Наталия Дмитриевна Спирина. 6 декабря 1999 г. Н.Д. Спирина на выставке картин С.Н. Рериха. Новосибирская картинная галерея. 1975 Н.Д. Спирина ведёт экскурсию. Новосибирская картинная галерея. 1975

Н.М. Кочергина: Особенностью Наталии Дмитриевны Спириной как духовного учителя было то, что она в необыкновенной степени владела Cловом. Если Борис Николаевич Абрамов вёл уединённый образ жизни, и это обусловливалось его миссией, задачей его жизни, то Наталии Дмитриевне, как она сама говорила, дано было быть уявленной. Она всегда находилась в гуще людей, но последние годы её жизни были особенно насыщены интенсивным общением с людьми. Нести людям Учение Живой Этики через слово — беседы, общение, выступления — и было миссией Наталии Дмитриевны как духовного учителя. Именно в связи с этим, мне думается, и был ей дан этот великий дар владения словом.

Г.С. Николаиди: У Наталии Дмитриевны в тетради записано: «Ко всему приложить Мир Высший — вот моя обязанность здесь». Зная Наталию Дмитриевну, мы можем сказать, что она действительно это исполняла. Что несёт в себе её поэзия, с которой мы постоянно соприкасаемся? В «Искрах Света» (7-й выпуск) читаем: «Цель стихов — донести мысли Учителя в красивой, впечатляющей форме. Это может помочь усвояемости Учения». То есть во всём, что делала Наталия Дмитриевна, был глубинный смысл. Она смотрела на мир через призму Учения, прилагая его абсолютно ко всему.

Если мы говорим, что без знания прошлого мы не можем жить и говорить о настоящем и тем более устремляться в будущее, то это можно в полной мере отнести и к знанию поэзии. И Наталия Дмитриевна постоянно обращала наше внимание на лучшее в мировой поэзии.

Н.М. Кочергина: Наталия Дмитриевна часто приводила начальную фразу из Евангелия от Иоанна:
«В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог». Возможно, именно отсюда проистекало её особое отношение к слову — настолько необычное, какого я не встречала ни у кого. Наталия Дмитриевна видела в слове нечто гораздо большее, чем видим мы. Мы часто щебечем как птицы, как говорится в Учении, и не отдаём себе отчёта в том, каким сокровищем владеем. А для Наталии Дмитриевны каждое слово было как живое существо. Ей была необыкновенно близка именно стихия слова и поэзии как высшего искусства владения словом.

Также и всех приходящих к ней она приобщала к поэзии. Вспоминаются слова из Учения, которые она тоже часто повторяла: «Наряду с трудным дайте лёгкое». Что такое «трудное»? Это Учение. Наталия Дмитриевна, конечно, прекрасно понимала, что людям, не так давно подошедшим к Учению, трудна духовная «пища» в большом количестве. И наряду с тем, что она отвечала на вопросы, проводила семинары по Учению, она часто беседовала с сотрудниками о поэзии, музыке, искусстве.

И часто бывало так, что, когда у неё собирались сотрудники (Сибирского Рериховского Общества и приезжие), вначале обсуждались дела и животрепещущие вопросы, а потом эти встречи перетекали в беседы о поэзии. Сейчас я понимаю, что они не возникали просто так, что Наталия Дмитриевна сознательно это делала, она готовилась к ним и знала, что нужно сказать, с чем нас нужно познакомить. Она была настолько полна поэзией, что сделать это ей было совершенно нетрудно.

Летом 1992 года я приехала в Новосибирск и надолго задержалась здесь в связи с подготовкой к конференции, посвящённой 90-летию Юрия Николаевича Рериха. Время было очень напряжённое, возникали трудности, и чуть ли не каждый вечер сотрудники СибРО собирались у Наталии Дмитриевны, рассказывали ей о ходе подготовки, обсуждали разные вопросы. Тогда я впервые стала свидетелем совершенно удивительного поэтического вечера. Наталия Дмитриевна видела, как мы устали, как все перегружены, как много ещё неразрешённых проблем, и ей захотелось снять с нас это напряжение. Вдруг она начала говорить о поэзии, о поэтах — Гумилёве, Цветаевой, зазвучали стихи. Близкие сотрудники подхватили эту тему... Не знаю, с чем можно сравнить те минуты и часы, которые мы провели тогда у Наталии Дмитриевны, но они пролетели как мгновение, и мы вышли от неё уже другими людьми, обновлёнными и счастливыми. Потом таких бесед было множество, и всегда после них ты чувствовал себя словно приподнятым над землёй, и казалось, что в тебя вливались огромные силы.

Г.С. Николаиди: Наталия Дмитриевна говорила, что Слово, Поэзия — это высшее творчество. И к этому творчеству она устремляла всех — и сотрудников, и тех, кто приезжал и кого она видела в первый раз. Всех она побуждала к тому, чтобы пробовать писать стихи.

Наталия Дмитриевна говорила о том, как важно поэту постоянно совершенствоваться, пополнять свои знания. Ведь стихи зависят от того, какой образ жизни ты ведёшь, о чём мечтаешь, чем интересуешься. Писать стихи — очень ответственно, и этому нужно посвящать всю свою жизнь. Такие мысли звучали очень часто, почти каждый день.

Сейчас, когда я слышу стихотворение или музыку или вижу что-то прекрасное в природе — я всегда вспоминаю Наталию Дмитриевну.

И.И. Сереброва: Беседуя о поэзии, Наталия Дмит­риевна нередко повторяла, что поэтическое слово сильнее воздействует на сердца людей, чем проза. Ведь прозаическое произведение может быть очень большого объёма, например роман или повесть, и человек должен затратить немало времени на его прочтение и осмысление, стихотворение же по своей форме достаточно миниатюрно. Написанное с мастерством, стихотворение с его ритмом и рифмой неизменно воздействует на людей. Если замысел поэта — пробудить читателя к чему-то прекрасному, обратить его взор к красоте, поведать о чём-то очень возвышенном, то насколько важно, чтобы эти стихи публиковались, ведь только таким образом они будут доступны читателю. И если благотворное поэтическое слово улучшает людей, воздействуя на их сердца, то, значит, истинные поэты — это великое благо для человечества.

Н.М. Кочергина: С момента встречи с Наталией Дмитриевной моё представление о смысле и назначении поэзии и поэта совершенно изменилось. Раньше я считала, что царица всех искусств — музыка, мне казалось, что именно музыка ближе к Высшим Сферам. А от неё я впервые услышала о том, что поэзия есть наивысшее из искусств и что именно слово ближе к Божественным сферам, только его силу и значение мы ещё не в состоянии постичь в полной мере.

Наталия Дмитриевна говорила, что если миллионы лет человечество было бессловесным, то, получив дар слова, оно, естественно, поднялось на ступеньку выше, получило нечто более ценное, более значимое. Оценить до конца этот дар мы ещё не можем, и нам предстоит постигать и постигать его. А в поэзии слово получило своё наивысшее выражение.

Ю.В. Цыганкова: Я хотела бы выразить признательность Наталии Дмитриевне, поблагодарить её за то, что она открыла мне поэзию. Я помню, как, учась в школе, пыталась читать стихи, помню, как делала над собой усилие, чтобы что-то понять, но всё это было не близко. Школьные учителя тоже не смогли донести красоту поэзии. И только познакомившись с Наталией Дмитриевной, когда я услышала от неё о поэтах, услышала, как она читает стихи, — я начала чувствовать и понимать поэзию. Это удивительное ощущение от соприкосновения с тем необыкновенным миром, который несёт в себе поэзия, я получила только от Наталии Дмитриевны. Она открыла для меня поэтический мир. Среди её любимых стихов было стихотворение Бориса Пастернака «Так начинают...», оно заканчивается строчкой: «Так начинают жить стихом». Могу сказать, что после встречи с Наталией Дмитриевной я начала жить стихом, начала любить, понимать поэзию, открывая для себя поэтов и их творчество. Это подарила мне Наталия Дмитриевна.

И.И. Сереброва: Наталия Дмит­риевна умела, как сказано в её стихотворении, «открыть глаза людей» — и на поэзию, и на её красоту и значимость. Все мы ходили в школу, изучали литературу, учили наизусть стихи, но мало у кого было глубокое понимание поэзии и трепетное к ней отношение. Не призывая любить поэзию, Наталия Дмитриевна умела пробудить эту любовь своим глубоким чувством, своей любовью. Она читала нам стихи разных поэтов, говорила об их великой роли в жизни людей, о том, что поэтическое слово имеет гораздо большую силу, чем проза, и через какое-то время с нами происходило некое волшебство, преображение: мы уже по-другому смотрели на поэзию, начинали её любить и думали: как же мы могли жить без всего этого, как могли не понимать поэтическое слово?

С.А. Деменко: Когда я думаю о Наталии Дмитриевне, всегда перед глазами встаёт картина С.Н. Рериха «Подвиг». Вся её жизнь — подвиг. Как ещё можно охарактеризовать это постоянное предстояние перед Высшим?

О любви Наталии Дмитриевны к поэзии хочется сказать отдельно. Невозможно не полюбить поэзию, если в жизни ты встретил человека, который сам восхищён поэзией, любит её и живёт ею. Встреча с таким человеком делает и другого сопричастным, и тогда он уже не может равнодушно относиться к стихам. Он ищет их, начинает понимать, выбирает из множества стихов лучшие, у него появляется критерий отбора, ведь он встретил человека, который для него является в этом плане образцом.

Поэзия для Наталии Дмитриевны не была чем-то случайным, она действительно пронизывала всю её жизнь. Она говорила про своё первое восхищение стихами, когда только училась; о том, с какой лёгкостью запоминала понравившиеся стихи. Но больше всего нас восхищало, когда в беседах, кратких или продолжительных, мы вдруг вовлекались в круг поэтических образов, — их было такое множество, на каждый случай жизни. Наталия Дмитриевна была готова щедро одарить поэтическими строками, строфами, метафорами, восхищалась ритмом, рифмой. Рассказывала какие-то случаи из жизни поэтов. Поэзия была как воздух, который был необходим не только ей, но уже и всем нам, окружавшим её. Она как бы приоткрывала окно в этот огромный, бесконечный, беспредельный мир поэтических образов. Оттуда, через это открытое окно, на нас веял свежий воздух, и мы уже не хотели жить без него. Со временем мы начинали понимать, что поэзия в нашей жизни занимает огромное место. Отсюда родилась идея проводить День поэзии в день рождения Наталии Дмитриевны. Нужно было как-то обозначить особенность этого дня, — так появился День рериховской поэзии.

Ю.В. Цыганкова: Работая с Наталией Дмитриевной, наблюдая её в каждодневности: в быту, в процессе подготовки журнала или «круглого стола», я замечала, что невозможно было предсказать, когда Наталия Дмитриевна начнёт читать стихи. Вот идёт разговор, и вдруг она читает строки какого-то поэта, и в такие минуты чувствовалось, что она вся пронизана поэзией, она ею живёт. Наталия Дмитриевна рассказывала, что с детства любила стихи, многое знала наизусть. И действительно, когда она вдохновлялась и начинала читать стихи, казалось, что этому прекрасному потоку не будет конца. Иногда она даже останавливала себя, говоря: «Опять я увлеклась своей любимой темой. Вернёмся к нашим основным обязанностям». Такие моменты невозможно забыть — она приоткрывала мир, в котором жила. И её состояние, одухотворённое поэзией и Высшим присутствием, передавалось тем, кто находился рядом. Я думаю, что каждый, кто бывал у Наталии Дмитриевны, подтвердит, что стихи её наполняли, и, когда она их читала, ты как будто приподнимался над обыденностью и устремлялся в этот мир красоты.

Г.С. Николаиди: На протяжении тех лет, когда я была рядом с Наталией Дмитриевной, приходилось много раз видеть и слышать, как она читала стихи. Хочется сказать, и это будет, наверное, точно, что абсолютно всех нас Наталия Дмитриевна ввела в мир поэзии, в этот особый мир. Наталия Дмитриевна говорила, что Слово как бы охватывает или объединяет все остальные виды искусства. И благодаря ей мы хоть немного прикасались к этому миру и начинали понимать, насколько он прекрасен и необычен.

Н.М. Кочергина: Беседы с Наталией Дмитриевной о поэзии часто возникали неожиданно. Она настолько вдохновенно читала стихи, что всегда было обидно, что кроме двух-трёх человек никто этого не слышит. Тогда родилась идея сделать фильм, посвящённый Наталии Дмитриевне и Поэзии. Впоследствии такой фильм был создан — «В начале было Слово».

О том, как она читала стихи, хочется сказать отдельно. Каждое её прочтение впечатывалось в сознание, оно запоминалось навсегда. Трудно объяснить словами, что это было, наверное, точнее всего будет сказать, что она одухотворяла эти стихи, как бы давала жизнь словам, образам и мыслям, которые вложил в них поэт. Конечно, забыть это прочтение невозможно. И даже видеосъёмки и то, что мы слышим в аудиозаписи, не передают особо вдохновенного состояния, в каком находилась Наталия Дмитриевна во время чтения.

Вспоминается день в начале 1990-х годов; стояла удивительно тёплая осень, в Академгородке всё сверкало золотом, и, когда я вошла в квартиру Наталии Дмитриевны, я увидела, что и вся её комната тоже залита этим золотым светом солнечной осени. В этот день Наталия Дмитриевна начала наше общение с того, что попросила меня сесть, закрыть глаза и сказала, что сейчас прочтёт стихотворение, а меня просит представить всё, о чём будет говориться.

Это было стихотворение Георгия Иванова «Погляди, бледно-синее небо покрыто звездами...» — как она потом сказала, одно из её любимых. (Обычно понравившиеся ей стихи она сразу запоминала наизусть, никогда их не заучивала.) «Я очень хорошо представляю себе эту картину, — рассказала она после, — в которой есть только двое: мужчина и женщина — поэт и его возлюбленная; они идут вдоль моря, и он читает ей стихи, объясняется в любви именно через поэзию, посредством высокого слога».

И по мере того как Наталия Дмитриевна читала, я увидела всю эту картину: как волны набегают на песок, двое идут по берегу моря, а где-то вдали раздаётся песнь рыбака... Она закончила читать, а я ещё была там, в другом мире, наполненном дыханием моря и жаркими красками закатного солнца.

Так учила понимать, чувствовать и воспринимать поэзию Наталия Дмитриевна.

Она часто читала стихи, многие из которых знала с раннего детства. На её столе всегда лежала маленькая детская книжечка стихов Лермонтова, выпущенная известным дореволюционным издательством И.Д. Сытина. Все стихи из этой книжечки Наталия Дмитриевна знала наизусть, но особенно часто читала стихотворение «Спор». Она читала его великолепно, с огромным мастерством, и это тоже запомнилось ярко.

Ещё раз хочу сказать о том, как оживляла она своим прочтением и давно известные, и совершенно новые для меня стихи. С детства я любила стихи, но не могла чётко объяснить себе, почему мне одни нравились, а другие не нравились, каких-то чётких критериев у меня не было. В годы учёбы мы всем курсом ходили в филармонию на поэтические вечера, где читались произведения М. Цветаевой, Б. Пастернака, А. Блока и других поэтов. Но что такое поэзия, я поняла по-настоящему, только когда повстречалась с Наталией Дмитриевной и услышала эти стихи в её исполнении. Она не только читала стихи, но ещё и рассказывала о них. Она вносила ещё что-то своё, прочувствованное, в понимание стихотворения, делала пояснения, комментарии, они были очень простые, ненавязчивые, но всё это обогащало необычайно!

И.И. Сереброва: Наталия Дмитриевна умела читать стихи как никто другой. Она глубоко понимала тему, затронутую в стихах, и к тому же любила поэзию намного больше, чем все мы. И тот артистизм, с которым она читала, и чувство, которое она вкладывала в прочтение, — всё это было неподражаемо, великолепно и незабываемо. Слушая её, мы получали эстетическое наслаждение. Наверное, можно провести аналогию с живописью, когда художник, к примеру, написал замечательную картину, но, чтобы её достойно представить зрителю, нужно оформить её в раму и выставить в хорошо освещённом помещении. То же самое можно сказать о стихах: мастерское прочтение и гармоничная атмосфера и есть та самая рама, позволяющая достойно представить стихотворение слушателю.

Н.М. Кочергина: Ещё из воспоминаний. Обычно летом мне удавалось приезжать в Новосибирск, чтобы помочь Наталии Дмитриевне по хозяйству и с перепиской. Однажды, это было в середине 1990-х годов, было очень жаркое, тяжёлое лето, стоял невероятный зной, и, чтобы хоть как-то разрядить это ужасное нагнетение, мы с Наталией Дмитриевной брали на прогулку книги — сборники стихов и прозы. В один из таких летних вечеров — а гулять мы старались, когда немного спадала жара, — мы шли по улице Ильича, которая идёт вниз от Дома учёных. Прямо перед нами открывалась панорама неба неописуемой красоты. И вдруг Наталия Дмитриевна произнесла:

Тучки небесные, вечные странники,
Степью лазурною, цепью жемчужною
Мчитесь вы...

Я была поражена этими строками и тем, что это было точное описание картины, которую мы видели: цепь белоснежных облаков, уходящих по голубому небу далеко за горизонт. Наталия Дмитриевна спросила: «Помнишь это стихотворение? Это Лермонтов», — и прочла его до конца. Всё вместе — дивная картина вечернего неба, стихотворение Лермонтова и то, как оно было прочитано Наталией Дмитриевной, — произвело на меня такое сильное впечатление, что, придя в тот вечер домой, я нашла томик Лермонтова и выучила стихотворение «Тучи» наизусть. С тех пор оно — одно из моих любимых, хотя стихотворение в общем-то грустное, — в нём отражена вся одинокая судьба поэта.

Тот летний вечер завершился закатом потрясающей красоты. Мы с Наталией Дмитриевной остановились и наблюдали, как быстро менялись краски неба. Оно горело и переливалось всеми цветами, и мы долго не могли налюбоваться этой картиной. Взмахнув рукой, Наталия Дмитриевна тихо сказала: «Вот бы улететь туда...»

Интервью взяла Татьяна Деменко. 2011 г.
Продолжение следует.