Журнал: № 9 (101), Сентябрь, 2002

 

Владимир РОСОВ, главный редактор журнала «Вестник Ариаварты»
г. Санкт-Петербург

 

Молодые, или юношеские годы Юрия Николаевича Рериха — это самый потаённый и малоизученный период жизни. Сухие строки его автобиографий мало о чём говорят. По достижении совершеннолетия начинает складываться личность учёного. Именно взрывы научного творчества и бурный накал чувств. Однако для тех, кто смотрит на историческую сцену спустя многие десятилетия, фигура Юрия Рериха отступает вглубь, как бы растворяется в ярком великолепии знаменитых родителей.

Известно, после революции в России художник Н.К.Рерих с женой и двумя сыновьями, все вместе оказались в эмиграции. В 1918 году семья ещё находилась в Финляндии и вскоре отправилась странствовать по Европе. Сначала художественные выставки состоялись в Швеции и Дании, а затем — в Англии. С 1919 года Рерихи поселились в Лондоне. Старшему из сыновей Юрию едва исполнилось к тому моменту 17 лет, и ему надлежало определить свою будущую судьбу, попросту говоря получить образование.

ЛОНДОН

От отца Юрий Рерих унаследовал способность к рисованию. С детских лет до нас дошли прекрасные рисунки, воспроизведённые в своё время в петроградском издании «Наш журнал» (1915), и пластилиновая лепка «Собака» (собр. Л.С.Митусовой). Не многие знают, что его карельские пейзажи обладают цветовой утончённостью и техническим мастерством. Поскольку мольберты Николая Константиновича и сыновей часто стояли рядом, все пользовались одними красками и трудились в одной ауре, то и живопись детей стала приобретать художественные достоинства. В Сортавале Юрий создаёт два, по другим данным — три великолепных портрета Н.К.Рериха (карандаш, доска), они поражают своей техникой, зрелостью и выразительностью. В середине 1990‑х годов на аукционе Сотби в Лондоне пейзажи Юрия Рериха по ошибке были выставлены как работы отца (об этом автору сообщил американский коллекционер Александр Левин, который, кстати, 3 года назад продал в Москву около 20 рисунков Юрия). Такая путаница говорит о многом.

Однако, несмотря на явный талант художника, Юрий Рерих больше склонялся к Востоку, и выбор был сделан в пользу ориенталистики. В Финляндии он самостоятельно начинает изучать историю восточной литературы, перерисовывает из научных книг китайские иероглифы и арабскую вязь. По сей день чудом сохранились юношеские конспекты, озаглавленные «Записки по востоковедению» (1918). В то же время Юрий Рерих берёт уроки у известного русского монголиста А.Д.Руднева, также оказавшегося на чужбине.

По приезде в Англию юноша поступил в Школу восточных языков при Лондонском университете, на Индо-иранское отделение. Он проучился там 1919-20 учебный год у знаменитого востоковеда Денисона Росса. Со второго курса Юрий Рерих перевёлся в Гарвардский университет (США), который окончил со степенью бакалавра по отделению индийской филологии. Переезд за океан объяснялся просто: Н.К.Рериху предложили провести серию художественных выставок по городам Соединенных Штатов. Долговременный контракт подтолкнул к жительству в Америке, и семья на некоторое время обосновалась в Нью-Йорке.

Итак, чем обусловлен был такой выбор, почему Юрий Рерих пошёл по востоковедческой линии? Несмотря на «любовь к истории и к оловянным солдатикам», с ранних лет пробудился интерес к Востоку, к языкам и культуре народов Азии. Несомненно, определяющим фактором стала семья. Ещё в начале XX столетия, некоторое время спустя после рождения сыновей, Николай Константинович намеревается пройти по Великому Индийскому пути. Сначала в 1906 году, а затем в 1914‑м он планирует отправиться на Восток вместе с В.В.Голубевым. Обстоятельства не позволили осуществить этот замысел. В Лондоне в 1920‑м мечта снова кажется близкой. Уже куплены билеты в Индию, но опять финансовые затруднения корректируют планы. Зато Юрий Рерих имеет возможность получить востоковедческое образование и готовится к центральноазиатским путешествиям в университетской аудитории. Годом позже он писал: «Я начал мои занятия, касающиеся Центральной Азии, в Лондоне, где я изучал персидский язык и санскрит... Сначала я приступил к изучению работ персидских авторов... Кроме того, я собрал в библиотеке Британского музея материалы по истории исследований Центральной Азии».

Эмигрантская атмосфера Лондона, в которую окунулись Рерихи, была насыщена антибольшевистскими эмоциями и мистическими эманациями. Николай Константинович становится членом Русско-Британского Братства, которое выступало в «поддержку интервенции» в Красной России. А Елена Ивановна работала в женской секции Комитета помощи беженцам при этом Братстве. Пример родителей оказался поучительным и для Юрия Рериха. Он тоже принимает участие в общественной жизни, выступает инициатором образования «Русского Кружка Молодёжи в Лондоне» (вместе с Юрием членами стали будущие сотрудники Рерихов — Георгий Шклявер и Владимир Шибаев, последний состоял секретарём молодёжного объединения).

Этот кружок возник в октябре 1919 года и поставил своей задачей содействовать общению русской молодёжи, а также помогать эмигрантским «организациям, борющимся с большевизмом» (при этом, как заявлено в уставе, не преследовались никакие партийно-политические цели). На заседаниях кружка проводились лекции и беседы на научные и художественные темы, ставились спектакли, устраивались литературно-музыкальные вечера и экскурсии. Руководство организовало обмен книгами и периодическими изданиями между своими членами. Осенью 1919‑го на собраниях прошли собеседования о высших учебных заведениях в России и Англии, прозвучали доклады известных политиков и деятелей культуры. Среди них — П.Н.Милюков «Задачи русской молодежи в будущем» и Н.К.Рерих «Красота и мудрость». Состоялся и доклад Ю.Н.Рериха «Истоки русского искусства».

Доклад, прочитанный студентом университета, всего лишь первокурсником, восхищает широтой подхода. Свою речь Юрий Рерих начал с постановки научной проблемы. «Истоки русского искусства обыкновенно принято искать в искусстве Византии и в культуре стальной Скандинавии. Сейчас мне хотелось бы доказать, что Византия и варяги были только путями, по которым проходили культурные влияния. Источники этих влияний нужно искать глубже. Поддерживать исследования в этой области является нашей национальной задачей. Ибо знание глубин народной сокровищницы искусства есть долг всякого русского человека».

Обращает на себя внимание удивительный факт: 17-летний юноша говорит о «нашей национальной задаче». Он схватывает нерв проблемы и связывает зарождение русского искусства с Востоком, с историческими культурами, разбросанными в древнейших очагах Центральной Азии. «Византия была только преддверием обширного храма восточной культуры. Блеск византийских мозаик, утончённая роскошь были только первыми впечатлениями на великом пути восточном. Русь в лице хазаров, печенегов и тех неведомых племён и народностей, кочевавших в степях нашего юга, принимала дары Тибета, Монголии, Китая и всего Индостана. Русское искусство есть то понятие, которое претворило весь этот конгломерат разнородных влияний в одно стройное целое влияние...»

Задача «обнаружения» истоков русского искусства ставится в этом докладе ещё шире. Восточные влияния на южную окраину дотатарской и доскифской Руси дополнены опосредованными влияниями Египта, Ассирии, Персии, а через них — Индийского царства (империи Чандрагупты и Ашоки). Такой целостный взгляд на взаимодействие культур заложил основы для более зрелых научных решений. Через несколько лет Юрием Рерихом в статье «Расцвет ориентализма» (1923) был сформулирован глобальный подход, определявший отношения между Востоком и Западом. Идея взаимовлияний двух центров мировых цивилизаций легла в основу труда всей жизни учёного, озаглавленного «История Средней Азии» (1960), по сей день остающегося в рукописи и ещё не осмысленного. Доклад об истоках русского искусства также сохранился в виде рукописи, черновые карандашные наброски в старой ученической тетради. Это предмет дальнейших изучений и публикаций.

В Англии личность будущего учёного складывается в совершенно необычных обстоятельствах. Родители Юрия Рериха, помимо творческой и общественной работы, увлечены теософией. В июле 1920 года они становятся членами Лондонской секции Теософского общества. Поддерживают контакты с известными теософами — Безант, Джинараджадасой, Уивером, др. (...) Естественно, что и Юрий Рерих приобщается к эзотерическим знаниям...

КЕМБРИДЖ

В Соединённых Штатах в октябре 1920 года Юрий Рерих поступает в Гарвардский университет (Кембридж, Массачусетс). И начинает заниматься у знаменитого индолога, проф. Чарльза Ланмана, берёт курс санскрита и пали. Эта встреча фактически определила профессиональную стезю Юрия Рериха, поскольку в лице Ланмана он обрёл долгожданного учителя. Полтора года спустя после их знакомства американский профессор в переписке со своим учеником уже подписывался «ваш старый гуру», причём слово «гуру», или «учитель», он неизменно писал на санскрите.

Юрию Рериху действительно повезло — Ланман специализировался на ведийской и буддийской литературе. Он слыл мировой величиной в своём деле, основал «Гарвардскую восточную серию», в которой публиковались переводы на английский язык древнеиндийских памятников. У него был свой метод обучения молодых индологов. Неотъемлемую часть метода составляла обязательная исследовательская поездка в Индию, в Бенарес или в Пуну.

Следуя этим рекомендациям, Юрий Рерих в 1921 году предпринимает попытку поехать в научную командировку в Индию от Гарвардского университета. Но родители отговаривают сына, объясняя, что впереди открываются ещё большие возможности, ибо семья Рерихов собирается в путешествие на Восток. Когда в 1923 году решение об индийской поездке было окончательно принято, именно Ланман советует Юрию посетить другого его ученика-индуса, доктора С.К.Белвалкара из Пуны, который опубликовал на Западе перевод санскритской поэмы Бхавабхути «Уттара Рамачарита». В рекомендательном письме Ланман дал высокую оценку своему студенту: «Мне редко доводилось встречать человека более жаждущего знаний, более восторженного в своём желании неуклонно учиться и работать, нежели Рерих».

Спустя годы благодарный ученик с великим почтением вспоминал об учителе — профессору санскрита Гарвардского университета был посвящён первый выпуск журнала Института Гималайских исследований «Урусвати» и отдельная статья к его 80-летию. В 1929-м Ланман избирается вице-президентом Института «Урусвати» (Николай Константинович лично послал ему приветственную телеграмму), что несомненно подчёркивает ту огромную роль, которую он сыграл в становлении личности Ю.Н.Рериха как учёного.

На студенческой скамье в Кембридже Юрий Рерих берётся за научное сочинение по мотивам сказаний о прежних рождениях Будды, а затем переводит «Гирлянду Джатак». Русский перевод буддийских легенд даже был объявлен Г.Гребенщиковым в планах издательства «Алатас». Весной 1921 года идёт усиленная работа над некоторыми упанишадами. Юрий Рерих осуществляет перевод на русский язык Иша, Катха и Чхандогья упанишад. Этот труд он окончательно завершает уже в Индии, в Дарджилинге, снабдив его обширными комментариями. Во введении даётся своя собственная оригинальная трактовка контекста упанишад: «Упанишады представляют из себя заключительный аккорд древневедийской мысли. Те мистические предстояния, в течение которых отшельники передавали своим ученикам венец своих духовных исканий. Таково их внутреннее значение...»

Юрий Рерих во время обучения в Гарварде берёт также уроки классического китайского языка у доктора Чао. У русского эмигранта проф. Михаила Ростовцева слушает лекции о «Средне-Азиатских влияниях на искусство юга России». Это как раз та тема об истоках русского искусства, которая начата в Лондоне. Юноша пишет родителям о своём научном открытии в «области истории скифских племён юга России и Туркестана». У него уже есть собственная концепция, как он выражается, «моя теория», подтверждающая теорию Ростовцева. «Постановка вопроса очень обширна и позволяет объяснить многое в скифском народном искусстве. Выясняется громадное значение Средней Азии...»

Для будущего учёного открывается большая перспектива — мир кочевников туркестанских степей. Интерес к скифскому искусству очень быстро даёт свои плоды. Через несколько лет, завершив Тибетскую экспедицию (1927-28), Юрий Рерих издаёт книгу «Звериный стиль у кочевников Северного Тибета» (1930). Она написана на материале, непосредственно собранном в ходе этой экспедиции. И вышла буквально вослед книге М.И.Ростовцева о «зверином стиле». Так бывший студент почти вплотную подошёл к своему преподавателю и дополнил его познания собственными научными достижениями. Ростовцев признаёт молодой талант, в своём письме к Юрию Рериху, ещё до выхода книги, благодарит за «ценную справку». Он же помогает организовать публикацию в издательстве Йельского университета дневника Центрально-Азиатской экспедиции «По тропам Срединной Азии». (...)

Тохарская проблема в науке обозначилась ещё в прошлом веке. К началу 1920‑х годов ею заинтересовались такие крупные учёные, как Фейст и Пеллио. Считается, что тохары принадлежат к древней группе племён, распространённых в тибето-памирском географическом регионе (временной период обозначен был III веком до н.э. и по IX век н.э., позже начальный рубеж некоторыми исследователями был отодвинут). До своего исторического рассеяния и исчезновения тохарские племена локализовались в районе южных предгорий восточного Тянь-Шаня, точнее в области Карашара — Турфана, а также в Бактрии и Тохарестане. Со временем они стали как бы конгломератом, растворившимся в среде ираноязычных и тюркоязычных народов Внутренней Азии.

На волне возрастающего интереса к тохарам восходит и Юрий Рерих. Осенью 1921‑го у него определяется серьёзное увлечение этой темой. Он составляет тезисы, или небольшую статью по тохарскому вопросу. И уже думает о том, как в будущем, после получения диплома Гарвардского университета, продолжить работу. Понимая, что одним из ведущих специалистов по тохарам является Поль Пеллио в Париже, он обращается с письмом в Парижский университет: «В настоящее время я, в частности, интересуюсь проблемой тохар. Моя интуиция даёт возможность рассматривать проблему с исторической точки зрения, основываясь на археологических находках, касающихся китайского Туркестана. Я думаю представить эту работу как тезисы докторской работы в Парижском университете». Юрий намеревается продолжить своё образование и поступить в университет для написания диссертационного исследования.

Выбор и темы, и научного руководителя был сделан очень удачно, поскольку Пеллио оказался хорошо знаком с тохарской проблематикой. Он детально изучал язык «тохри», на котором написан буддийский текст «Майтрейясамити», в связи с более поздним уйгурским переводом этого текста, выполненным в IX веке н.э. (...)

Тохарская проблема, помимо её научного аспекта, имела для Рерихов более глубинный эзотерический смысл. (...) В текстах Живой Этики говорится также и о Турфанской впадине. Кстати, литературный тохарский язык, на котором написаны буддийские тексты, был распространён именно в Турфане. Николай Константинович одну из своих лучших картин, созданных в Дарджилинге весной 1924 года, посвятил Турфану. Она называется «Турфанская Мадонна» и написана в тесном творческом союзе с Еленой Ивановной.

Сюжет с тохарами имел своё продолжение. Поль Пеллио в 1934‑м опубликовал научное исследование «Тохары и кушаны», а его ученик Юрий Рерих в конце жизни дополнил учителя двумя блестящими статьями по тохарской проблеме.

ПАРИЖ

Франция в судьбе Юрия Рериха стала переломной вехой. В августе 1922 года он приехал в Париж для завершения индологического образования. Поселился Юрий на улице Вожерар у Шкляверов, знакомых Рерихам ещё по Выборгу, а затем и по Лондону. Близко сошёлся с их сыном Георгием, который учился в Сорбонне на юридическо-экономическом отделении. Вместе они проводили время, путешествовали по Европе... Сразу же по приезде в Париж, ещё до начала занятий в университете, Юрий с Жоржем Шклявером совершил путешествие в Германию. Там они осмотрели средневековый город Шпейер, расположенный на Рейне. Но по пути посетили французские города Страсбург и Мец. Страсбург произвёл на Юрия Рериха большое впечатление своим грандиозным собором. В портале собора, на его знаменитых часах, каждый день совершается прохождение 12‑ти апостолов. А Мец впечатлил местами, связанными с Жанной д’Арк.

В Париже Юрий Рерих начал обучение в Коллеж де Франс и в Институте славянских исследований. Одновременно взял несколько курсов в Парижском университете на Среднеазиатском, Индийском и Монголо-тибетском отделениях, где совершенствовал свои знания у известных специалистов Бако, Мейэ, Сильвена Леви. Но прежде всего он встретился с Полем Пеллио, считавшимся среди французских светил самой яркой величиной в ориенталистике. «Был у Пеллио. Он был страшно мил и уже задал мне работу по древнекитайскому языку».

Что касается других упомянутых ориенталистов, то они обладали не меньшей научной славой. У тибетолога Жака Бако Юрий постигает особенности тибетского языка, а у философа Сильвена Леви слушает курс индийской философии. В Школе восточных языков при Парижском университете у русского эмигранта востоковеда В.Ф.Минорского участвует в семинаре по «Шахнаме».

В 1922-23 учебном году Юрий Рерих занимался также в Сорбонне на военном и юридическо-экономическом отделениях. Увлечение военными науками весьма пригодилось ему в странствиях по Азии. Во время Центрально-Азиатского путешествия он обеспечивал безопасность каравана при переходе через кишащие грабителями районы Кашгара, Внутренней Монголии и Тибета. Военное образование имело и более далёкие цели, не исключавшие возможность вооружённых столкновений во имя будущего Азиатской России, на просторах которой предполагалось основание нового сибирского государства, Священного Союза Востока.

В Париже Юрий Рерих много времени проводит в библиотеках и музеях. Часто посещает Лувр для изучения восточных коллекций. Наибольшее впечатление на него производит буддийская бронза из собрания Пеллио. «Какие чудные вещи, мистические Будды, утончённые Бодхисаттвы и страшные и свирепые kin‑kang, гении‑хранители доброго закона. Вообще меня Буддизм страшно привлекает. В нём я нахожу глубокое мистическое чувство и красочность. Стоит только прочесть монгольские и тибетские молитвы!..»

По рекомендации давнего друга отца, знатока и коллекционера восточного искусства Голубева, уже многие годы проживавшего во Франции, молодой учёный был принят в музее Гимэ. Музей ему понравился, особенно тибетский отдел. Предметом исследований становится коллекция Бако. У Юрия Рериха складывается профессиональный интерес к тибетскому искусству. Через несколько лет в Дарджилинге он напишет книгу «Тибетская живопись», но издаст её в Париже в 1925‑м.

Очень быстро Юрий Рерих формируется как настоящий учёный. «Моя учёная слава всё здесь растёт». Зимой 1923 года по рекомендации профессора Мейэ он избирается в члены Лингвистического общества. Ему предлагают выступить с научной публикацией о русском искусстве в парижском журнале «La Vie des Peuples» («Жизнь народов»). Сначала появляется статья «Восточное влияние на эволюцию русского искусства», которая суммировала лондонский доклад и гарвардскую «теорию». Затем — статья о Тагоре и Шантиникетане. Рабиндраната Тагора Юрий знал лично, познакомился с ним в Лондоне, а потом встречался в Америке. Ещё раньше для того же журнала было подготовлено научное эссе «Великий ориенталист Борис Тураев» (1922). Это дань памяти самому первому учителю Юрия Рериха на стезе востоковедения. С гимназических лет воображение подростка захватил Египет и Вавилония, и знаменитый русский египтолог Б.А.Тураев направлял своего юного ученика. Наконец, в статье «Расцвет ориентализма» (1923), опубликованной перед самым отъездом Рерихов в Индию, Юрий предстал как широко мыслящий учёный. Он сформулировал идею создания «Общей истории Востока», которая должна объединить великие очаги мировой цивилизации в Европе и Азии.

Научные силы удалось опробовать и в журналистике. В поисках заработка Юрий Рерих становится сотрудником журнала «Французские страницы». С февраля 1923‑го заведует там отделом восточной хроники. В письме родителям он радостно сообщает: «Платят 10 франков за страницу, но не ограничивают число страниц». Каждую неделю выходят его корреспонденции в рубрике «Литературные и политические новости». (...)

В мае 1923 года в Париж приезжают Николай Константинович и Елена Ивановна. (...) Вся семья отправляется путешествовать по Европе. Наибольшее впечатление на Юрия Рериха произвела Италия с её прекрасной архитектурой и музеями, где выставлена живопись старых мастеров. Рерихи побывали в Риме, Флоренции, Венеции. Глубокие духовные переживания вызвало посещение монастыря в окрестностях Фоджии, в Умбрии, где тогда жил знаменитый святой падре Пио, прославившийся своими стигматами.

17 ноября 1923‑го... Юрий Рерих с родителями отправился в долгое путешествие. Оно потребует в будущем всепоглощающих душевных сил.

---

Доклад, прозвучавший на юбилейной конференции, приводится в сокращении.

Рассказать о статье друзьям:

Работа СибРО ведётся на благотворительные пожертвования. Пожалуйста, поддержите нас любым вкладом: