Журнал: № 10 (174), Октябрь, 2008

Наталия Дмитриевна, что самое яркое запомнилось Вам от встреч со Святославом Николаевичем Рерихом?

Необыкновенно светлый облик, необыкновенно простой и приветливый — вот что меня поражало; такой великий человек и так просто с нами держится — как с равными, не даёт понять, насколько он выше нас. И как он всегда был приветлив! Он меня уже знал, подойдёт — пожмёт руку, что-то скажет, поприветствует. На все наши вопросы он очень терпеливо, обстоятельно отвечал.

На Рериховских чтениях я собиралась сделать до­клад «Значение музыки в творчестве Святослава Рериха», и мне надо было взять у него интервью. Я приехала в Москву, мы с ним встретились, и он уделил мне время. Вокруг был народ. Я ему сказала, почему я приехала, он предложил: «Пожалуйста, сядем отдельно». Я изложила тезисы своего доклада, и он рассказал мне, какое значение имеет музыка, как с детства и сам играл, и слушал, и родители приобщали к музыке, и какую роль она играет в его творчестве, и что он часто под музыку писал картины, и какую музыку любит. Всё это было застенографировано и записано на магнитофон. По этому материалу я потом сделала доклад на Рериховские чтения и с этим до­кладом выступила*.

Меня поразили его терпение, его снисходительность. Кругом кишит народ, все что-то от него хотят, какие-то вопросы ему задают, а он пока со мной не договорил... Это то, что отличает подлинных людей от мнимых. Подлинные учителя духовные — как они просты! А мнимые — мне тоже приходилось с ними встречаться — те напускают на себя и важность, и значительность и говорят свысока и надменно. А тут ничего этого не было. И около него находиться, даже сидеть, — это было блаженство, потому что от него шли такие излучения и такое сияние — это очень чувствовалось. Я его видела в группе и на фотографии, он всегда выглядит более светлым, чем все остальные. Говорил с нами так доступно, чтобы мы всё понимали; не употреблял каких-то выражений, которых мы бы не поняли. Хотя, конечно, его язык был много богаче нашего, но с нами говорил по сознанию и вкладывал в нас самое главное. Он говорил, что каждый день нужно стать немного добрее, немного лучше, даже пол помыть немного лучше, чем вчера, — и уже вы продвигаетесь; нельзя сразу с подножия на вершину вскочить, надо постепенно-постепенно. Вот это он и указывал — этот путь к Прекрасному через ежедневную дисциплину.

Конечно, вопросов ему задавалась масса. На­пример: надо ли переключиться на «Тайную Док­трину», на Ауробиндо? Он говорил, что для интеллекта это много даёт и, конечно, надо «Тайную Доктрину», по возможности, знать и читать, но эти книги не помогут нам разрешить проблемы сего­дняшнего дня. Их разрешает Живая Этика. Там всё изложено: что происходит, как жить, как понимать. И это он рекомендовал.

То есть «Тайную Доктрину» нужно изучать параллельно?

Параллельно — пожалуйста, но некоторые считают, что надо с неё начинать. Я начала читать Учение Живой Этики с 1941 года и считаю, что не с «Тайной Доктрины» надо начинать, главное — нужно лучше знать Основы. Я её, конечно, читала, но не концентрировалась на этом, потому что, как говорил Будда, «каждое мгновение имеет свою необходимость, и это называется справедливостью действия». Какая необходимость в данном мгновении? — выжить самим и помочь выжить людям. И всё это дано в книгах Живой Этики просто: этика мысли, слов, действий, этика поведения. Сегодня как раз об этом говорилось: что такое красота? — это этика; как создать атмосферу в семье, на работе, на встречах? — только красотой. То есть её нужно очень конкретно понимать. На примере Святослава Николаевича мы видели, какая может быть красота в человеке; в его обращении с нами — разве это не красота?

Вы сегодня говорили о духовной пране.

Кроме праны гор и лесов есть озон красоты. Духовная прана — она необходима. Из него [С.Н.Рериха] она просто изливалась! Побыть около него было величайшее счастье.

Он очень любил сибиряков. Все дни его приезда в Москву были расписаны по часам. В этот период у него был секретарь, сын Беликова, и он записывал. Святослав Николаевич начинал принимать с девяти или восьми часов. Как только он узнавал, что просится группа сибиряков, — принимал обязательно. Он обычно беседовал по часу, но с нами не ограничивал времени, он нас особенно любил. Расспрашивал нас и очень интересовался домом в Уймоне. Вы знаете, что на Алтае в Уймоне есть домик, где останавливалась семья Рерихов во время путешествия по Алтаю. Он говорил: «Наслоения нестираемы, этот домик надо сохранить». Я ему привезла газету «Наука в Сибири», где была фотография этого домика в Уймоне. Он с очень большим интересом прочёл и сказал: «Да, да, там наслоения, берегите этот домик». Это нужно и всему краю, и всей стране.

А если этот домик будут реставрировать, то эти наслоения, наверное, закроются?

Нет, это энергия, которую никакой извёсткой не закроешь, — это особая энергия.

Они ступали и по земле; видимо, и земля тоже имеет наслоения?

И земля, конечно, и те места, где они были. Почему мы почитаем Троице-Сергиеву Лавру? Естественно, потому, что Он там был и там особая атмосфера, особый дух.

Наталия Дмитриевна, а с Юрием Николаевичем Вы не встречались?

Нет, только со Святославом Николаевичем. И не один раз. Это было большое счастье. Тогда это было просто: он всегда приезжал летом, когда у меня были каникулы, потому что я педагог; и было недорого ездить.

Чтобы попасть на его выставку, была такая очередь! Он рассказывал о картинах, мы всё записывали. Потом, когда картины засняли на слайды, пользовались его объяснениями.

Он и сейчас с нами всё равно; если мы о нём думаем — значит, мы с ним. Мысль — это магнит, где мысль, там и мы. И когда мы перейдём в Тонкий Мир, там мы не будем покупать билет, садиться на поезд, для того чтобы в другой город попасть, мы только подумаем — и уже там.

Он-то может к нам спуститься, но нам надо стараться поднимать себя выше.

---

* II Рериховские Чтения, 1979 г.

Рассказать о статье друзьям:

Работа СибРО ведётся на благотворительные пожертвования. Пожалуйста, поддержите нас любым вкладом: