем, а затем директором галереи, созданной П.М. Третьяковым. Грабарь пополняет коллекции, упорядочивает систему каталогизации и развески. Возглавив музей, он продолжил традиции собирательства, но его новшества были встречены в обществе бурными спорами, а порой вызывали настоящую травлю. И это продолжалось не один год. Понимая ситуацию, Рерих пишет: «Дорогой Игорь. Конечно, тебя не с чем поздравлять с избранием, но Третьяковку поздравить можно. Всё-таки Москва молодец, не боится свежих людей. 8 апреля 1913 года». И как грустное резюме — в письме от 21 сентября 1915 года: «Да, нам приходится много выносить. Хорошо тем, кто ничего не делает».

К этому времени сложился творческий облик Грабаря-художника как поэта русской зимы. Началом его зимней серии можно считать работу «Сентябрьский снег» (1903), которая сразу попала в Третьяковскую галерею. Окончив её, художник ясно почувствовал, что сделал какой-то значительный шаг вперёд и в этой работе больше поэзии, «без которой пейзаж есть только протокол». Живопись «Сентябрьского снега» стала для Грабаря переломной, и ему страстно захотелось писать зимние пейзажи, развивая то, чего удалось достигнуть.

Несколько месяцев 1904 года Грабарь проводит недалеко от Москвы — у друзей в имении Дугино, которое стало для художника неиссякаемым источ­ником вдохновения. Здесь всё было красиво, всё хотелось написать. Игорь Эммануилович провёл в Дугино всю зиму, март и часть апреля — пока был хоть какой-то снег. Лучшие картины зимнего цикла были написаны художником именно здесь. С этого времени он становится певцом русской зимы — белого снега, инея, берёз.

Одной из первых в этом цикле стала картина «Белая зима. Грачиные гнёзда» (1904). Место, где был написан этот пейзаж, славилось обилием берёз. Художник писал: «Что может быть прекраснее берёзы, единственного в природе дерева, ствол которого ослепительно бел... Фантастическое, сверхъестественное дерево — сказка! Я страстно полюбил русскую берёзу и долго почти одну её только и писал».

Изобразить белую берёзу на фоне белого снега и светлого неба было непростой задачей. Главное здесь — рассеянный свет, художник передаёт его мелкими ударами кисти. Разлагая цвет на составляющие элементы, нанося краску отдельными мазками, не смешивая её на палитре, он сохраняет её чистоту. «Хотелось передать эффект белого снега на белом небе, с белой берёзой. Эта белизна... кажется, удалась».

Следующей в ряду зимних картин Грабаря стоит «Февральская лазурь» (1904). Он вспоминал: «Я стоял около дивного экземпляра берёзы, редкостного по ритмическому строению ветвей. Заглядевшись на неё, я уронил палку и нагнулся, чтобы её поднять. Когда я взглянул на верхушку берёзы снизу, с поверхности снега, я обомлел от открывшегося передо мною зрелища фантастической красоты: какие-то перезвоны и перекликания всех цветов радуги, объединённых голубой эмалью неба. ''Если бы хоть десятую долю этой красоты передать, то и это будет невиданно и бесподобно, — подумал я''».

Художник делает в глубоком снегу траншею, в которой помещается с мольбертом и большим холстом — для того, «чтобы получить впечатление низкого горизонта и небесного зенита, со всей градацией голубых оттенков — от светло-зелёного внизу до ультрамаринового вверху. (...) Я чувствовал, — писал Грабарь, — что удалось создать самое замечательное произведение, изо всех до сих пор мною написанных, наиболее своё, ни у кого не заимствованное, новое по концепции и по выполнению».

К тому же времени относится ещё одна работа Грабаря, которую многие из нас помнят с детства, — «Мартовский снег» (1904), где ощущение снега, усиленное шероховатостью фактуры, запоминается видевшими картину на всю жизнь. Впечатление это достигнуто тем же способом смешения красок — не на палитре, а на холсте. Вот как описывает Грабарь свою работу над этим полотном: «Весь этюд был сделан в один сеанс. На следующий день я только местами кое-что тронул, повысив силу и улучшив отношения. Я писал с таким увлечением и азартом, что швырял краски на холст, как в исступлении, не слишком раздумывая и взвешивая, стараясь только передать ослепительное впечатление этой жизнерадостной, мажорной фанфары».

И.Э. Грабарь. МАРТОВСКИЙ СНЕГ. 1904

Тогда же появилась ещё одна «враз» написанная работа — «Снежные сугробы» (1904).

«Меня сразу окрестили импрессионистом», — пи­шет Грабарь. Но он никогда с этим не соглашался.
В поисках передачи световой и цветовой силы природы он использовал достижения французских художников, но никогда не был прямым последователем этого направления. «У меня было чувство, — пишет Грабарь, — что я открыл новую русскую природу, никем до меня не затронутую. В эту природу я был по уши влюблён и, желая её выразить, прибегал к любым способам выразительности, которые находил в художественном наследии русской и мировой живописи».

«Конечно, я застрял [в Дугино] и на вторую зиму, на второй, третий, четвёртый и на тринадцатый год, превратившись в одного из старейших дугинских аборигенов. Эти 13 лет были самыми кипучими как в моей художнической деятельности, так и в деятельности литературной, архитектурно-строительной и в значительной степени и в музейной».

Будучи человеком многогранным, Грабарь и в своей живописи шёл не по одному направлению. Помимо пейзажных работ он создал немало натюрмортов. Его также привлекает писание цветов, «прежде всего потому, что цветок есть высшее создание природы — кроме человека — по силе цвета и по совершенству формы. Любители цветов наслаждаются одним бесконечным любованием... насколько же выше наслаждение, когда это любование переключается в передачу их красоты на холст?»

«Признанный жизнелюбец», как аттестовал себя сам художник, он искал вокруг себя мотивы, отмеченные радостью. Кто не помнит его замечательные «Хризантемы» (1905) — жёлтые цветы на белоснежной скатерти, фактура которой так напоминает запомнившийся нам мартовский снег.

И.Э. Грабарь. ХРИЗАНТЕМЫ. 1905

«Простой человек — не художник — смотрит на природу, любуется ею и видит её далеко не так, как
смотрят, любуются и видят художники-профессиона­лы, в подавляющей массе утратившие непосред­ственность видения, его чистоту, искренность и наив­ность, свойственные неискушённому глазу детей или рядовому обывателю. Художники, несомненно, воздействуют на зрителя, внушая ему своё понимание природы и заражая его своим видением внешнего мира. Искусство последовательно и властно гипнотизирует массового зрителя, заставляя его видеть по-своему и организуя его вкус», — писал Грабарь-искусствовед.

После революции 1917 года Грабарь остался в России и стал одним из самых успешных живописцев. При этом он принимал активное участие в организации советских культурных институтов. «Я благословляю свою судьбу, — говорил он, — и считаю себя исключительным счастливцем, что революция не заставила меня переключиться на иную работу, забросив своё прямое дело». Будучи директором Третьяковской галереи, Грабарь возглавляет Отдел по делам музеев и охране памятников. В 1918 году он становится во главе Центральных реставрационных мастерских, которые незамедлительно приступили к реставрации русских икон, обследованию Спасо-Андроникова монастыря и Кремля, начали восстановительные работы в Троице-Сергиевой лавре.

В 1920 – 1930-е годы Грабарь много ездит по миру по приглашению музеев, как эксперт в области живописи. Он активно пропагандирует русское искусство за рубежом. В декабре 1923 года Грабарь побывал в Америке с большой выставкой произведений русских художников, среди которых были и 20 его работ. В Нью-Йорке он зашёл в Музей Н. Рериха. «Из нью-йоркских русских не было в Нью-Йорке только Рериха, — писал Грабарь. — Как раз перед нашим приездом он уехал в Индию по приглашению Рабиндраната Тагора».

Деятельность Грабаря в области искусства была высоко оценена государством — в 1928 году он получил звание заслуженного деятеля искусств.

Ещё одну линию художественного творчества Грабаря составляет портрет. «Высшее искусство есть искусство портрета», — считал он. Среди целого ряда портретов своих близких, видных учёных и деятелей культуры особо выделяется портрет Сергея Прокофьева. Как вспоминал художник, они жили бок о бок в эвакуации во время войны: «Ежедневно в дружеской беседе я коротал с ним вечера. В это время он работал над оперой "Война и мир"... Я имел возможность не раз прослушивать в авторском исполнении на рояле отдельные куски оперы и даже целые сцены».

В 1937 году из печати вышла автомонография И.Э. Грабаря «Моя жизнь», в которой художник писал: «Мне действительно довелось в жизни уделять исключительно много времени общественной деятельности, но ведь это было также служение искусству, искусству и искусству...» Упоминание об этой книге Грабаря мы находим в «Листах дневника» Н.К. Рериха, где приведено адресованное ему письмо Игоря Эммануиловича от 25 апреля 1944 года: «Надеюсь, что Ты получил в своё время мой ответ на письмо, на Твоё приветствие по поводу выхода в свет моей книги воспоминаний. Привет Тебе от русских художников и особо сердечный от нас, немногих оставшихся в живых Твоих друзей далёких лет...»

А немного ранее Рерих записал в дневнике: «На днях мы слушали Грабаря из Москвы». С этих пор переписка возобновляется, хотя это было не легко в военное время, а если учитывать политическую обстановку в Советском Союзе, то надо сказать, что общение двух художников было подобно чуду.

В последний раз Рерих и Грабарь виделись в Москве в 1926 году, о чём свидетельствует запись в дневнике Николая Константиновича. В письме от 1 августа 1938 года Рерих пишет из Индии: «Дорогой Игорь, недавно мы вспоминали старые времена, Е[лена] И[вановна] хорошо поминала Твой приезд вместе с В[алентиной] М[ихайловной] — она ей очень понравилась, и мы всегда жалели, что разные города и расстояния мешали частым встречам. Не успели мы помянуть Вас дружеским словом, как получаем Твою интереснейшую книгу.

Все мы, и Е[лена] И[вановна], и Юрий, и Святослав, прочли её со всем вниманием. Ярко написано, и очень хороши воспроизведения. Помнишь, как в былое время Тебя называли Вазари. (...) Мы по обыкновению всё время все за работою, Е[лена] И[вановна], не­смотря на слабое сердце (здесь и докторов-то нет), очень много пишет и перевела большие книги. Юрий сейчас работает над историей Средней Азии, а Свято­слав развернулся в очень яркого и сильного художника. Я — всё время пишу новые картины. Пишу и книжно. Имеем письма от Бенуа — пусть группа нашего поколения держится тесно и дружественно. Е[лена] И[вановна] и все мы шлём В[алентине] М[ихайловне] и Тебе и всей Твоей семье (портрет дочери Твоей видели) наши сердечные приветы и всегда будем рады иметь Твою весточку. Искренно Н. Рерих».

А весточки шли непросто. Потому большинство писем Николая Константиновича начинаются с выяснения, что получено, а что пропало и каким образом лучше пересылать — через Америку или посольство, какой почтой. И почти во всех письмах этих лет звучит тема возвращения на Родину: «Ты пишешь о приезде нашем. Думается, сейчас должны собраться все культурные силы, чтобы приобщиться к общей восстановительной работе, после всех зверских немецких разрушений. И мы все четверо готовы потрудиться для блага Родины. Сношений мы не прерывали, каждый в своей области. Так и скажи друзьям, художникам... Потрудимся во славу любимой Родины. 26 июля 1944 г.».

После войны в письме от 26 февраля 1946 года Николай Константинович пишет: «Вот и мир пришёл и как будто цензура снята, а почтовые сношения не улучшаются, если не ухудшаются... Главное, не знаешь, что вообще доходит. Писал я Тебе, писал Щусеву, Майскому, в Кремль. Юрий писал Баранникову и в Академию наук — и всё как в подушку... Как тебе кажется — откуда всякие такие трудности?» И в завершение письма грустное: «Авось дойдёт!».

Мы знаем, что ряд своих картин Рерих посвятил победе русского народа в небывалой войне. В письме от 18 мая1945 года он шлёт Грабарю свой небольшой очерк «Победа», из которого видно, как хотелось художнику поучаствовать в праздничной выставке, порадоваться великой победе: «В Москве готовится выставка "Победа". Честь художникам, запечатлевшим победу великого Народа Русского! В героическом реализме отобразятся подвиги победоносного воинства. Будет создано особое хранилище этих великих памяток. От вождя до безвестного героя во благо будущих поколений будет запечатлён героизм защитников Родины.

В дальних Гималаях радуемся. Приветы шлём.
В лучах восхода видим праздник Москвы, праздник сердца народов. Хотелось бы послать на эту выставку мои: "Победа", "Партизаны", "Богатыри проснулись"... А как пошлёшь? Отсюда ещё хоть на верблюдах, а там куда довезёт поезд? Если даже малые письма не доходят, то где же думать о посылках, о ящиках!

...Победа! Победа! И сколько побед впереди.

Академик Николай Рерих».

К юбилею Грабаря Рерих пишет: «Все мы порадовались, вместе читали, посылали Тебе, всем Твоим семейным и всему великому Народу Русскому сердечные мысли. Как хорошо, что Ты полон энергии и несёшь свой талант и опыт на пользу народную. Да, немного нас осталось, и тем ценнее знать, как беззаветно трудятся друзья. Горячий привет шлём все мы к Твоему семидесятипятилетию. Много знаний даёшь Ты молодым поколениям, и поистине держава народная крепко стала на первое мировое место. А сколько блестящих побед впереди! Народы Союза могут сказать: "Мы от рождения крылаты". (...)

Русская великая Культура мне была всегда близка. Как Ты знаешь, меня кое-кто даже преследовал за любовь к красотам ру­сийским. И это было не сусальное "Ой ты гой еси", а знание о том, какие сокровища захоронены в скрынях народных.
С народом мы постоянно сообщались, а археология давала новый неоспоримый материал — истинную основу». И снова с надеждой на возвращение: «Вот когда будем в Москве, много доброго расскажем».

Наступил 1947 г. Переписка не прекращается — ведь это связь с любимой Родиной. Последнее письмо Рериха к Грабарю, написанное 26 июня 1947 года, заканчивается словами: «Наш сердечный привет и старшим и младшим — всё во славу Родины. Всем Твоим от нас всех душевный привет. Радоваться Тебе».

В своей автомонографии Грабарь записал: «Рерих был для всех нас загадкой, и я должен признаться, что до сих пор не могу с уверенностью сказать, из каких действительных, а не только предполагаемых и приписываемых ему черт соткан его реальный сложный и художнический образ. О Рерихе можно написать увлекательный роман...» «Рерих — вообще явление особенное, до того непохожее на всё, что мы знаем в русском искусстве, что его фигура выделяется ослепительно ярким пятном на остальном фоне моих воспоминаний о жизни и делах художников давно минувших дней».

Среди записей Рериха о художниках есть слова, посвящённые Грабарю: «...Не легко ему было. Эти трудности — ключ ко многому. (...) Грабарь закрепил себя не только в искусстве, но, подобно Вазари, и в писаниях. Сообразите всё им сделанное и скажите спасибо. Разве уж так много подобных деятелей. Жаль, что осталась неоконченной "История русского искусства". Грабарь задумал её оригинально. Отделы были поручены знатокам дела. А у нас так мало было издано о неисчислимых сокровищах русских просторов. Свой организаторский талант Грабарь проявлял не однажды. И каждый знает, как это было нелегко в среде недоброжелательства и под косым взглядом академической рутины. Грабарь сам пробил свой путь — без богатых или сановных родственников. Елена Ивановна и я одинаково ласково относились к Игорю и радовались его достижениям». (Рерих Н.К. Грабарь).

Невольно задаёшься вопросом: как смог Грабарь сделать так много? Ответ мы находим в словах самого художника: «Думается, только потому, что была воля к труду и страсть к труду: как не мог я жить без искусства, так не мог дня прожить без труда, помня всю жизнь правило, по которому лучший отдых есть перемена работы».

Игорь Эммануилович Грабарь скончался 16 мая 1960 года в Москве.

В Завете, которым заканчивается автомонография, он написал: «Помните, что человек при настойчивости и трудовой дисциплине может достигнуть таких результатов, о которых он и мечтать не дерзал. Но помните также, что никогда, ни один день не следует довольствоваться достигнутым результатом. Я знаю, что сегодня я умею больше, чем вчера, но завтра буду уметь больше, чем сегодня, а послезавтра ещё больше. С этой верой и с этим убеждением я ежедневно становлюсь перед мольбертом, и нет человека, который мог бы меня сбить с моего пути и разуверить в моей вере.

Всё, что было мною сделано вчера, сегодня уже не удовлетворяет, сегодняшнее только сносно и терпимо, но подлинное, лучшее придёт только завтра».

И.Э. Грабарь. ИНЕЙ. ВОСХОД СОЛНЦА. 1941

---

* В статье использованы письма Н.К. Рериха и И.Э. Грабаря из архива Государственной Третьяковской галереи.

Рассказать о статье друзьям:

Работа СибРО ведётся на благотворительные пожертвования. Пожалуйста, поддержите нас любым вкладом: