Журнал: № 3 (203), Март, 2011

Село Верхний Уймон, Республика Алтай

Поводом стала короткая заметка в газете «Известия». Некто Лаптев писал из г. Бийска на Алтае, что в селе Верхний Уймон, где экспедиция Николая Константиновича Рериха ненадолго останавливалась в августе 1926 года, до сих пор в крестьянских избах можно найти его горные этюды.

То, что было прекрасной легендой, вдруг связывалось с явью, с действительностью сегодняшнего дня.

Был 1967 год. Моя сестра Илзе, художница, уже пять лет жила в Барнауле. После армии туда поехал и её товарищ по Художественной академии Леопольд Цесюлевич. Илзе, одарённой художнице, как дочери репрессированных родителей, не было надежды у себя на родине найти хорошую работу. Манил и Алтай — Страна Будущего, Новая Страна, как говорил об Алтае Н.К. Рерих. А Леопольд, с 14 лет выбравший нашего отца своим духовным учителем, помимо уроков в Художественной школе больше бывал у нас, чем дома. Чуткий, сердечный наш братишка.

Я как раз сдавала государственные экзамены на искусствоведа. Написала сестре и на второй день после окончания экзаменов отправилась поездом в Барнаул. К нам присоединилась наша знакомая Бируте Валушите из Каунаса.

Из Барнаула мы отправились сперва в Бийск, к журналисту Лаптеву. Оказалось, что он сам в Верхнем Уймоне не был, писал по слухам. Но всё-таки нам слишком хотелось посетить те места, так привлекавшие Рерихов — Николая Константиновича, Елену Ивановну, их сына Юрия.

Туда шёл автобус, ехавший полтора дня, — частично по знаменитому Чуйскому тракту. Степь, ширь. Вдали в сизой дымке тонут голубые, фиолетовые холмы. Словно на этюдах Рериха.

Ночевали всем автобусом в небольшой бревенчатой гостинице. А утром отправились дальше, в Горно-Алтайск — столицу Республики Алтай.

Уже городские здания. Холм, с которого вид пошире. И — путь дальше. Уже не дорогой — просто по наезженному следу, через рощи, поля, ручейки, пересыхающие летом. Встретили грузовик, в кузове которого пожилые женщины безбоязненно сидели на постоянно подпрыгивающих молочных бидонах.

Фото из архива Р.П. Кучугановой

Наш шофёр иногда останавливался, без спешки рвал охапки лекарственных трав, клал рядом на сиденье и — ехал дальше. Последняя дорога вела по краю ущелья, через перевал Громотуха и кончилась в селе Усть-Кокса.

Остановились в небольшой гостинице, сложенной из брёвен лиственницы, — как все дома посёлка.
И побежали на холм. Наверху несколько кедров.
А за рекой — широкая панорама гор. Вдали очертания Белухи...

Позже местные жители нам говорили, что мы счастливые, потому что Белуха открывается только добрым людям — от нехороших закрывается туманом, облаками.

Низина, по которой мчится быстрая Катунь. Висячий мост над ней. Идём по тропе мимо Катуни...

Утром путь наш лежит дальше. До Верхнего Уймона — нашей цели — ещё 14 км.

Мы уже собираемся отправляться в путь, как прибегает служащий гостиницы: как раз туда едет директор совхоза, он согласен взять нас с собой в своём автомобиле.

В Верхнем Уймоне директор назначил нам в сопровождающие Матрёну — энергичную молодую женщину из старообрядческой общины. Ходили по избам, расспрашивали. Нас поражало и трогало, что домики — стены, печи — были разрисованы, украшены удивительными рисунками цветных гирлянд, птиц известной художницы Агашевны, с работами которой я познакомилась в музее в Новосибирске. Ходили, расспрашивали — помнят ли художника русского, который приезжал сюда полвека назад. Никто не помнил.

Вышли на площадь, где образовалась очередь из тех, кто сдавал цельное молоко и мог получить обезжиренное для кормления молодняка скота. Мы вынули новосибирский каталог, где была фотография Николая и Юрия Рерихов. Вдруг одна старушка задрожала, выхватила каталог и закричала: «Это же Юра! — Нет, это не русские, это американцы были!» (Экспедиция шла под американским флагом.)

Это была дочь Атаманова — Агафья Вахрамеевна, в то далёкое время ещё пятнадцатилетняя девушка. Она позвала нас к себе и долго рассказывала, какими добрыми людьми были Рерихи. «Она [Елена Ивановна] — вся белая, светлая-светлая. Юрий снимал нас, говорил: "По стене бегать будешь..."»

Между прочим, все местные жители под разными предлогами звали нас к себе, угощали вареньем из лесных ягод. Удивительное там лесное богатство, поля, травы, цветы до плеч.

Жители с. Верхний Уймон. Фото из архива Р.П. Кучугановой

Вахрамей Семёнович Атаманов был гидом у Николая Константиновича. Он был образованным человеком, имел сельскохозяйственные машины, помогал людям даже как врач, для чего выписал хирургические инструменты из Лондона.

На второй день отправились в село Тихонькое к брату Вахрамея — Серапиону Семёновичу Атаманову. Шли по тропе мимо маленькой берёзовой рощи. Около неё груды щебня, камней, в малиннике греется змея. Камни... разве это не Чудь? Идёт навстречу нам старенькая женщина. Спрашиваем: знает ли она о Чуди? — Она начинает певучим голосом: «Жил когда-то белый царь...» — слово в слово, как записывал когда-то Николай Рерих. У нас мурашки побежали — как будто и не прошло столько лет...

Серапион Атаманов — седой, статный, с длинной бородой. Малословный. Гордый — и простой. Только что с пасеки, несёт мёд. Поставил на стол мёд, хлеб, молоко. На коленях у него двухлетняя внучка, в губу укусила пчела. Говорит он скупо, но дельно. Уточняет всё — о брате, о Рерихах.

Это были последние годы жизни Атамановых, вскоре ни Серапиона, ни Агафьи не стало. А в 1970-е годы было принято решение восстановить дом Атаманова и создать там музей Рериха. Участвовали в этом проекте академик А.П. Окладников, кинорежиссёр Р.А. Григорьева из Москвы. Была создана комиссия, членом которой стал также Леопольд Цесюлевич.

Ренита Григорьева узнала и полюбила Алтай как родину Василия Шукшина, сняла здесь не один фильм. Она была и автором фильма о Н.К. Рерихе, снятого ею совместно с Л.В. Шапошниковой.

Ренита рассказывала, что, когда Шукшина хоронили на Новодевичьем кладбище в Москве, люди стояли по обеим сторонам проспекта с ветками красной калины в руках. Под впечатлением от фильма «Калина красная» они были готовы бороться с несправедливостью жизни, отнявшей у них Шукшина.

Энергия и ум Рениты помогли ей в 1974 году добиться проведения первой конференции, посвящённой Н.К. Рериху. А однажды её, урождённую москвичку, даже выдвинули депутатом от Алтая.

И Барнаул, и Новосибирск я посещала не однажды. Полюбила широкие улицы Барнаула, парк из новопосаженных яблонь. Когда яблоньки зацвели, множество людей приходили посидеть в зелёной траве под деревьями, похожими на огромные светлые свечи.

Однажды ранним утром, когда я шла по парку, через него проскакала белая лошадь, освещённая алыми лучами утреннего солнца. Всё было как в сказке...

Хорошо было также на высоком берегу Оби любоваться радугой. В удивительном дендрарии росли разнообразные деревья — ореховые и другие. А внизу целые поля гладиолусов. Туда Леопольд Цесюлевич ходил рисовать цветы. А я блуждала по волшебному царству растений.

Первые «Рериховские чтения» — конференция Академии наук в Новосибирске — прошли осенью 1976 года. Одним из инициаторов был Евгений Маточкин, тогда ещё студент. Академик А.П. Окладников, как он позже рассказывал, подумал: каким же ещё учёным может быть столь замечательный великий художник?! И только потом и он, и другие обнаружили, что всю жизнь работают над темами, которые обозначил ещё Рерих.

Первая конференция превратилась в сердечный семейный съезд людей из Прибалтики, Карелии, России. Дружба укрепилась надолго. Помню выступ­ление пожилого монгольского учёного. После речи Павла Беликова из Эстонии, который ещё опасался открыто говорить о Шамбале — называл её красивейшей легендой, — монгольский учёный, прежде чем начать свой доклад, кротко, как бы извиняясь, поправил Беликова: «Но Шамбала ведь не легенда. Она существует...» (В этом году в Риге вышло 2-е издание книги моего отца, Р.Я. Рудзитиса, «Братство Св. Грааля» — книги о Шамбале.)

Выступала на Чтениях и Наталия Спирина, всегда статная, выдержанная. Однажды — по её приглашению — я побывала у неё дома, в скромной, красиво обставленной квартире. Велись непринуждённые беседы.

А.П. Окладников, человек удивительно широкого склада ума и европейского мышления, решился на постройку музеев Н.К. Рериха в Уймоне и в Новосибирске и утвердил проект пяти молодых архитекторов, выполненный в виде цветка лотоса. «Пусть вначале музей будет археологический и этнографический, и только часть его будет для картин Рериха. В дальнейшем, если материалов о Рерихах соберётся больше, всё здание станет Музеем Рериха». Преждевременный уход Окладникова из жизни стал для всех тяжёлой потерей.

В Новосибирске уже имелось 60 картин Н.К. Рериха, переданных Ю.Н. Рерихом во время его приезда в Москву. Юрий Николаевич Рерих хотел именно лучшие картины отца передать Сибири. Он говорил: «Если жизнь вас направляет на Алтай — не сопротивляйтесь, — это страна будущего, там много возможностей».

Государства, как большие организмы, переживают рост, расцвет, увядание. Правда, Россия ещё не достигла уровня некоторых стран Европы, но, в отличие от других, она растущая страна и скоро превзойдёт те, которые уже в расцвете.

Я восхищаюсь героизмом русского народа, усилиями которого были открыты Музей Н.К. Рериха в Верхнем Уймоне и красивейший Музей в Новосибирске.

Гунта Рудзите на II Рериховских чтениях. 1979

Рассказать о статье друзьям:

Работа СибРО ведётся на благотворительные пожертвования. Пожалуйста, поддержите нас любым вкладом: