Журнал: № 10 (270), Октябрь, 2016

Всеволод Н. ИВАНОВ

Когда думаешь об этой стороне творчества Рериха, об его тяготении к Востоку — опять мысль невольно возвращается к Гёте, олимпийскому старцу. Между этими обоими сильными людьми — Рерихом и Гёте — есть некое определённое соприкосновение.

Гёте воспринимал Восток издали, из Европы, почти не соприкасаясь с ним, но воспринимал его тем не менее верно. А Восток для России — гораздо ближе, чем Восток для Европы, а значит — Восток для Рериха ещё более актуален, чем для Гёте. Что Россия известным образом связана с Востоком культурно — эта мысль теперь проходит уже свой сложный путь.

Абсолютно неверно было бы смотреть на интерес Рериха к Азии как на интерес только «археологический». Для Рериха вообще специфически археологического интереса не существует; в истории он ищет того же активного, действенного начала, что действует в мире и посейчас. Культура, то есть человеческая работа, для него не связана с развитием во времени; культура более всего связана с неким самоуглублением действенных основ нашего сознания. Мы видим, как для Рериха творческая работа художника времён каменного века столь же ценна, как и работа современного художника в смысле духовной напряжённости, разрешающей проблему красивых форм...

А если так, то где же, как не именно в Азии, можно найти эту «палеонтологию духа», если так можно выразиться. Где можно найти человеческий дух в его основной форме, несмотря на все технические завоевания цивилизации. Давно известно, что Азия — колыбель народов...

Надо при этом принять во внимание и то, что Азия непрерывно в течение многих тысячелетий живёт непрерывной высокогосударственной культурной жизнью, которая гораздо древнее и, несомненно, обладает известными навыками, более сильными, нежели государственная жизнь западных современных народов, и сочинение венецианца Марко Поло, путешествовавшего и долго жившего в Китае в XIII веке, полно совершенно искреннего изумления перед той величавой картиной, которая разворачивалась перед ним в восточных странах того времени. Кичливости современного «европейца» нет там и следа. Если Поло чем и гордится, то только тем, что он христианин.

Удивительно ли, что Рерих, при огненной ясности его творческой глубинной интуиции, при его энергии и восприятии, ищет в Азии того основного, древнего проявления человеческого духа, на котором, как на стволе, распустились по всему миру побеги, цветы и ветки человеческого духа. И он подошёл основательнейшим образом к этой задаче. Им предпринята большая экспедиция по Азии в 1925 – 1929 годах², подобно тому как он в 1903 году обследовал Россию. Он сам смотрит, собственными глазами, и видит то, что сохранили просторы и глубины Азии.

Экспедиция Рериха в Азию весьма своеобразна. Таких экспедиций до него не было.

Экспедиция Рериха не искала в своём походе ни охоты на тигров из стальной клетки на слоне, ни чудес и секретов индусских храмов, с чудовищными, плохо лежащими в глазах богов изумрудами и рубинами. Художник и мыслитель Рерих вывез оттуда свои картины по Азии, вывез познание именно этого культурного духа Азии самого по себе.

Н.К. Рерихом и его сыном, учёным-востоковедом Ю.Н. Рерихом, написан об этом путешествии целый ряд трудов на русском и английском языках, которые переведены на многие другие. Эти книги свидетельствуют, что Древняя Азия не только «местожительство необразованных и диких азиатов», а и то, что она дышит и правит своим сосредоточенным углублением, тысячелетним духом и что у этой Азии есть многое, чему не худо бы поучиться и горделивой своим европеизмом Европе.

Никакой музей, никакая книга не дадут права изоб­ражать Азию и её страны, если вы сами не видали её своими глазами, если на месте не сделали хотя бы заметок. Убедительность, это магическое качество творчества, необъяснимое словами, создаётся лишь наслоением истинных впечатлений действительности³.

Рерих в своих поездках и ищет как раз этой самой «убедительности». Сосредоточены, углублены, сильны, импрессионистичны его книги, и не всем они доступно понятны, хотя в них говорится о самых простых вещах. Немногие люди имеют право говорить о простых вещах так, как это делает Рерих. Но, читая книги Рериха, нужно приобщаться к свободному духу и преодолевать разного рода весьма въевшиеся в нас предубеждения, точки зрения, недоверия и прочее.

А между тем, какие богатые картины. Вот Рерих проходит со своей экспедицией Сикким (Северная Индия). Два мира в этой стране. Вот один:

«...Мир земной с богатой растительностью, с блестящими бабочками, фазанами, леопардами, обезьянами, зверями и всей неисчислимой живностью, которая населяет вечнозелёные джунгли Сиккима...»

Заметим про себя, что это, так сказать, тот мир, который видит в Азии вообще европеец, вроде того же Редьярда Киплинга. А вот ещё перед художником развёртывается другой мир:

«...А за облаками сияет снежная страна гор... И этот вечно волнующийся океан облаков и непередаваемых, разнообразных туманов...»

Сама сила Азии непосредственно дышит здесь. Караван Рериха идёт по странам, которые не знают ни современной техники, ни европейской цивилизации, но знают человеческое сердце. Да и трудно предположить, что целые тысячелетия жили праздно эти люди, не добиваясь чего-то, что ценно для человека. Караван идёт, и вот тянутся мимо монастыри Сиккима, которые лепятся по вершинам малодоступных гор. Вот монастырь, путь к которому лежит по головокружительно высокому висячему бамбуковому мосту над пропастью, под которым кипит горный поток. Монастыри напоминают населению о праведной жизни, о том, что среди них живут святые подвижники. Это в Сиккиме ламы путём духовного напряжения посещают, говорят, вершину Эвереста. Там звонят колокола звоном ясным, как волны реки...

В Азии люди думают не так, как в Европе, хотят иного, чем в Европе. И возможно, конечно, что за пять, за шесть тысяч лет культуры и размышлений в этом направлении азийцы кое-чего и достигли. Это опять-таки нисколько не мешает и Европе с XIX века тоже достичь многого, но на иных путях.

Экспедиция Рериха двигалась и теми путями, которыми когда-то хаживал живший в тех местах Будда. И странный контраст с духовным напряжением: небрежение реликвиями, разрушенные древние святые города, заброшенные монастыри, нечеловеческими усилиями взброшенные на скалы, настоящие орлиные гнёзда, каменные ходы в них, вырубленные резцом в сплошных монолитах. Неолитическая техника — и не в земле, не в погребениях, а в рисунках на скалах, в утвари, в посуде, в средствах передвижения. И какие рисунки при этом, — такие, какие находятся и в Сибири, и в Трансгималаях, и в Скандинавии. О Азия, библиотека разрозненных стран единого дыхания человеческого рода, создававшего единые царства, колоссальнейшие по протяжениям... Европа не слышит уже этих великих фрагментов ни в своих радио, ни в телефонах.

По пустыням, по горам тянется караван Рериха, взбираясь на перевалы, проходя пустыни... Вот один из перевалов — Каракорум — «Чёрный Трон», названный так по высокой скале на самом хребте перевала.

«Рассказать красоту этого снежного царства невозможно, — пишет Рерих. — Такое разнообразие, такая выразительность очертаний, такие фантастические города, такие многоцветные ручьи и потоки, а также памятные пурпурные и лунные камни. В этих местах простирается молчание пустыни, даже люди каравана перестают ссориться и разговаривать друг с другом. На пути иногда груды товаров, сложенных в кипах; должно быть, верблюды, яки, лошади обессилели, пали, и закон пустыни, подобно закону тайги, оберегает их, никто не возьмёт ничего, с каждым может случиться то же».

Пустыня каменистая и суровая. В ней люди предоставлены самим себе. Тут где-то проходит граница между Китаем и Индией. Где? Никто толком не знает. Вот идёт ещё караван — то идут паломники в Мекку.

Вероятно, о таких путешественниках молится православная церковь в своих эктеньях «о плавающих, путешествующих, недугующих, страждущих»... Путешествия, которые, как болезни и недуги, трудны и близки к смерти. Эти путешествия через пустыни ведь не наши путешествия по железным дорогам, когда нужно только купить билет и под дыхание стальных ритмов, покачиваясь на мягких диванах, смотреть, как кружатся, мелькают мимо в хрустальных стёклах города, деревни, леса, пустыни и реки. Нет, тут пути встают перед людьми в той мере, в какой приспособлены люди самой природой к тому, чтобы естественным шагом проползать по этим необозримым пространствам, видя воочию колоссальные протяжения нашей планеты. И поэтому люди в пустыне так рады друг другу...

Караваны сходятся на ночлеги — легче обороняться от тайных неожиданных неприятностей; люди сидят там на ночёвках за алым сиянием полыхающего костра, под звёздным синим небом, оказывая друг другу мелкие услуги и то и дело подымая перед огнём все свои растопыренные десять пальцев — знак утверждения. Идут рассказы о каких-то необыкновенных событиях. Тут сидят ладакцы, кашмирцы, афганцы, тибетцы, асторцы, балтистанцы, монголы, сарты, китайцы — весь тот мир, который бродит пока ещё караванами вдали от стальных дорог, проложенных точными науками в мышлении, вдали от галопирующего времени современности. И у каждого есть свой рассказ, продуманный, разукрашенный, оснащённый в молчании пустыни.

Азия — это мир, мир чрезвычайно устойчивый, мир древний. Это мир целый, заключённый в себе, доведённый до единицы. Всё имеется в этом мире, и горе, и радость, и добро, и зло, и всё полной мерой.

Там эти различия не затянуты узором цивилизации, обширными массами выработанных понятий, обычаев и прочих усложнений жизни. Зло если имеется в Азии — то тоже в обнажённом виде.

Зато и добро — тоже в виде не прикровенном, а в виде своём основном и извечном.

Если в Европе существует некая вера в неистощимые силы Матери-Природы, законы которой познаются наукой и на основании которых, применяя их, создаются новые, культурные изобретения, усовершенствующие жизнь, в Азии существуют тоже убеждения, что такие великие силы есть, но что они доступны для познания не извне, от опыта, а изнутри, из конгениального соприкосновения с ними.

Один лама говорил Рериху:

«Есть в некоторых гималайских областях священные ашрамы — храмы мудрых Махатм — Благословенных. Эти Махатмы управляют внутренними силами природы, направляющими нашу жизнь»⁴.

Эта невидимая связь вещей и жизни Азии проникает и в русскую жизнь, пишет Рерих. У алтайских староверов, где до сих пор почти хранится старая вера и живописный быт XVII века, женщины до революции ходили в кокошниках и сарафанах, молились старым иконам, хранили свои обычаи, молитвы. И в XIX веке к этим староверам пришла весть:

— В далёких странах, за великими озёрами, за высокими горами находится место, где живёт высшая справедливость, правильная вера и спасенье всего человечества. И это место есть Беловодье... И нет там ересей, расколов, грабежа, убийств — есть вера праведная.

И тоже слыхал Рерих повесть о том, как недавно умер в Костроме старый монах, и была у него найдена рукопись со многими указаниями об учениях благочестия в Азии...⁵

Есть общая вера в России и в Азии, есть общая древнейшая убеждённость в том, что есть настоящая, сильная Правда, что есть откровения миров иных и в нашей печальной юдоли. Православный верит в то, что сам Христос ходит по земле, водворяет истинную праведность, за которую и сгореть в срубе не жалко... И будет день, когда настанет второе пришествие. А что же говорит Азия?

Она тоже ждёт гонцов, тоже ждёт Мессию. Она дышит учением: Будда — приходит периодически. Был Шакья Муни, теперь мир ждёт пришествия Майтрейи, в санскритском произношении — «Милосердного», Ми-Ло-Фу — в китайском. Его пришествие означит начатие новой эры в жизни людей.

Рерих приводит тибетские пророчества о пришествии этого Мессии Азии:

«Сокровище с Запада возвращается. По горам зажигаются огни радости. Даётся срок, когда расстелить ковёр ожидания.

Знаками семи звёзд открою врата.

Огнём явлю моих посланных...

Когда вы стережёте стадо, не слышите ли вы голоса в камнях? Это работники Майтрейи готовят для вас сокровища.

Когда ветер свистит в ковыле, понимаете ли, что это стрелы Майтрейи летят на защиту?

Когда молния озаряет ваши улусы — знаете ли, что это света желанного Майтрейи»?⁶

Таковы голоса Азии, которая, древнейшая из частей света в человеческой истории, полна и сейчас каких-то неслыханных возможностей. Азия просыпается, Азия сознаёт в себе великие силы, и они бродят в её душе в форме каких-то прекрасных образов, умеющих воплотиться в великие силы.

Азия в своей нетронутости своего основного человеческого сознания показывает, что сильны эти зовы, зовы к новой и прекрасной, божественной жизни даже там, даже в стране «косности и застоя».

И эту быль вплотную придвигает к нам Рерих, дополняя, укрепляя наше сознание.

Россия выявляет эти новые зовы, эти новые формы жизни. Они рано или поздно преобразуют Азию, весь мир. И кому же учуять эти зовы, как не Рериху, с его интуицией, напряжённой, как молния. Кому же передать эти образы для видения всем людям, образы благословляющие, зовущие, примиряющие, образы, которые издавна предчувствовала православная Россия, как не художнику Рериху.

Из экспедиции в Азию 1923 – 1929 годов Рерих привёз сотни картин, которые выявляют сущность его идеи. И каких удивительных картин! Уже давно, в 1915 году, писал он пророческую картину свою «Граница царства»... Там высятся горные вершины, незнаемые, неведомые, которые только мерещились творческому сознанию гениального художника. И вот он в Азии, он увидал их воочию. Это — Гималаи, Беловодье, священная земля, к которой тянулась его русская душа в полном и интимном соприкосновении со всей культурой русской.

Книга «Гималаи»⁷ даёт нам представление об этой невероятной, неистовой красоте тех мест. Большинство этих картин Рериха находится в его музее в Нью-Йорке, часть же в его имении в Гималаях, где он создал Институт по изучению Гималаев и Востока. И краски Рериха, эти плавленые чистейшие драгоценные камни, накладываемые на полотно его кистью, говорят, поют, звучат целыми симфониями реальной красоты, которой ещё не знавал мир.

Вот некоторые из этих образов: в глубокое горное ущелье такой характерной, осторожной горной повадкой сходит конь, несущий на себе драгоценный груз — чашу с пылающим над ней розовым пламенем, этот восточный Грааль. Аметистовые, синие и коричневые тона ущелья сверху озарены пылающими отблесками розовых снегов... Внизу глубокое лиловое озеро. И у скал намечены каменные лица, они тоже живут, эти скалы тоже дышат, тоже проясняются розовым огнём чаши.

На этих последних картинах Рериха человеческие фигурки как-то нарочито малы. Видно, что настоящие-то души Рериха скрыты именно в этих массивных, с дольменами схожих смутных очертаниях самих скал, гор, души которых ещё, подобно скульптурам Родена, не вырвались из камня, а погружены в него. Это, вероятно, и есть подлинный мир Рериха, к которому он обращает свои аспекты души, с ним он говорит, это Матерь Земли.

Вот ещё картина Рериха: в молчании изумительной по колориту синей звёздной ночи восседает в синем одеянии скрытая синим же куполом некая Владычица. Звёзды обтекают её, Большая Медведица, Сириус и Орион горят над ней, вращаясь вокруг. На скале сидит она, подобно тому, как Богоматерь восседала на абсиде храма в Талашкине над рекой Жизни... Здесь Матерь восседает на скале, на монолите колоссальном, погружённом в синие воды. Нет здесь людей, проплывают мимо три рыбы золотые и тонкие, держат свой путь, указывая на молчание этих вод... Глубже, в подземелья человеческих толщ, в души человеческих массивов идёт творчество Рериха и выявляет то, что ему удалось подсмотреть, как когда-то Моисею на Синае — душу, стремления её — душу каменных миров, персти базальтов, гранитов, душу Азии, тонкую и нежную, как звоны серебряных струн.

Рерих нашёл эту душу Азии. Пространства её раскрылись в синтезе художника, падающем, как молния, с неба и до земли. И какими словами можно характеризовать то, что показал Рерих человечеству? Эти молчания, мимо которых пробегают экспрессы наших шумных, но пустых дней, это и есть настоящая сущность мира, культуры, цивилизации, которая открывает искусство. И сущность эта — Добро.

А та «культура», которой живёт человечество?

Должно быть, это только мнимая культура. И Рерих перекликается с великим духом далёкой Эллады, с божественным Платоном.

В вводной части к «Пиру» Платона говорит Аполлодор, почитатель Сократа: «...когда мне приходится присутствовать при тех беседах, которые ведёте вы, мои друзья, вы, богатые, и вы, деловые люди, то недовольство охватывает меня, а кроме того, о друзья — сожаление: вы воображаете, что вы творите там, где вы ничего не делаете!»

Ныне как будто человечество начинает понимать, что так называемые «дела» — в сущности — безделье. Настоящее же дело — это постижение жизни, а как это делается, показал нам и всему миру Рерих. И вот почему он обращается ко всему миру со страстным призывным кличем:

«Берегите, берегите прежде всего не материальные блага, а искусство. Искусство учит нас интуитивно. Идёт эра искусства, эра нового, правильного, не механического постижения жизни».

---

¹ Глава из книги «Рерих. Художник. Мыслитель» (Рига, 1935), в сокращении.

² Так у автора. Центрально-Азиатская экспедиция Н.К. Рериха проходила в 1923 – 1928 гг.

³ Рерих Н. Сердце Азии. Alatas. Southbury; Conn; U.S.A., 1929. С. 11.

⁴ Рерих Н. Сердце Азии. С. 89.

⁵ Там же. С. 111.

⁶ Рерих Н. Сердце Азии. С. 94.

⁷ Roerich. Himalaya. New York: Brentano, 1926.

Рассказать о статье друзьям:

Работа СибРО ведётся на благотворительные пожертвования. Пожалуйста, поддержите нас любым вкладом: